Хасан вскочил на ноги. Зубы его были оскалены, глаза сощурены, пот заливал лицо, на котором от напряжения обозначились глубокие борозды.
Борода его была как язык пламени; плащ, зацепившийся за какое-то украшение на стене — как черные крылья. Его руки в медленном гипнотическом движении душили несуществующего противника.
Нечеловеческие звуки вырывались из его глотки.
Он продолжал душить кого-то невидимого.
Наконец он фыркнул, и руки его разжались.
Дос Сантос практически мгновенно оказался рядом и попытался с ним заговорить, но они существовали в двух разных мирах.
Один из танцоров негромко завыл, за ним другой, потом остальные.
Мама Джулия оторвалась от танцующего круга и подошла ко мне; как раз в этот момент Хасан начал все сначала, на этот раз с более изощренными телодвижениями.
Барабаны били в завораживающем ритме.
Папа Джо даже не оглянулся.
– Дурной знак, — сказала Мама Джулия. — Что ты знаешь об этом человеке?
– Много чего, — ответил я, усилием воли пытаясь разогнать туман в голове.
– Ангельсу, — произнесла она.
– Что?
– Ангельсу, — повторила Мама Джулия. — Это темный бог, его надо бояться. Твоим другом овладел Ангельсу.
– Будь добра, объясни.
– Он редко приходит в наш унфор. Здесь он нежеланный гость. Те, кем он овладевает, становятся убийцами.
– Я думаю, что Хасан просто испытывал новую смесь для трубки — мутантную амброзию или еще что-нибудь.
– Ангельсу, — снова проговорила она. — Твой друг станет убийцей, потому что Ангельсу — бог смерти, и он приходит только к своим.
– Мама Джулия, — сказал я, — Хасан уже убийца. Если бы ты взяла по пластинке жвачки за каждого убитого им человека и попыталась все это прожевать, ты бы выглядела, как хомяк. Он профессиональный убийца, но, как правило, в рамках закона. С тех пор как на Материке принят Дуэльный Кодекс, он в основном работает там. Ходили слухи, что временами он совершает и незаконные убийства, но это никогда не было доказано. А теперь скажи мне: Ангельсу — бог наемников или убийц? Между ними есть разница, не правда ли?
– Но для Ангельсу разницы нет, — ответила она.
Тут Дос Сантос, пытаясь остановить спектакль, схватил Хасана за оба запястья и попробовал развести его руки. Чтобы представить себе это зрелище, попробуйте как-нибудь развести прутья своей клетки.
Я перешел на другую сторону зала, и еще кое-кто тоже. Это оказалось полезным — Хасан наконец заметил, что напротив него кто-то стоит, и уронил руки, тем самым высвободив их. А затем он вытащил из-под плаща длинный стилет.
Собирался он применить оружие против Дона или кого-нибудь еще или нет — вопрос этот остался нерешенным, поскольку в этот момент Миштиго заткнул большим пальцем свою бутылку с кока-колой и ударил ею Хасана за ухом. Хасан упал вперед. Дон подхватил его, я принял из его пальцев стилет, а Миштиго допил свою кока-колу.
– Интересная церемония, — заметил веганец, — никогда бы не подумал, что в этом громиле так сильны религиозные чувства.
– Это только показывает, что не следует ни в чем быть слишком уверенным, не правда ли?
– Да. — Он повел рукой в сторону собравшихся зрителей: — Они все пантеисты, да?
Я покачал головой:
– Примитивные анимисты.
– А в чем разница?
– Ну, вот эта бутылка из-под кока-колы, которую вы только что допили, должна занять место на алтаре пе, как они его называют, в качестве сосуда Ангельсу, поскольку она удостоилась тесного мистического контакта с божеством. Так смотрят на это дело анимисты. А пантеист может быть огорчен тем, что кто-то пришел на его церемонию без приглашения и устроил беспорядок, как мы сейчас. Пантеист может решить, что незваных гостей следует принести в жертву Аге Войо, богу моря — стукнуть их по голове тем же церемониальным манером и сбросить с края пирса. Поэтому мне сейчас предстоит убедить Маму Джулию в том, что все эти люди вокруг, которые на нас глазеют, в действительности являются анимистами. Так что извините, я на минутку отлучусь.
По правде говоря, дело обстояло вовсе не так плохо, но мне хотелось встряхнуть веганца.
Принеся извинения и попрощавшись, я взвалил на себя Хасана. Он был в полной отключке, а кроме меня ни у кого не хватило бы сил его унести.
На улице, кроме нас, никого не было. Большая ладья Аге Войо разрезала волны где-то под самым восточным краем мира и окрашивала небо в любимые цвета этого бога.
– Возможно, вы правы, — сказал, поравнявшись со мной Дос Сантос. — Может, нам и не следовало сюда ходить.
Я не потрудился ему ответить, но Эллен, шедшая впереди вместе с Миштиго, остановилась и обернулась к нам со словами:
– Ерунда. Если бы вы не пошли, вы бы упустили бесподобный по драматизму монолог балаганщика.
В этот момент я оказался в пределах досягаемости, и она резко схватила меня за глотку обеими руками. Усилия она не прилагала, но состроила жуткую гримасу и завопила: «Ррр! Ммм! Гх! Я одержима Ангельсу и сейчас ты у меня получишь!» — а потом рассмеялась.
– Отпусти мою глотку, а то я сброшу на тебя этого араба, — сказал я и улыбнулся, сравнив рыже-каштановый оттенок ее волос с рыже-розовым цветом неба позади нее.
– Кстати, он довольно тяжелый, — добавил я.
Тут, за секунду до того, как убрать руки, она слегка надавила мне на глотку — чуть сильнее, чем нужно для шутки — и снова повисла на локте у Миштиго, и мы пошли дальше. Надо сказать, что женщины никогда не дают мне пощечин, потому что я всегда сперва подставляю другую щеку, а они боятся грибка. Так что, видимо, остается единственный способ — быстро придушить.
– Ужасно интересно, — заявила Рыжая. — У меня было странное ощущение — как будто кто-то внутри меня танцевал вместе с ними. Необычное ощущение.
На самом деле я не люблю танцевать. Совсем не люблю.
– Что у вас за акцент? — перебил я. — Я все никак не определю.
– Не знаю, — ответила она. — Я что-то вроде франко-ирландки. Жила на Гебридах, еще в Австралии, в Японии — до девятнадцати лет…
Как раз в этот момент Хасан застонал, напряг мышцы, и я почувствовал острую боль в плече.
Я усадил его на какой-то порог и обыскал. Обнаружились два метательных ножа, еще один стилет, очень искусно сделанный гравитационный нож, нож Бови с зазубренным лезвием, проволочки для удушения и небольшая металлическая коробка с разными порошками и пузыречками — я не счел нужным подробно ее исследовать. Гравитационный нож мне понравился, и я оставил его себе. Это был настоящий Корикама, и очень хорошей работы.
На следующий день довольно поздно — назовем это вечером — я захватил в плен старину Фила, решив использовать его в качестве входной платы в занимаемый Дос Сантосом люкс в отеле «Руаяль». Фила Сеть по-прежнему почитает, как ретурнисткого Тома Пэйна, хотя он начал открещиваться от этой чести еще полвека назад, когда стал баловаться мистицизмом и набираться респектабельности. Хотя «Зов Земли», вероятно, и вправду лучшая его вещь, его перу принадлежит еще и «Кодекс Возвращения», который помог заварить ту кашу, которую я хотел. Теперь он может от всего отрекаться, но тогда он был возмутителем спокойствия, и я уверен, что он по-прежнему заботливо собирает все льстивые взгляды и восторженные слова, которые продолжает приносить ему былая слава, время от времени перебирает их, сдувает с них пыль и не без удовольствия разглядывает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
