Вот только я не знаю, к кому прикасаться. Ничего не вижу, ничего не слышу… рвусь по коридору, раскидывая руки…
Кто бы ни стрелял в меня – он уже ушёл.
Выполнив то, что хотел сделать, ушёл.
Я остаюсь посреди коридора – сотканная из огня, могучая и абсолютно беспомощная фигура.
Глубина-глубина, я не твой…
На экране теперь была полная неразбериха. Что-то малиново-жёлто-алое. А ещё – в наушниках полная тишина.
Хорошо меня свалили. Качественно. Вначале выбили зрение. Когда не понял – выбили ещё и слух.
Я дотянулся до системного блока и нажал «ресет». Машина недовольно пискнула, уходя в перезагрузку.
Поставив шлем на край стола, я повернулся, поглядел на часы.
Только половина первого. За дверью спальни – темнота, значит, Вика уже спит.
Экран выкинул положенные строчки БИОСа, голубой фон с облачками, потом – рабочий стол. Секунду я думал.
Потом достал с самого низа стойки DVD-диск. Вставил в дисковод. И снова перегрузил компьютер.
Вначале всё как обычно.
Только на голубом небе нет облаков.
А иконки на рабочем столе – прозрачные, едва заметные. Иначе они закрывали бы лицо.
– Здравствуй, Вика, – сказал я.
– Доброго времени суток, Леонид. – Лицо на экране нахмурилось. Нарисованной Вике доступно немного эмоций. Радость, грусть, любопытство, сомнение. Всё чисто и просто, всё не так, как в жизни. – Значительные изменения аппаратной базы с момента последнего включения. Начинать адаптацию?
– Да, – подтвердил я.
Честно говоря, и не знаю, может ли Вика – мой индивидуальный пользовательский интерфейс – встроиться в «Виндоус-хоум» новой версии. На бета-версии я её пробовал, но это было почти год назад.
Вика на экране терпеливо ждала.
Я встал, отключил разъёмы, прошёл в ванную. Сунул голову под холодную воду. Опьянения уже не было, лишь ныло в животе и пересохло во рту.
Кто меня подкараулил? И главное – зачем? Безобидный обитатель Диптауна, грузчик в компании «HLD»…
Да кому я нужен?
Значит, нужен не я… нужен дайвер Леонид…
Тоже чушь.
Дайверов больше нет… доказано…
И вдруг я поймал себя на том, что улыбаюсь. Неважно, от кого получаешь подтверждение собственной ценности – от друзей или от врагов. Главное, что оно есть.
Так, наверное, может улыбаться списанный в запас по болезни солдат, получая повестку. Радоваться-то вроде бы нечему… ничего хорошего клочок бумаги не предвещает…
И всё-таки!
– Я не мёртв, – прошептал я отражению в зеркале. – Чёрт возьми… а я ведь не мёртв…
Отражение шевельнуло губами, беззвучно повторяя слова.
Как заворожённый я провёл ладонью по холодному стеклу. Дурацкая улыбка на всё лицо… пускай. Я взял старенький бритвенный станок, выдул в ладонь пены из баллончика, начал бриться. Медленно, аккуратно. Плеснул на лицо одеколоном. Постоял ещё, стараясь придать лицу серьёзность. Нет, ну чему я радуюсь? Тому, что меня отделали, как щенка?
– Кому же я наступил на хвост? – спросил я отражение. – А? Как думаешь?
…В холодильнике нашлись кола и сок. Я выпил сока, сушить рот ортофосфорной кислотой, добавляемой в напиток умными производителями, было совсем не с руки. Так… времени без четверти час. Или Вика подгрузила все свои файлы, или машина повисла.
Компьютер работал. Вика на экране улыбалась.
– Статус? – подключая разъёмы, спросил я.
– Система стабильна. Ресурсы достаточны.
– Вход в сеть. Режим обычный. Личность номер три – «Протей».
– Выполнено, – с секундной заминкой. Оптоволоконная линия – это не гнилой телефонный кабель…
Я надел шлем. Откинулся в кресле.
Чёрт возьми… всё как прежде…
Почти как прежде.
deep Ввод.
Мотоциклист и Стрелок по-прежнему скучают на кровати. Я встаю с кресла, гляжусь в зеркало. Ага, Протей сохранил те изменения, что я внёс. Мужчина средних лет с мудрыми глазами…
Подойдя к двери – на цыпочках, словно это что-то меняет, я рывком распахиваю её и прыгаю в коридор.
Предосторожности смешны и излишни. Там никого нет. Только валяется на полу пробитая пулей картина.
Поднимаю, смотрю на холст. Пуля прошла как раз сквозь нарисованную хижину. Вместо неё теперь – пятно размазанной краски, разложенной на шестнадцать оттенков.
Хижины больше нет.
Я отношу картину в номер, кладу на неподвижные тела. Выхожу, запираю дверь, спускаюсь. Можно взять напрокат мотоцикл или автомобиль, стоянка рядом с гостиницей, но лучше довериться «Дип-проводнику».
Поднимаю руку – из-за угла немедленно выныривает крошечная жёлтая машинка. За рулём – похожий на панка парень, один из базовых типов программ-водителей.
– Ресторан «Три поросёнка», – говорю я, садясь.
– Поездка займёт три минуты. – Водитель отвечает с лёгким акцентом, напоминающим прибалтийский.
Машина трогается, и в этот миг у меня пищит пейджер. Нажимая кнопку приёма, уже догадываясь, кто отозвался.
– Хай… – глухо говорит Маньяк. – Я буду, жди.
Лаконично.
Показалось мне или нет, что в его голосе акцент не меньше, чем у водителя? Наверное, показалось. Всего-то год прошёл.
Маньяк уехал в Штаты как-то очень вдруг. Многие ребята уехали… но обычно об их намерениях знаешь задолго. А Шурка оказался самым выдержанным – сказал, лишь когда у него был на руках билет в Сиэтл. Наверное, в советские времена так уезжали в Израиль евреи – скрывая до последнего.
А самое смешное, что я мог бы ещё год этого и не знать. Как раз тогда мы с Викой переехали в Москву, и видеться мы всё равно смогли бы лишь в глубине.
Впрочем, нет, не смогли бы. Ночью, когда я гуляю по виртуальности, у них день, и Маньяк работает. Виртуальность убирает расстояние, но никак не время.
Машина скользит по каким-то унылым переулкам, разок мелькают вдали башни «Микрософта», потом мы выскакиваем на проспект и через несколько секунд притормаживаем возле ресторанчика.
Расплачиваюсь, выхожу. Стою секунду, глядя на здание. Вокруг многое изменилось – часть зданий снесли, другие перестроили. А ресторан остался неизменным. Эклектичное строение – на треть из камня, на треть из дерева, а треть – просто циновки.
Я понимаю, что самым умным был поросёнок, строивший свой дом из камня. Я готов ему поаплодировать. Вот только самым хитрым, пожалуй, оказался младший, который обошёлся соломенными циновками. К зиме-то он всё равно перебрался под крепкую черепичную крышу, зато и лето провёл в своё удовольствие.
Ухмыляясь, иду к двери в соломенной части ресторана.
Интересно лишь, что было после того, как мудрый старший поросёнок приютил разгильдяев-братцев? Хозяйство у него было справное… пара батраков за кров и харчи никак не помешали бы…
Только у двери, уже протягивая руку, чтобы раздвинуть бамбуковую занавесь, я осознаю, что происходит.
Протей улыбается.
Я – улыбаюсь.
С этой улыбкой на лице, ехидной, но всё-таки улыбкой, я и вхожу в азиатский зал ресторана.
Шумно.
Я не был в «Поросятах» год. За это время, оставшись таким же снаружи, ресторан стал значительно больше внутри. В восточном зале появился бассейн, из крошечного каменистого островка в его центре тянется к потолку цветущая сакура. Столики вокруг частью старые, но добавились и новые. Официантов куда больше, и готов поклясться, что все они – живые люди, а не сервисные программы.
Попроситься, может быть, на работу? Хозяин наверняка возьмёт, по старой памяти. Всё не рояли таскать. Хорошая работа, с людьми опять же…
Подскакивает улыбающийся паренёк в белом костюме. Лицо у него скорее корейского типа, чем японского или китайского, но проработано великолепно.
– Я один, буду ждать друга, – сообщаю я.
– Прошу вас…
Официант провожает меня к крутящемуся столику в углу, ловко убирает куда-то два лишних стула, ждёт, пока я сяду, выкладывает на стол меню.
– Рисовый салат, темпура, саке, – не заглядывая в меню, говорю я. Сегодня не четверг, но будем считать, что у меня – личный рыбный день…
На лице официанта – сомнение.
– Если вы предпочитаете японскую кухню, я бы предложил вам пересесть…
Понятно, сам столик неправильный, скорее подходящий для китайского ресторана.
– Не беда, – отмахиваюсь я. – Мой друг скорее всего выберет китайские блюда. И пожалуйста, не перегрейте саке, я люблю чуть-чуть тёплое.
Вежливый поклон, и официант убегает.
Какими гурманами мы становимся в глубине!
В реальном мире уминаем разваренные макароны и подгорелые котлеты из полуфабрикатов. А в виртуальности – то саке слишком горячее, то бифштекс пережарен…
Ну как здесь не получить дип-психоза…
Маньяка пока нет, уверен. Появится – сразу найдёт меня, Протей – тело его работы, и наверняка имеет известные лишь ему метки.
