— А ты умеешь точно выразить мысль, Стэн. И почему я раньше этого не замечала?
— Ты была слишком занята тем, чтобы самой находиться в центре внимания.
В отцовской спальне Гейл открыла дверцу шкафа, в котором висело около дюжины рубашек, накрахмаленных, аккуратно выглаженных, благодаря ее стараниям.
— Я скорее была занята тем, чтобы не стать похожей на мать. И не очень-то в этом преуспела, как оказалось.
Она перебирала вешалки с рубашками. Среди них не было такой, которая хоть как-то подходила бы к форменным брюкам сотрудника английской полиции. Они годились лишь для работы в офисе, куда Лапойнт и ездил каждый день последние тридцать лет.
— Что значит, не очень-то преуспела?
— Маме не повезло с мужем, и мне тоже. Говорят, дочь подсознательно стремится повторить судьбу матери. — И равнодушно пожав плечами, добавила — Но это уже неважно.
Стэн не хотел закрывать тему. Почему она считает, что похожа на мать? Из случайно услышанного разговора дяди и тети ему удалось понять, что Кэтрин Лапойнт — прирожденная кокетка, не прочь была пофлиртовать, ей льстило внимание мужчин. Гейл же совсем другая.
— Как это — неважно?
— А так, я не собираюсь повторять ее судьбу, хотя бы потому, что больше не выйду замуж.
То, с какой уверенностью она это сказала, вызвало у Стэна улыбку.
— Ты это серьезно?
— Да. У меня двое детей, которым постоянно требуется внимание. А если мне повезет, и я открою детский сад, забот станет еще больше. Так что все мои мысли теперь только об этом…
Она остановила наконец свой выбор на светло-зеленой рубашке, которая, как ей показалось, вполне будет сочетаться с цветом глаз Сайзмура. Надев ее, застегнув пуговицы и закатав рукава, тот шутливо спросил:
— Значит, ты собираешься стать монашкой?
— Пожалуй, что так. Монашкой с двумя детьми на руках. — Она улыбнулась и посмотрела ему в глаза. — Конечно, для друзей у меня всегда найдется время. Оставайся моим другом, Стэн. Я знаю, что не заслуживаю такой чести после всего, что тебе тогда наговорила, но… — поколебавшись немного, договорила — Будь милосерден и прости меня.
— Странно, — усмехнулся Стэн, стараясь держаться непринужденно. — Я что-то не могу вспомнить, что ты мне тогда сказала.
— Ну и отлично… Помни только о хорошем. Так значит, мы — друзья?
Стэн протянул было руку, но тут же отдернул. И если бы не задорные огоньки в его глазах, Гейл решила бы, что он не простил ее.
— Друзья, но только в том случае, если застираешь эту рубашку. Иначе Майлз вычтет ее стоимость из моего жалованья.
— Ну что ж, я принимаю твое условие! — улыбнулась женщина и вышла из комнаты.
Стэн поспешил за ней к лестнице, стараясь не обращать внимания на ее бедра, которые так соблазнительно покачивались перед ним, когда она начала спускаться.
4
— Ты уверен, что не хочешь подождать, пока твоя одежда высохнет? — спросила Гейл, отдавая ему сложенную вчетверо влажную рубашку. — Теперь, когда мы снова друзья, ничего не случится, если ты задержишься у меня еще ненадолго.
Неожиданное предложение показалось уж слишком заманчивым, поэтому Стэн не согласился.
— Продолжается рабочий день, Гейл. В полиции не предусмотрен перерыв на стирку одежды.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что в твое отсутствие произойдет преступление века?
Несмотря на неловкость, ей все же хотелось, чтобы Стэн задержался. Тогда они смогли бы поговорить о местных новостях. Впрочем, нет. Лучше бы он рассказал, как жил тут в ее отсутствие. Сама-то она пока не готова к рассказу о своем недавнем прошлом. Даже думать об этом тяжело, не то, что говорить.
— У вас хоть одно ограбление случилось с тех пор, как ты работаешь в полиции?
— Было такое дело. И это лишь доказывает, насколько я там нужен. — Он усмехнулся. — Плохие парни боятся грозного Стэна.
Гейл рассмеялась. От ее смеха у него когда-то перехватывало дыхание, то же самое произошло и теперь.
— Никогда не подумала бы, что тебя можно бояться.
Но, пришлось отметить ей про себя, в его внешности появилось нечто, вызывающее уважение. То, чего еще не было шесть лет назад. Интересно, а не женился ли он? Столько внимания уделив его пострадавшей правой руке, она совсем забыла про левую, надо бы взглянуть…
Гейл мельком посмотрела: кольца нет, но это еще ничего не значит. Некоторые мужчины их вообще не носят. А другие, вроде Роджера, даже на ночь не снимают, но при этом ни одной юбки не пропустят мимо.
— Настоящий полицейский должен быть всегда начеку, — сказал Стэн.
Гейл кивнула, соглашаясь.
— Верно. Вот как ты, например…
Он уже открыл было дверь и собирался уйти, как она взяла его за руку.
— Стэн, тут вот какое дело…
И, обернувшись, увидел, что Гейл закусила нижнюю губу — признак того, что она обдумывает, как лучше попросить его о чем-то. Совсем как раньше, подумал он и поинтересовался:
— Что за дело?
— Да так, ничего особенного.
Она махнула рукой, как бы не решаясь говорить. Ведь просить его, значит, наложить на него определенные обязательства. А ей не хотелось, чтобы ее друг решил, будто его используют.
— Ладно, забудь.
— Забыть о чем?
Засунув руки в карманы комбинезона, молодая женщина переминалась в нерешительности, так же, как и ее сын Риччи, когда начинал канючить, выпрашивая что-то трудноосуществимое. Но потом, вздохнув, все же решилась спросить:
— В конце недели прибывает моя мебель. И я хотела, чтобы ты…
— Помог ее расставить? — Не нужно было быть гением, чтобы понять, к чему она клонит.
Гейл одарила его робкой улыбкой, перед которой нельзя устоять.
— Ты можешь отказаться, я не обижусь. Тем более что твоя рука вряд ли заживет к тому времени.
Он понимал, что для собственного же блага стоит сослаться на занятость, но не смог, потому что никогда ни в чем ей не отказывал.
— А на твоей мебели нет острых сучков?
— Нет, обещаю.
Она подняла правую руку в торжественной клятве. За ее спиной Ли Энн и Риччи отнимали Пе-Пе друг у друга. Веселый смех и радостные крики наполняли весь дом.
— Ну, тогда хорошо.
Стэн на секунду задумался. В пятницу в местный банк приезжает инкассаторская машина. Майлз назначил его сопровождающим. И хотя у них еще не было ограблений, все когда-нибудь случается в первый раз.
— Только не в пятницу. Как насчет субботы? — Стэн взглянул через открытую дверь на богатую обстановку холла.
Он совсем не разбирался в интерьерах и мебельных стилях, но знал отца Гейл. Дэниел Лапойнт слыл жутким консерватором, терпеть не мог никаких перемен. Да и вообще для новых шкафов, диванов и кресел в доме, кажется, почти не оставалось места.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
