– Да, на Парк-лейн, – отозвалась та. – Великолепный дом.
– Но не такой большой и удобный, как наша вилла во Флоренции, – вставила дочь.
– Ну, для наших целей он Достаточно велик, – примирительно откликнулась графиня, принимая кофе из рук лакея.
– К тому же рядом с Гайд-парком, – заметила Констанс, бросив взгляд на Честити, которая сидела в глубокой задумчивости, уставившись в чашку с кофе. – Нам очень нравилось кататься там верхом в детстве. Помнишь, Чес?
Честити вскинула голову:
– Прошу прощения...
– Помнишь, как нам нравилось кататься в Гайд-парке? – повторила Констанс.
– Да, конечно. – Честити с видимым усилием вернулась к действительности. – Мне и сейчас нравится, правда, нечасто представляется такая возможность. Наши лошади в деревне, а те, что предлагают конюшни, годятся скорее для перевозки тяжестей, чем для верховой езды.
– О, я никогда бы не села на наемную лошадь, – заявила синьорина с пренебрежительным жестом. – Они такие бесчувственные.
– Моя падчерица довольно часто катается там, – уведомила Пруденс, не желая вступать в полемику.
– Мне подойдет только породистая лошадь, – продолжала Лаура, пропустив мимо ушей ее реплику. – Дома у меня была потрясающая кобыла, правда, мама?
Графиня согласилась, и синьорина пустилась в пространные откровения, описывая восторги и заботы обладательницы арабской чистокровной с таким видом, словно никто и никогда не испытывал ничего подобного.
Пруденс с отвращением покачала головой. Девушка совершенно невозможна и не заслуживала ни времени, ни усилий, чтобы ставить ее на место.
– Синьорина Делла Лука, вы намерены быть представленной ко двору? – вдруг спросила Честити. – Если вы хотите принять участие в лондонском сезоне, церемония представления необходима.
– Разумеется, – заявила та. – Зачем еще нам было приезжать в Лондон? Мама представит меня королеве сразу же после Рождества. Ее саму, конечно же, представляли королеве Виктории.
– Конечно. – Честити неопределенно улыбнулась, снова погрузившись в раздумья.
Если Лаура Делла Лука решила принять участие в предстоящем сезоне скорее всего для того, чтобы найти себе мужа. Даже при самом доброжелательном подходе видно, что она засиделась в девицах. Вот только насколько ей не терпится оказаться у алтаря?
Глава 3
– Ну и зануда, – с чувством произнесла Пруденс, когда за последними гостями закрылась дверь. – Уверена, даже ты, Чес, не сможешь найти ни одной приятной черты в синьорине Делла Лука. – Последние слова она произнесла, передразнивая характерный акцент Лауры.
– Как сказать, – кивнула Честити. – Возможно, у нее есть скрытые достоинства, если копнуть глубже.
Констанс бросила на нее проницательный взгляд.
– Ты весь вечер о чем-то усиленно размышляла, Чес, – поинтересовалась она. – Мы не услышали от тебя и пары слов, после того как перешли в гостиную.
Загадочно улыбнувшись, Честити взяла шоколадную конфету из серебряной вазочки, стоявшей на инкрустированном столике рядом с ее креслом.
– Коньяк, Констанс? – предложил Гидеон, успевший изучить вкусы своих невесток.
– Спасибо. – Она взяла протянутый бокал.
– А тебе ликер, Пруденс?
– Да, «Гран-Марнье», пожалуйста.
– Тебе тоже, Честити?
– Я предпочла бы бенедиктин, – возразила Честити. – Он лучше идет с шоколадом.
Гидеон улыбнулся. Любовь Честити к сладкому была чем-то вроде семейной шутки.
Пруденс приняла из рук мужа изящную рюмочку с оранжевым ликером.
– Ты ведь собирался о чем-то поговорить с Максом, Гидеон? – напомнила она. – Кажется, о Рождестве?
– Так-так, – протянул Макс. – У меня складывается впечатление, что от нас хотят избавиться.
– Вот так всегда. – Гидеон с притворным вздохом поднялся с кресла у огня. – Выбрасывают из собственной гостиной на лютый холод.
– В библиотеке ничуть не холоднее, – успокоила его Пруденс, сняв с носа очки и рассматривая их на свет в поисках пятен. – Можете взять с собой коньяк и выкурить по сигаре.
– Как прикажете, сударыня. – Покачав головой, Гидеон поднял со столика хрустальный графин. – Пойдем, Макс, составишь мне компанию в изгнании.
Мужчины вышли, оставив смеющихся сестер одних в гостиной.
– Итак, Чес, – сказала Пруденс, водрузив на нос очки и повернувшись к Честити. – Что ты задумала?
Та сунула в рот очередную конфету и запила ее глоточком бенедиктина, наслаждаясь вкусом ликера.
– Монахи определенно знали, что делают, – заверила она, подняв бокал на свет.
– Ради Бога, Чес. – Констанс протянула руку и передвинула вазочку с конфетами подальше от младшей сестры.
– О, как несправедливо! – возмутилась Честити, но послушно поставила бокал на столик.
– Так что там насчет скрытых достоинств? – спросила Пруденс.
– У меня появилась идея... точнее, две, – оповестила Честити. – В последнее время меня то и дело посещают удачные мысли, – не без самодовольства добавила она. – Так вот. Наша дорогая Лаура, конечно, зануда, но, возможно, для некоторых людей такая черта характера не станет препятствием, если имеются другие качества, которые могут служить компенсацией.
– Ну и?.. – нетерпеливо переспросила Констанс, выгнув бровь.
– Вам не кажется, что она рассчитывает найти себе мужа? – поинтересовалась Честити. – В конце концов, что еще могло подвигнуть женщину на хлопоты и расходы, связанные с представлением ко двору и сезоном. Особенно в ее возрасте.
Сестры дружно кивнули.
– Сколько, по-вашему, ей лет? – задала вопрос Пруденс, нахмурившись. – Далеко за двадцать или тридцать с хвостиком?
– Рискуя показаться неделикатной, – объявила Констанс, – я бы предположила последнее. Ей около тридцати пяти. Вы заметили морщинки в уголках губ и под глазами?
– Возможно, они – следствие раздражительного характера, – проговорила Честити. – Я заметила, что у людей, склонных хмуриться и корчить недовольные гримасы, часто появляются преждевременные морщины.
– Ладно, допустим, она решила выйти замуж, и как можно скорее. Что ты предлагаешь, Чес? – перешла к сути дела Пруденс.
– Полагаю, у нее есть деньги. Ее мать явно богата, а Лаура, насколько нам известно, единственный ребенок. Дома в Мейфэре стоят недешево, да и лондонский сезон требует немалых расходов.
– Не говоря уже об арабских скакунах и виллах во Флоренции, – вставила Констанс. – Кажется, я начинаю догадываться, куда ты клонишь, Чес.
Честити улыбнулась, откинувшись на спинку дивана.
– Чем не невеста для амбициозного врача, который ищет богатую жену, не особенно заботясь о родстве душ?
