— Глядя на тебя, я забыл обо всем. Пойдем — нельзя побывать в Париже и не увидеть «Джоконду».
Когда они покинули Лувр, уже темнело и здорово похолодало.
— Не знаю, как ты, а я бы с удовольствием принял душ перед обедом, — заметил Роб.
— Я тоже.
— Тогда я зайду за тобой попозже, а к букинистам сходим завтра. И на Эйфелеву башню. И… — Он вздохнул. — Нам катастрофически не хватает времени, Иви.
Он махнул проезжавшему мимо такси:
— Значит, надо успеть то, что можно успеть.
В семь тридцать Роб ждал Иви у входа в отель. Они снова взяли машину и поехали через мост на левый берег Сены. Такси остановилось у ресторана, который выглядел довольно просто, но, оказавшись внутри, Иви поняла, что это одно из самых дорогих парижских заведений. Теперь она не жалела, что взяла с собой черный бархатный костюм — в этом фешенебельном месте он оказался весьма кстати.
Ужин получился необычным и запоминающимся. Они начали с устриц, продолжили каким-то необыкновенным супом-пюре, за ними последовали мясо по-бургундски с румяным картофелем и маринованной морковью, салат и французский хлеб с маслом — такого количества еды она не съедала и за месяц. На десерт подали воздушное суфле и крепкий кофе.
— Надеюсь, тебе все понравилось, — скромно заметил Роб, когда они уже собирались уходить.
— Мне не просто понравилось — я в восторге! Почему ты решил, что что-то не так?
— Ты все время молчала. Сидела такая тихая.
— Я просто думала, как мне повезло.
На улице он взял ее за руку.
— А я думал, как повезло мне.
— Похоже, мы оба счастливчики. — Вот и пришли.
— Нотр-Дам! — Иви замерла, глубоко вдыхая холодный парижский воздух. — Он чудесен!
Он был более чем чудесен, этот «пожилой король французских соборов», как назвал его Виктор Гюго. На западном фасаде Иви с восторгом и трепетом увидела три портала — Богоматери, Последнего Суда и Святой Анны, — а над ними галерею со статуями двадцати восьми царей Израильских, которые молчаливо вглядывались во тьму.
— Пойдем куда глаза глядят, — предложил Роб, — когда ты устанешь, поймаем такси.
При звуке его голоса Иви вздрогнула — она совсем забыла, что рядом с ней кто-то есть.
— Как красив Париж ночью, — сказала Иви.
— И днем тоже, — уточнил Роб.
— Домой? — спросил Роб, когда долгая прогулка подошла к концу.
— Нет, в отель, — рассмеялась Иви.
— Будет сделано.
В такси он подвинулся ближе к ней и, по-прежнему не отпуская руку, сказал с грустью:
— Остался всего один день.
— Знаю, — вздохнула Иви.
— Так пусть он будет прекрасен.
В отеле Иви спросила у стойки свой ключ, но в лифте Роб взял его у нее и сам открыл ей дверь номера. Они стояли на пороге, и Иви вдруг поняла, что нервничает — она не была уверена, что произойдет дальше и как ей вести себя.
— Я хотел бы войти, — мягко произнес Роб, и, прежде чем она ответила, продолжил, — но не войду. Не уверен в своей силе воли.
— Спасибо, Роб. Это был чудесный день.
— Я заеду завтра в десять.
— Я буду ждать.
Она уже хотела войти в комнату, но он удержал ее за руку, долго смотрел в глаза, а потом нежно прижался губами к ее губам. Когда в дружеском мягком поцелуе появились отблески страсти, и Иви почувствовала, что все внутри нее готово ответить на этот призыв, Роб уже отстранился.
— Спокойной ночи, Иви, — тихо сказал он.
— Спокойной ночи. — Несколько секунд она смотрела вслед его удаляющейся по коридору фигуре, а потом вошла в комнату. Она устала и страшно хотела спать.
8
В воскресенье Иви решила надеть розовую блузку и серый костюм, чтобы не мерзнуть. У нее оставалось еще несколько минут, и она старательно подкрасилась — розовые румяна, немного помады в тон, последние завершающие штрихи, и она была готова. Ровно в десять со стойки портье позвонил Роб.
— Ты замечательно выглядишь, — сказал он первым делом.
— И прекрасно себя чувствую. А как на улице?
— Холодно, но солнечно. Хороший день для прогулки по городу. Может быть начнем с Монмартра?
— Звучит многообещающе.
Они снова поехали на метро, на сей раз Иви с радостью почувствовала, что начинает ориентироваться в городе.
В точном соответствии со своим названием Монмартр оказался холмом, венчающимся куполами прекрасного храма. У Иви подогнулись ноги при одной только мысли, что она должна будет подняться на такую высоту, но Роб успокоил ее тем, что они воспользуются фуникулером. Вскоре они добрались до террасы, с которой открывался прекрасный вид на город, казавшийся отсюда архитектурным макетом.
— Один из самых красивых видов Парижа, — заметил Роб.
— Потрясающе! Не могу даже представить, что здесь живут.
— А теперь пойдем.
И они отправились в путешествие по самому знаменитому обиталищу художников и артистической богемы. Множество молодых людей прямо на улице предлагали нарисовать портреты прохожих.
— Хочешь портрет? — спросил Роб.
— Мой?
— Конечно. Тогда ты всегда будешь помнить о Париже.
Иви согласилась. Они обошли всех художников, выбрали того, чьи работы им приглянулись больше других, и как только он закончил предыдущий набросок, Иви села на стульчик перед мольбертом.
— Подумай о чем-нибудь хорошем, — посоветовал Роб.
— Пытаюсь, — улыбнулась Иви.
— И похоже, это удается, — заметил Роб, глядя на лист бумаги, по которому бегал быстрый карандаш уличного мастера.
Ему так понравился рисунок, что он попросил художника сделать еще один в другой позе, чтобы оставить портрет Иви себе на память. Когда и второй был закончен, она наконец увидела их. Ей понравились оба — она выглядела очень хорошенькой и… счастливой.
— Довольна? — спросил Роб.
— Очень. Спасибо, что тебе пришло это в голову.
Они прогулялись по окрестным лавочкам и магазинчикам, а потом купили сандвичей и сели на лавку перекусить, тем более что Роб уверял, что так вкуснее.
— Куда теперь? — спросила Иви, когда с едой было покончено.
— Нам предстоит долгий путь, — предупредил ее Роб. — Как насчет Латинского квартала, букинистов и Нотр-Дама при дневном свете?
— Если мы все это успеем, — рассмеялась Иви, — день не покажется нам длинным.
Они доехали на метро до начала бульвара Сан-Мишель, держась за руки прошли его весь, рассматривая Сорбонну, потом вернулись в Сите к Нотр-Даму. Внутри Иви уселась на скамейку и попыталась представить, какой величественной была эта церковь восемь веков назад, когда ее белоснежные стены еще не покрыла серая пыль истории. Ее взгляд благоговейно обходил арки, вспыхивающие блеском драгоценных камней стекла витражей, пронизанных солнцем. Ей вспомнилось, что Людовик построил собор как дом света, чтобы навсегда запечатлеть мощь и сияние своей славы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
