– Но вы ведь живете одна? – не удержала слов на языке Жаккетта. – Где же ваш мужчина с больным сердцем?
Фатима закатилась от смеха. Вытирая слезы, выступившие в уголках ее глаз, она сказала:
– Мой цветочек! Я – не простая женщина, я женщина с достатком. Я всю жизнь вызывала любовь у мужчин, и теперь мне не нужен господин, чтобы кушать барашка каждый день. Я сама себе хозяйка!
– Ваш господин умер? – спросила Жаккетта.
– На твой вопрос есть два ответа: да и нет. Почему нет? Потому что я не обычная женщина, которых как камешков на берегу. В мусульманском мире есть не много женщин, которым завидует даже дочь султана! Я – альмея! Аллах милосердный ниспослал мне такую судьбу! Альмеи поют и танцуют, мы – лучшее украшение для любого пира, для любого дома. Почему злится Бибигюль? Потому что, даже выскочи она из кожи – она не будет альмеей! Я была во многих городах, долго жила в Багдаде, Кустантынии, Каире. Танцевала для очень важных людей…
Фатиме было приятно вспоминать прошлое. Она опять смахнула слезу, но уже слезу умиления.
– Меня любили многие вельможи, та-акие великие вельможи! Один поэт, да будет ему сладко в раю, написал мне стихотворение! Как плохо, мой цветочек, что ты не понимаешь его строчек. Это словно ожерелье из жемчужин, нанизанных одна за другой! На вашем грубом языке это будет так…
Фатима закатила глаза и, сжав ладони, продекламировала:
Приди ко мне, моя небесная альмея,Моя возлюбленная гурия!Приди на закате дняК старой смоковницеСладкие ароматы и песни мавраЗаставляют меня, о Фатима, грезить о любви!
– Какой другой женщине напишут такие прекрасные слова?! Для мерзавки Бибигюль – никогда! Это первый ответ на твой вопрос. Нет.
Второй ответ: да. Я долго жила с одним господином. Он меня любил, я его любила. Сильно любила. Сейчас он умер. Я не хочу возвращаться в Каир – моя душа будет болеть. Я пока буду жить здесь, в Тарабулюсе. А потом буду думать. Я сама себе хозяйка! Но когда я продам тебя в гарем, мой цветочек, я сделаю себе подарок. Я куплю пегого мула! Он будет весь в колокольчиках! Представляешь, как красиво? И как обозлится Бибигюль?!
Фатима причмокнула от восторга.
– А почему вы меня не сделаете альмеей? – поинтересовалась Жаккетта. – Раз сами умеете? Я тоже хочу быть сама себе хозяйка.
Фатима опять залилась смехом.
– Прости мои слова, прекрасный цветочек, но из христианской девушки – такая же альмея, как из Масрура халиф, как из мерина жеребец! У альмеи вместо крови в жилах течет любовь! А у вас – кислое молоко! Я давно так не смеялась, ты прогнала из моего сердца печаль! Слушай дальше сказку.
Ала ад-Дин пришел домой сам не свой. Матушка увидела сына и удивилась: «Что с тобой, о отрада моего сердца?» Ала ад-Дин ничего не сказал и пошел спать. Но не мог заснуть, всю ночь ворочался – с боку на бок. И утром он был еще бледнее, чем вечером.
Матушка перепугалась, и говорит:. «Я бегу за лекарем, пусть даст тебе лекарство!». – «Не надо лекаря, матушка! – отвечает Ала ад-Дин. – Меня мучает не болезнь, а любовь! Вчера я видел дочь султана, прекрасную Бадр аль-Будур. Матушка, если я не возьму ее в жены, я умру. Пойди, попроси султана, пусть отдаст за меня дочь!» – «Ты сошел с ума! – закричала матушка. – Надо звать соседей и вести тебя к лекарю, пока ты не стал кидаться на людей! Где это видано, чтобы сын портного взял в жены дочь султана?» – «Если ты, матушка, не попросишь у султана его дочь для меня, я, твой единственный сын, умру!» – сказал Ала ад-Дин. И лицо его стало совсем несчастным.
«Если я приду к султану с такой просьбой, он спросит меня, сын какого султана или халифа сватает его дитя. Когда он узнает, что ты сын бедного портного, он прикажет отрубить мне голову за дерзость! Ты хочешь своей старой матери такой позорной смерти?» Но Ала ад-Дин вдруг засмеялся и вышел из комнаты. А когда он вернулся, то держал блюдо, на которое положил драгоценные камни. «Возьми это и подари султану, матушка! – сказал он. – И султан не задаст тебе ни одного вопроса. Это – ответ на все вопросы мира!» Матушка Ала ад-Дина взяла блюдо, накрыла его платком, накинула покрывало и пошла в диван.[7]
О, мой цветочек, еще немного – и будут призывать к утренней молитве! Давай спать!
Глава V
«Что задумала эта лиса Фатима? – ломала голову Бибигюль. – Она сто раз могла продать свою купленную за бесценок полудохлую девицу. Но люди говорят, пока она даже слышать об этом не хочет. Что ей надо? Почему медлит? Неужели ждет продажи французской принцессы, о дочь шайтана! Какую хитрость она готовит? Нельзя оставлять это дело на волю Аллаха. Берегись, Фатима!»
Для Жаккетты настал новый этап испытаний. Сразу после утренней трапезы Масрур принес в комнату маленький, но увесистый сундук. Фатима принялась доставать оттуда грубые, чугунные, страшно тяжелые украшения, больше похожие на вериги мучеников.
– Надевай, мой цветочек! – довольно сказала она. – Эти браслеты на ноги, эти браслеты на руки, эти браслеты тоже на руки, но повыше. Этот пояс на бедра, это ожерелье на шею.
– Что это? – запаниковала Жаккетта. – Они же страшные!
– Пусть страшные, главное – нужные! Надевай! – приказала Фатима.
Жаккетта с опаской принялась надевать браслеты, пояс и ожерелье. «Украшения» придавили ее к земле не хуже мешка с зерном.
– Теперь иди! – скомандовала Фатима. Жаккетта, волоча ноги, пошла.
– Стой! – хлопнула в ладоши Фатима. – Ты идешь как заморенный верблюд! Надо ходить так, чтобы твоя неземной красоты маленькая ножка скользила по лугу и не пригибала цветы к земле!
– Тяжело же! – заныла Жаккетта. – Они меня прямо как жернова вниз тянут!
– А что ты хочешь, мой цветочек? – всплеснула руками Фатима. – Ты должна носить украшения как одежду – словно нет ничего! Захочет господин подарить своей любимой женщине золотой браслет – ты должна носить его так, словно нет никакого браслета! Господин удивится: «Я подарил слишком маленький и легкий браслет!» И подарит еще. А если ты согнешься, как ветка под тяжестью яблок, господин подумает: «Совсем тяжело моей бедной любимой розе!» И не станет дарить другой браслет! Понимаешь?
Фатима гоняла Жаккетту до тех пор, пока та не притерпелась к браслетам, поясу и ожерелью. «Теперь меня даже ураган с места не сдвинет! – думала Жаккетта. – Мало того, что теперь я толще себя в два раза, так и навешано на мне… Лошадь такую тяжесть не повезет! Тяжело быть восточной женщиной!»
Просто таскать неподъемные украшения, оказывается, было мало. Нужно было носить их правильно.
Жаккетта, вся в поту, ходила туда-сюда по дворику, проклиная тот день, когда мама родила ее под кустом.
