— Передайте мистеру Джей-Джею, чтобы он зашел ко мне в библиотеку после ланча. И принесите туда графин бренди и два стакана.
— Да милорд.
— И проследите, чтобы нас никто не беспокоил, Джемисон.
— Будет исполнено, милорд.
— Сделайте это немедленно.
Лакей поклонился:
— Уже иду, сэр.
Граф помахал ему изящной белой рукой:
— И ни о чем не предупреждайте Джей-Джея. Просто разыщите его и пошлите ко мне. Вы меня поняли?
— Конечно, милорд.
Граф слегка вздохнул, поднес к губам бокал с вином и сосредоточился на лососевом суфле.
То, что Гораций Уолпол в XVIII веке считал Туикнам «миниатюрным морским портом», не вызывало сомнений. Неоспоримо также, что эту восхитительную деревушку с захватывающим дух ландшафтом и раскинувшимися в окрестностях живописными лесами облюбовали и другие утонченные натуры прошлого столетия. Здесь стояла знаменитая вилла Александра Поупа. Генриетта Ховард, любовница Георга II, тоже жила поблизости в Марбл Хилл.
Но самым сообразительным из всех оказался сам Уолпол, построивший свой маленький готический замок, известный под названием Строберри Хилл, среди садов с тенистыми беседками, шумящих рощиц и вечно зеленых лесов.
Однако, несмотря на всю свою прелесть, Строберри Хилл был не очень приспособлен для того, чтобы в нем жила большая семья. В нем было мало жизненного пространства, и беспокойная семья Уолдгрейвов часто испытывала неудобства. Особенно когда возникали разногласия, а это происходило регулярно, или если леди Ида Энн начинала требовать к себе внимания, что случалось не так уж редко, или когда графиня ссорилась со своим мужем, то есть каждый день.
Но сейчас в Строберри Хилл царило спокойствие. Был канун Рождества, и все семеро сидели в знаменитом Круглом Зале вокруг огромного стола красного дерева, ломившегося от хрусталя и серебра, освещенного свечами в канделябрах и окруженного лакеями в ливреях. Граф, выглядевший очень внушительно в алой визитке, держал в руках блестящий разделочный нож и вилку, и время от времени приподнимался, чтобы отрезать тоненький ломтик от одного из дюжины фазанов, лежавших перед ним на блюде. Справа от него сидела Аннетта, слева — Горация, а рядом с ней — ее дядя Уильям, младший брат графа.
Уильям со своей женой приехал в гости на Рождество, и Уолдгрейвы наконец-то могли повеселиться от души в тесном семейном кругу. Даже Джей-Джею ради праздника простили его первое серьезное прегрешение, а для служанки сняли комнаты в коттедже на окраине деревушки. Четырехлетняя Ида Энн старалась вести себя примерно, потому что ей разрешили сидеть допоздна, усадили на стул для взрослых рядом с матерью и угостили тремя порциями взбитых сливок.
— Я была такой послусной, — лепетала она, — что теперь меня любят больсе всех детей на свете.
Джей-Джей и Джордж снисходительно улыбнулись вместе со старшими, Аннетта только поджала губы, а Горри уставилась в пустую суповую миску. С тех пор как родилась Ида Энн, двум другим девочкам уже не уделялось прежнего внимания. Графиня, вечно состязавшаяся в остроумии с мужем, была всегда занята и перепоручила свою младшую дочь заботам служанок и двух старших дочерей. Однако сейчас она нашла свободную минутку, чтобы потрепать маленькую проказницу по шелковой головке рукой, унизанной перстнями.
— Ты совершенно права, моя радость, — сказала она.
Леди Ида Энн кокетливо улыбнулась своими пухлыми губками, похожими на розовый бутон, и склонила голову набок, чтобы произвести на всех еще лучшее впечатление. Это было крошечное миловидное существо со светлыми волосами, доставшимися ей от матери, и глазами-пуговками. Девочку страшно баловали и потому, как только она надувала губки, все тотчас же бросались исполнять любую ее прихоть. У нее была привычка подолгу стоять на одной ноге, обвив ее другой ногой, и раскачиваться из стороны в сторону, глядя в пол. В общем, она была несносным ребенком, хотя, если бы об этом сказали ее родителям, они ни за что не согласились бы с подобным утверждением.
— Я люблю Горри, — продолжала она. — Она моя самая луццая сестриска на свете. Я всегда буду играть в куклы с ней, мама.
Горри мрачно смотрела в пол, пока старшие захлебывались от восторга.
— В жизни не видела такого хорошенького ребенка, — умилялась жена Уильяма. — Так бы и съела ее, если бы смогла.
— Ах, если бы она смогла, — прошептала Аннетта, надеясь, что ее услышит только Горри.
— Что ты сказала, дорогая? — спросил ее граф. Аннетта взглянула на него своими невинными глазами цвета лунного камня.
— Я сказала только, что Ида очень хорошенькая, папа.
Папа не очень-то в это поверил, но сейчас у него не было настроения выяснять правду.
Праздничный ужин продолжался. Фазаны, которым предшествовал пирог с омаром, треска в устричном соусе, седло барашка и сладкое мясо, пожаренное с петрушкой, сменились фруктовым желе, сырным пирогом, безе с кремом, пудингом и мороженым. И в завершение подали еще один пудинг — сливовый с бренди, испеченный на открытом огне. Наконец, графиня поднялась из-за стола и повела невестку и дочерей в зал Гольбейна, где можно было спокойно поболтать, пока граф с братом, Джей-Джеем и Джорджем налягут на портвейн.
— У короля очень слабое здоровье, Уильям, — сказал граф. — Боюсь, что это Рождество может оказаться для него последним.
— А в Итоне поговаривают, — заметил Джей-Джей, — что не пройдет и десяти лет, как английский трон займет женщина. Как вам это нравится?
— Ну, осмелюсь сказать, ничего страшного. — Граф откинулся на спинку стула и элегантно скрестил ноги. — Англия неплохо себя чувствует, когда ею управляет королева. Вспомните Елизавету.
— Но, отец… — щеки Джей-Джея раскраснелись от вина, он говорил громче обычного. — Что нам известно о принцессе? Вы ее когда-нибудь видели? — Я предполагаю, что мать держит ее в уединении в Кенсингтонском дворце. Я ни разу ее не видел. А ты, Уильям?
— Нет, я тоже не видел. Сколько ей лет? Восемь, девять?
— Она на год младше Аннетты. Ей десять лет.
— Надеюсь, бедное дитя будет уже достаточно взрослой, когда на ее плечи ляжет такая ответственность.
— Остается только надеяться, — произнес граф.
В самых разных домах по всей стране, в том числе и в замке Саттон, в это время шли похожие разговоры.
— Неплохо, — сказал мистер Уэбб Уэстон. — Грядут перемены. Добрая королева Бесс. Прекрасная королева Анна. И все такое прочее.
— Но так странно думать, что у нас будет королева, Джон. Я имею в виду, что мы от этого совсем отвыкли.
Миссис Уэбб Уэстон недоверчиво улыбнулась, оглядывая стол, накрытый к чаю в честь праздника Боксинг Дэй[5]. У нее был странный талант превращать даже самую светскую реплику в занудное и скучное высказывание, так что вся семья и гости посмотрели на нее исподлобья.
