«Лендровер» вздрогнул и рывком выехал с автостоянки «Маут корпорейшн»; еще несколько раз дернувшись, мы с ревом, визгом и скрежетом двинулись по Дин-стрит.
— Ну и чего тут смешного? — спросил я Никки, оборачиваясь в ее сторону.
Та еще раз фыркнула себе под нос и покосилась на меня сквозь свисающие на глаза длинные рыжие волосы.
— Не ожидала «лендровера», — сказала она. — Думала, у тебя «харлей-дэвидсон» или крутой лимузин, а может, «смарт» или одна из тех «ауди», которые похожи на мыльницу, либо что-нибудь в том же духе.
— Меня никогда не тянуло к «харлеям», — возразил я. — Когда подрабатывал курьером, я предпочитал «судзи» и «ква-ки». А эта старушка… — Я похлопал по темно-серому пластику приборного щитка пониже узкого ветрового стекла моей Ленди, — Хотя эта рухлядь, согласен, по виду годится только на то, чтобы возить мокрых от дождя овец с поля на поле на разоряющейся ферме в дальних уэльских гребенях, на самом деле это практически идеальный для Лондона транспорт.
— Ты так считаешь? — Никки как будто решила подыграть мне.
— Посуди сама, — предложил я — Она старая, медленная, малость помятая, так что никто и никогда на нее не позарится. Даже колеса снимать бессмысленно: они просто ни к чему не подойдут. Посмотри на дворники, смех да и только, — Тут я включил их; на «лендроверах» моей модели они, наверное, всего дюймов семь длиной и лишь уныло шлепают по ветровому стеклу, как будто приглашающе машут дождевым каплям вместо того, чтобы утруждаться попытками стереть их, — Душераздирающее зрелище. Ни один уважающий себя вандал их даже сгибать не станет. Это же неспортивно.
— Что-то душераздирающее в этом есть, — согласилась Никки, когда я их выключил и они, как бы с усталой благодарностью, упали к подножию ветрового стекла.
— " Далее, ты сидишь высоко, сама, верно, обратила внимание, когда с таким трудом карабкалась со своей костяной ногой, а потому тебе видно поверх других машин, что делается на дороге, а это дает преимущество в сутолоке, называемой ездой по Лондону. Далее, это «лендровер» третьей серии, то есть с дизельным двигателем, и когда водители его слышат, то думают, что несется таксомотор, и — спасибо нашим кебам! — относятся к тебе с незаслуженным уважением. Конструкция древняя, а значит, автомобиль узкий и колесная база короткая, так что можно воспользоваться неожиданно возникшим промежутком в потоке или занять какое-нибудь труднодоступное место при парковке; и наконец, на такой машине тебе не страшен ни один поребрик во всем Лондоне. Так что если для успешного продвижения вперед надо слегка прокатиться по тротуару или заехать на островок безопасности, то вы преодолеете их, как и любое другое препятствие, в два счета. Конечно, из-за впечатляющего уровня шума и патентованных сидений, набитых, такое ощущение, бетонной крошкой, путешествия в ней на длинные расстояния стали бы адской пыткой, равно как и езда с любой скоростью, превышающей бег трусцой, но разве подобные вещи возможны в Лондоне? — Я снова взглянул на Никки, — Таким образом, для сельскохозяйственного агрегата, который только одной-единственной автомобильной хромосомой отличается от трактора, мой драндулет есть транспортное средство, поразительно подходящее для передвижения в городских условиях. И я готов рекомендовать его всем заинтересованным лицам.
Я бросил еще один взгляд в сторону моей пассажирки и пошевелил бровями, в то время как мы уже черепашьим шагом ползли по Олд-Комптон-стрит. Истекал год, как я начал оттачивать свою речь на тему «Почему моя старушенция Ленди идеально подходит для Лондона», и нынешний ее вариант (по моему скромному мнению) оказался совсем недурен; то был мастерский образчик жанра, которому, по моему замыслу, следовало вызвать у красотки Никки хотя бы вымученную улыбку, но он исторг лишь ранящее мою гордость рассеянное «ну, да…», и в чертах ее румяного личика засквозила какая-то неловкость.
— Не помешал бы гидроусилитель руля, правда? — предположила Никки.
— И радиус поворота получше. Но я рад, что ты обратила внимание, — добавил я, — Возможность использовать руль в качестве тренажера, прекрасно развивающего мышцы торса, является по-настоящему ценной опцией, к тому же совершенно бесплатной.
— Ага, верно, — сказала Никки. Помолчав несколько секунд, она кивком указала на работающий приемник. — Он, кажется, настроен не на твою радиостанцию?
— Нет-нет, это Марк и Лард на «Радио-один»[31].
— А это не проявление нелояльности?
— И еще какое. Хочешь, открою тебе страшную тайну?
— Какую?
— Я не совсем шучу, назвав это тайной. Об этом пресса еще не пронюхала, и в тихий день, мало насыщенный новостями, попутный ветерок может занести сию весть на страницы газет, и у меня возникнут проблемы типа той самой соломинки, сломавшей хребет верблюду.
— Честное скаутское, — насмешливо произнесла девушка, отдавая салют.
— Спасибо. Тогда все в порядке. Погоди-ка… Секундочку…
Я все дальше и дальше просовывал изрядно помятую морду моего «лендровера» в казавшийся сплошным поток машин, ища лазейку, пока кому-то, управляющему шикарным авто, не стало наконец ясно, чем он рискует. Благодарно помахав рукой серебристому «мерсу», который меня пропустил и дал съехать с Олд-Комптон-стрит, я позволил бурной реке, несущейся по Уордор-стрит, подхватить мою старушку, и мы понеслись к северу, то есть все-таки более или менее в направлении Хайгейта, где жила Никки. Я взглянул на нее.
— Ну да, так и есть: терпеть не могу это поганое коммерческое радио. — Я кивнул. — Вот, другое дело, как камень с души снял.
— Судя по всему, ты терпеть не можешь даже ту станцию, где работаешь.
— Именно так.
— И поэтому слушаешь «Радио-один»?
— В три начнется перерыв, но, как правило, да. И я определенно неравнодушен к Марку и Ларду. Вот послушай.
По правде сказать, слышно было только рев двигателя старушки Ленди да проникающий в кабину шум транспорта; наконец дружище Лард выкрикнул: «Оставайтесь с нами!», и передача возобновилась.
— Видишь, — сказал я, — мертвый эфир, тишина. А ведь когда-то это считалось позором для диджеев и вообще всех радийщиков. Конечно, теперь никого не волнует, когда повисают паузы, но эти ребята умудрились превратить их в свою фирменную фишку. Они как бы говорят: все надо повторять до тех пор, пока не станет смешно. Просто гении, — Я посмотрел на Никки, скептически глядевшую на меня из-под облака рыжих волос, — Но главное все-таки в том, что на Би-би-си минимум рекламы. После каждой передачи они, конеч но, дают долгие и муторные анонсы своей дальнейшей программы, но чего у них нет, так это повторяющейся каждые пятнадцать минут бесконечной трескотни чертовых кредитных компаний, темных стряпчих из адвокатских контор, готовых гоняться за каждой машиной «скорой помощи», а также истошных воплей какого-нибудь владельца склада древесностружечных плит, призывающего слушателей посетить его заведение, дабы попользоваться тамошними сверхнизкими ценами. Ненавижу рекламу. Предпочитаю покупать лицензию на право быть не потребителем, а только слушателем. Такая форма оплаты кажется мне куда предпочтительней. Рассчитываешься вперед, и все, баста, потом можешь слушать лишь то, что хочешь, и более ничего, хоть клонов от попсы, хоть Бетховена, а то еще какие-нибудь круглосуточные ток-шоу, столь обожаемые таксистами.
— Думаю, твой дорогой Фил не раз тебе объяснял, что именно заказывающие рекламу люди и платят тебе зарплату.
— Фил? — рассмеялся я, — Он слушает «Радио-три» и «Радио-четыре»[32]. Ненавидит рекламу даже больше меня, — Я опять посмотрел на нее и, воспользовавшись таким поразительным явлением, как просвет в потоке транспорта, потревожил ту часть коробки передач старушки Ленди, которая использовалась очень редко, и почти беспрепятственно пронесся аж до самого светофора на перекрестке с Оксфорд-стрит. — Пойми, он хороший режиссер и настоящий меломан: ходит слушать разные группы практически каждый вечер вне зависимости оттого, где те играют, на стадионе Уэмбли или в каком-нибудь пабе в Хэкни, однако он терпеть не может радиоканал «В прямом эфире — столица!» так же, как я. Так что вовсе не ему приходится регулярно открывать мне глаза на реальности коммерческого радиовещания, а одному нашему менеджеру, которая уверяет, что делает это из хорошего к нам отношения.
Миновав перекресток, мы двинулись по Кливленд-стрит, пристроившись позади курьера на мотоцикле «Хонда VFR». Не вспомнить ли, подумал я, о тех днях, когда и сам подрабатывал таким вот лихим курьером; надо же, прошло всего несколько лет. Может, хоть это произведет на Никки впечатление. Я взглянул на нее.
— Ну хорошо, а ты слушаешь наш канал?
— Мм… иногда, — промычала она, не глядя в мою сторону.
