Парень, пройдя на середину комнаты, с нескрываемым интересом посмотрел на монитор. Я же, тем временем, решил повнимательнее приглядеться к своему гостю.
Моя старая, но хорошо сохранившаяся одежда сидела на нём так, как будто по нему и была сшита.
Лицо парня, ну, никак у меня не ассоциировалось со словом «солдат». На преступника Андрей тоже не был похож. Не было никакой этой некрасивой скуластости на лице славянского типа. Ни расплющенного вздёрнутого носа «картошкой», ничего, что обычно настораживает нас, как признак склонности человека к нечестности и дешёвой меркантильности, не было. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы увидеть правильные черты, прямой честный взгляд и красивый рот – не распахнутый, как у деревенского дурачка, а, я бы сказал – почти волевой. Посадка головы была чисто давидовской, но не такой вызывающе гордой, а, если так можно выразиться, в пределах нормы. И покоилась голова на шее, а не торчала круглым наростом прямо из плеч, как у гангстера из второсортного боевика.
Кивнув головой в сторону монитора, он спросил:
– Интернет?
– Интернет.
– Есть что-нибудь? – осторожно, вполголоса спросил он.
– В том-то и дело, что – ничего! – ответил я и пристально посмотрел в глаза паренька, как будто хотел найти там ответ на терзавшие меня вопросы.
Он не отвёл взгляд, просто на какое-то мгновение изменилась мимика. Как пресловутый двадцать пятый кадр, проскочило лицо уставшего, старого человека. С этой игрой мускулатуры лица знакомы все. Мысли человек может спрятать даже от самого себя, но эмоции скрыть невозможно. То, что происходит внутри нас, всё равно проявится и станет заметно окружающим. Это – как утопленник, который рано или поздно всплывает.
– У тебя волосы взъерошены, причешись. Там, в прихожей, у зеркала, найдёшь всё, что надо, и пошли в кухню. – Вспомнив, что ему незнакомо расположение комнат в доме, я показал рукой, где у нас кухня, – вон там, за занавеской вход. Давай, приходи, там уж всё готово.
В этот момент на улице послышался звук приближающегося автомобиля. В комнату ворвался свет фар. Машина резко затормозила, захлопали двери, топот ног и голоса людей сменили царившую до этого тишину. И опять послышался этот неприятный звук, доносящийся из динамика рации.
Мы с Андреем одновременно посмотрели друг на друга, и я понял, он знает, что я теперь их тоже боюсь.
– Сюда никто не войдёт, – перейдя на шепот, сказал я. – Ты, главное, постарайся, чтобы твоя тень не падала на занавески на окнах. Мой-то силуэт соседям знаком, а вот твой…
Некоторое время мы ждали, прислушиваясь к тому, что происходит на улице. Но там всё стихло. Шаги и голоса постепенно удалились.
«Да, похоже, что мы теперь на равных, – подумал я. – Теперь я боюсь уже не его, а их… – тех, у кого принято просить о помощи, когда в твой дом врываются преступники».
– Ну, пойдём. Там, вроде, угомонились, – сказал я более спокойным голосом, слегка подтолкнув Андрея в сторону кухни.
По пути на кухню я постарался подготовить этого напуганного человека к тому, что ему всё же придётся рассказать мне о себе и о том, что он натворил. Да и, вообще.
– Главное, – подчеркнул я, – ты, не в общих чертах должен мне рассказать о себе, а как можно подробнее.
– Вы что, на исповедь меня раскачиваете? – спросил он, резко остановившись.
– Не смеши меня! Какая ещё исповедь?!..
– Тогда, что это даст? Вам, что это даст? – спросил он меня каким-то бесцветным голосом обречённого человека.
«Он что, не понимает, в каком положении находится? – подумал я, и тут же, – а в каком положении теперь нахожусь я?»
– Ты в тупике, парень. Каким бы он тебе не казался длинным, но это всё же тупик. А я из-за своей вислоухости тоже могу оказаться в этом же тупике. А мне это совсем не нравится. Понимаешь?
Он кивнул, и я продолжил:
– Но у меня есть уверенность, что выход где-то рядом. Для того, чтобы его увидеть, мне нужна полная картина. Ясно?
Видимо, фраза «полная картина» пробудила в воспоминаниях паренька настолько яркую и полную картину о последних событиях в его жизни, что он даже, как мне показалось, вздрогнул.
– Ладно, идём… – подтолкнул я его. – В конце концов, ты можешь мне ничего не рассказывать. Это я так… в основном, для собственной безопасности спросил. Хочу знать, с кем имею дело.
Раскладывая по тарелкам мясо и картошку, я вспомнил про кишечную проблему моего гостя. Да, не хватало ещё усугубить его расстройство обильным ужином. Прикинув, что из медикаментов, хранящихся у нас в аптечном шкафчике, можно дать пареньку, достаю упаковку «Бесалола» и высыпаю на ладонь три таблетки «Ношпа».
– На вот, примешь это во время еды, а вот эту, – показываю на «Бесалол», – сразу после ужина.
– Спасибо, я, пожалуй, обойдусь без химии, – говорит он, демонстрируя откровенное недоверие.
– Зато я не обойдусь! Конечно, я в отношении тебя ничего еще не решил, но меня совершенно не устраивает твоя непредсказуемость относительно слабости кишечника. Если мы с тобой попытаемся переместиться из моего дома на более безопасное для тебя расстояние, я должен быть уверен, что ты мне машину не обделаешь, – сказал я таким тоном, чтобы возражений не последовало.
– Вы думаете… – начал неуверенным голосом мой гость, но я жестом остановил его.
– Пока я знаю только одно, Андрей. Тебе ни в коем случае нельзя задерживаться в посёлке. И если мы всё же решим все эти, терзающие меня: «как?», «куда?» и «когда?», то не будет у нас с тобой времени, чтобы каждые пятнадцать минут в лесок по нужде бегать!.. – добавил я.
Было заметно, как он поборол в себе желание сказать что-то ещё насчёт «химии», и молча взял таблетки.
– Налить? – спросил я его, откупоривая вино.
– Я не пью.
– Правильно делаешь! Я тоже не пью. В смысле… Ну, ты понял, да? А вот без сухого красного вина редко ужинаю. Очень, знаешь ли, способствует пищеварению, – сказал я, наливая себе треть стакана. – Если, конечно, это не бурда какая-нибудь, – поспешил добавить я.
– А я, увидев бутылку, решил, что вы кайфуете тут в одиночку, – извиняющимся тоном сказал Андрей.
– Конечно же – кайфую! – полушутя ответил я, и мы принялись за ужин.
Через некоторое время парень, нарушив молчание, сказал:
– А у нас в части, если пьют, то или водку, или абсент.
– Абсент?! – удивился я. – Это же полынная настойка! Да ты понимаешь, что, если он настоящий, от него же «крыша едет»! Картину Дега «Любители абсента», небось, видел, да? Хороши…
– А они говорят, что кайф от абсента – «не такой». В смысле – лучше, что ли.
– Ну да, представляю. Заторможенное мышление некоторые могут принимать за кайф. Только о колоссальнейшем вреде, который эта зелень психике наносит, никто не задумывается! Особенно под воздействием абсента не задумывается! – закончил я, и мы продолжили нашу трапезу.
Меня удивляла эта неосведомлённость современной молодёжи относительно всего, что они, не задумываясь, пихают в себя, с целью получить этот пресловутый «кайф». Не выдержав, я всё же сказал:
– Вообще, тема, касающаяся «получения кайфа», одновременно и очень популярна, и в то же время действует как проявитель на фотобумагу, проявляя тёмные уголки подсознания не только собеседника, но и мои, например, тоже. Вот, затронули мы с тобой тему абсента. А ведь сама причина употребления крепких алкогольных напитков кроется, всего-навсего, в накопившейся неудовлетворённости человека. Не секрет, что человек, привыкший не обязательно к абсенту, ну, а хотя бы просто к водке, никакого кайфа уже не получает. Он просто сменил честное отношение к себе, которое счёл невозможным, на самый доступный и никем не запрещённый способ спрятаться от своих, терзающих душу, мыслей, неизрасходованных чувств и не нашедших выхода желаний. В этом же списке и нереализованная мечта алкоголика, который, конечно же, себя таковым не считает. Но в этом случае он совершил двойную ошибку! Ведь всё, чем он заполнил пробелы в своей жизни, оказалось, со временем, такой же проблемой, как и то, от чего он хотел спрятаться в тумане из паров алкоголя. Всё равно, ошибка, или скорее даже жестокий обман, всплывёт и накажет.
– Вы думаете?
– Уверен. Ты… того, ешь, давай, не отвлекайся.
Мы ели некоторое время молча. Я наблюдал за поведением паренька за столом и не хотел отвлекаться от этого процесса болтовнёй. Андрей, видимо, боялся нарушить порядки, заведённые в доме, где его и гостем-то было трудно назвать.
Я бы не сказал, что он ест, как голодный солдат. Не спеша, правильно используя столовые приборы, он разделывался с кусками мяса на своей тарелке. Было заметно хорошее воспитание и, похоже, что армия его не испортила.
Периодически, вопросительно взглянув на него, я подкладывал ему то одного, то другого, жестами, указывал на тарелки с нарезкой форели, ветчины и колбасы. Он ни от чего не отказывался, но и не «подметал», как дорвавшийся до еды солдафон. Несколько раз он провожал взглядом мою руку с бутылкой вина, из которой я то и дело подливал в свой стакан пару глотков, но я так и не понял, осуждает он мою привычку запивать каждую порцию мяса красным сухим вином, или для него просто это в диковинку.
