– Да незачем, – сказала Делла.
– Какие же мы будем тогда исследователи?
Она помолчала, испытующе поглядев на Ивана, покусывая губы, явно борясь с решением: сказать или не сказать? Наконец все же сказала:
– Никакие мы с тобой не исследователи.
– А кто же мы?
– Собиратели.
– Да? И что же мы собираем – местные грибы?
– Местные амулеты, – она быстро сорвала с запястья браслет и швырнула на стол, Иван перехватил его.
– Я уже видел подобное, – сказал он, перебирая, словно четки, плоские камушки.
– У матери, как я понимаю?
– Ну да. Все они сгорели, конечно.
– Не все.
– Я что же – буду тебе врать?
– Не будешь, я уже достаточно узнала тебя… Дай руки! – она вдруг метнула над столом свою, длинную и узкую, словно змея.
Иван недоуменно протянул раскрытые ладони.
– Переверни.
Он сделал это, блеснув печаткой перстня.
– Как ты думаешь, что это за камушек?
– Да неужели? – он с недоумением воззрился на довольно большой прямоугольник черного обсидиана, вправленный в серебро.
– Как это уцелело в пожаре?
– Никак. Мать заставила носить меня этот перстень на шнурке, вроде нательного креста.
– Вместо креста! – воскликнула Делла.
– Это символ? – помолчав, спросил Иван.
– Еще какой!
– Объясни.
– Не могу.
– Тайны от меня?
– Вовсе нет. Потому что я сама не знаю, что это такое.
Иван с недоумением разглядел свою печатку. Мать наказала носить ее на шее, пока его пальцы не вырастут, затем – надеть на безымянный правой руки, а когда женится, водрузить на его место обручальное кольцо, а печатку перенести на левую руку.
– Снимай, – тихо, но веско приказала Делла.
Иван повиновался, подумав, что совсем не по-мужски спорить с девушкой о таком пустяке… Впрочем, и не о пустяке вовсе, как выяснилось через несколько секунд, когда Делла схватила со стола нож и ловко выковыряла камень, изуродовав серебро.
Он и теперь не стал дергаться: с молчаливым любопытством смотрел на Деллу, которая, нетерпеливо отщелкнув лупу, разглядывала камень.
– Есть! – резюмировала она, блеснув зубами.
Иван вытянул шею, выглядывая, что это там такое «есть».
– Буква, – уточнила Делла.
Действительно, на нижней, прежде скрытой части камушка был выгравирован крошечный знак. Иван взял в руки и рассмотрел его ближе. Это было похоже на дерево, на двух ветвях которого висели крупные плоды. Иван уже где-то видел подобное, но вспомнить не смог…
Глаза девушки сияли. Она бесцеремонно развязала (просто разорвала узел зубами) свой браслет и рассыпала камни по столу.
– Смотри: буквы есть на всех камнях! – сказала она значительно.
Иван перевернул несколько. И вправду: на каждом камне был высечен причудливый знак, причем, только с одной стороны (вторая была просто иссечена неровными полосками. Причуда была в том, что перстень Ивана как раз не демонстрировал, а скрывал знак, и он всю жизнь думал, что эти асимметричные полоски – и есть лицевая сторона камня, проецирующая какой-то национальный узор.
– И что это значит?
– Не имею никакого понятия. Но такие камушки должны быть у многих угрешей. Если не у всех.
Она достала из сумочки маленький замшевый мешочек и высыпала оттуда еще несколько камней в общую кучу.
– Это я добыла раньше. Выпросила у угрешей-москвичей.
– Эй! – вскрикнул Иван. – Ты ж все смешала. Теперь и мой камушек потерялся, и твои тоже.
– Не нервничай! – огрызнулась Делла.
– Ну, и где теперь мой камень? – чуть ли не плаксиво произнес Иван, двигая пальцами элементы на столе.
Делла взяла один из них и отщелкнула его в сторону.
– Узнаешь?
Иван посмотрел:
– Да, вроде, мой…
– Вот и хорошо. Дело в том, что я знаю наизусть все эти камни. Потому что это все не просто так. На моем браслете, например – вполне определенная надпись.
Она принялась выщелкивать из кучи некоторые камушки. Иван любовался ее пальцами, думая о том, что все же не всегда они будут спать в разных койках, и не останутся просто друзьями «не разлей вода».
Тем временем Делла разложила горсть камушков линией, в которой Иван автоматически насчитал тринадцать символов. Сказала:
– Вот в таком порядке они и болтались на кожаной полоске, когда вещицу мне подарила бабушка.
Знаки были странные, иные напоминали латиницу, иные – какую-то китайскую грамоту. Иван заметил только, что один и тот же знак повторялся дважды: на второй позиции и в конце «строки».
– Никогда не видел таких букв.
– Это не буквы, – сказала Делла. – Это иероглифы. Частично – идеограммы.
– В чем разница?
– Иероглиф может быть словом или слогом. Идеограмма – это понятие. Вот, видишь, кружок с лучами. Что это, как думаешь?
– Солнце.
– Разумеется. Либо солнце, либо он сам, потому что Амамутя на языке угрешей и означает – Солнце. А вот этот знак, похожий на дерево, что на твоем камне?
– Дерево, разумеется.
– А вот и нет. Этот иероглиф, и он означает «жизнь». В нашем языке изначально были смешаны два способа записи. Это уникально, и я не знаю, почему так случилось. В том-то и загадка древней письменности народа угреш.
– Большой однако вопрос. Меня волнует чуть менее важная мелочь. Зачем это мать наказала носить мне всю жизнь эту «жизнь»?
– Не известно. Спросить не у кого. Возможно, твоя жизнь имеет какую-то особенную ценность для угрешей. Но то, что написано у меня, что дала мне бабуля, я расшифровала давно. С этого и началось мое изучение родного языка.
– И что же тебе наказала бабуля?
– Скорее, это был наказ, данные ей самой старшим предком. Кому он был адресован изначально – неведомо мне.
Делла перевела надпись, поочередно прикасаясь кончиком пальца к камушкам. Справа-налево, как оказалось, следовало читать письмена угреш.
– Молодость свою отдай свету, и пусть солнце возьмет, чтобы вернуть обратно, молодость твою, – проговорила она.
Голос ее звучал глухо и слабо. Иван почувствовал, что девушка изрядно волнуется.
– Думаю, что ты все же подозреваешь, что эти слова обращены именно к тебе, – сказал он.
– Я просто боюсь этого. Вот почему и не хочется верить.
Иван немного поразмыслил над текстом, но не нашел ни малейшего намека на то, что он значит.
– Подумай, – сказал он. – В жизни твоей матери или бабушки, или кого-либо из прямых родственников было что-то такое… Нечто, к чему можно привязать эти слова.
– Уже многажды думала. Ничего. Абсолютно ничего такого мне неведомо.
– Значит?
– Значит, это обращено ко мне, – проговорила Делла упавшим голосом. – И эти события должны произойти в моей жизни.
Первая ночь на катере
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
