Колонковую поднимал Валера, перехватывая рукоятки лебёдки, бросил поощрительно:
– Ты смелей, кого боишься? Руку на тормозе держи и следи за фарштулем. Тормоза у нас хорошие, не боись!
Глина залепила колонковую, как пластилин, и вываливаться наружу не желала. Валера бухал трубой о плаху, Олег с Мезенцевым поочерёдно колотили по трубе кувалдой, оставляя на металле вмятины, из колонковой выпадали лишь комки глины. Глина на этой скважине вышла не зелёная, и не синяя, а какого-то отвратного цвета.
– Самая поганая, – определял Олег. – Красная, та более-менее выколачивается. А эту, блин, молотишь, молотишь, руки отобьёшь, колонковую изуродуешь, пока выбьешь.
В колонковой что-то гукнуло, глина пошла гуттаперчевым столбиком, за которым вылился наработанный раствор. Олег едва успел подставить под мощную, густую струю «парашу». Разложив керн в ящик, Валера объявил чаепитие.
У дальней скважины возле ящиков с керном сидела женщина.
– Наконец-то! – воскликнул Олег. – Геологиня пожаловала, думал, заездку отработаю, так категорий и не увижу.
– Чего ещё наставит, – проворчал Валера.
Следующим рейсом отбили контакт, Олег едва успевал перекрепляться.
– Идёт как в масло, тут главное затереться, чтоб керн не растерять, – пояснил Валера.
Песчаных отложений оказалось шесть метров. Характер бурения вновь изменился, уходка замедлилась, снаряд дёргался и погромыхивал.
– Разруха пошла, – объяснил Валера, и добавил с сожалением: – Геолог тут, побурить не даст, а самая категория пойдёт.
Олег ушёл варить обед, Мезенцев его с готовностью подменил, Валера снисходительно позволил постоять у станка, и пройти рейс, но затирался сам.
Над двумя объёмистыми эмалированными мисками поднимался духовитый пар, словно привлечённая запахом пищи, в вагончик вошла высокая крепкая женщина с открытым добродушным лицом некрасовской героини. Буровики, давно поджидавшие её, хором воскликнули:
– Здравствуй, Валентина Матвеевна!
Женщина улыбнулась.
– Приятный аппетит!
Её тут же наперебой, пригласили к столу. Илька по команде Валеры достал из тумбочки глубокую металлическую миску. Валентина Матвеевна не торопясь, положила на табуретку полевую сумку, сняла вязаную шапочку, геологическую куртку с капюшоном, оказавшись в коричневом свитере крупной ручной вязки. Освободившись от верхней одежды, тщательно вымыла руки, от обеда не отказалась, но прежде чем приступить к еде, сполоснула под рукомойником ложку. Илька тут же завёл речь о категории, но Валентина Матвеевна небрежно отмахнулась.
– Погоди, поем. С утра чаю попила, уже живот подвело.
К Ильясу Фахрутдинову относились насмешливо, среди буровиков котировался легковесным болтуном, и прозвище имел соответствующее – Ботало или того пренебрежительней – Боталка. Был Илька на год, полтора постарше Коли Снегирёва, за короткое время снискавшего славу остряка, но снегирёвские шутки звучали к месту и попадали в яблочко. Илькина же болтовня раздражала, вызывала в памяти изречение Козьмы Пруткова, сам Илька не мог понять причины, и злился, когда предлагали заткнуться. Ему бы помалкивать, но по привычке легковесных, недалёких людей, Илька старался изобразить из себя толкового, знающего человека, лез со своими замечаниями в любой разговор.
К категории, а именно о ней не терпелось поговорить всем присутствующим, вернулись за чаем.
– Что есть, то и ставлю. Будто первый раз на буровой. Глина седьмой категории не бывает, – добродушно отвечала Валентина Матвеевна.
– Так что, седьмой вообще нет? – быстро спросил Семён.
– Ну, почему нет? По разрухе, по коренным седьмую ставлю, кое-где восьмая проскакивает. Только вы доверием злоупотребляете, мальчики. Ну, я скажу вашему Попову, и Иванову. Договорились на участке по очереди жить, так надо за обеими вышками приглядывать. У вас на одной скважине пять метров коренных. Это куда годится?
– Так ты шибко быстро керн описываешь, Валентина Матвеевна, – вставил Валера. – Я за тобой приглядывал. Вот она там сидела, глядишь, уже на другой точке. Конечно, так как категорию углядишь?
– А кого глядеть, да рассусоливать? – хохотнула геологиня. – Всё одно и то же. Чай, не первый год замужем. – От натопленной печки веяло жаром, горячий чай согревал изнутри. От тепла Валентина Матвеевна подобрела, смотрела дружественно. – Ну, натопили прямо, как в бане, ажно упрела. Конечно, все мы люди, все человеки, всё понятно, каждому заработать хотца, но порядок есть порядок. Лишку вы бурите. И метры с вас списывать жалко, и как участковому объяснять не знаю. Вот в третьей бригаде порядок, ни метра лишнего не набурено.
– Ну, ещё бы! Там и мастер над душой стоит, и трактор там. А мы что, простаивать должны, пока трактор придёт?
– Так это ваши проблемы, Валера. У вас вечно что-нибудь да не так, то трактора нет, то сломался. Почему геологи ваши грехи должны покрывать? Ты же грамотный человек, в техникуме учишься, должен понимать, не ради метров бурим.
– Нам, какое дело? – хмыкнул Олег. – Мы за метры деньги получаем. И вообще, мы буровики, работяги. Это пусть начальство решает, пусть ещё один трактор дают. А нам за простой две копейки платят. Вот погоди, завтра Шишкин приедет, категорию из горла выдерет, про перебурку только заикнись, так по кочкам понесёт, маму вспомнишь.
– Фи-и! – Лицо Валентины Матвеевны тронула презрительная гримаса. – Что мне Шишкин? То ли я сама матюкаться не умею? Пошлю куда подальше, пусть хоть лопнет. Вот, испугалась я Шишкина, пусть он меня боится. Носитесь с ним, как дурни с писаной торбой. Горло драть-то он мастер, и что за человек, только бы хапать, да хапать. За копейку горло перегрызть готов.
– Он же, Шишкин, избу собрался ставить, вот и рвёт, – пояснил Олег.
– Какую избу? Кого несёшь-то? – тут же возмутился Валера, ставивший под сомнение любые слова своего помбура. – Он в своей избе живёт, зачем ему ещё одна? Буровишь, чо попало.
– Что слышал, то и говорю, – ответил Олег повышенным тоном. – Он не себе, а сыну. Лесобилет уже выписал. Хотит сына сюда, в Глухарный переселить, так люди говорят.
– Т-хе! Поедет сын в нашу глухомань. Он же в городе, на автобусе пашет. Автобусники хорошо заколачивают. Шишкин, вот, сам хвастался, как сын хорошо в городе устроился. Ну, живёт только в общаге, так квартиру обещали скоро дать. Да Шишкину уж на пенсию пора. Ему то ли нынче, то ли на будущий год пятьдесят пять стукнет. Охота была на пенсии хребет ломать. Он же вот, весной месяц на больничном с радикулитом промаялся.
– Вот он и хотит сыну избу поставить, потом на пенсию идти.
– Да чо, сын дурак, что ли? На автобусе целый день в тепле, смену отработал и домой. Дома ни печку не топить, ни воду по морозу не таскать, ни со скотиной управляться, лежи на диване, телевизор смотри. И всё бросит, и в Таёжный поедет? На кой он ему сдался? Зря Шишкин хлопочет. Куда он тут пойдёт? На буровую?
– Он вроде договорился на БелАЗ его устроить.
– А чо, на БелАЗах тоже хорошо заколачивают! – Илька, наконец, дождался случая вставить и своё слово. Илькину сентенцию встретили фырканьем.
Шишкинские проблемы задели Валеру за живое. Вначале раздражила вероятность строительства совершенно ненужной, по его мнению избы, затем возмутила возможность устройства сына в рудоуправление на завидную должность. При этом Валере не было абсолютно никакого дела ни до новой шишкинской избы, ни до шишкинского сына. Но уж таким несносным характером обладал Валера.
– Вот, прямо его сразу и возьмут на БелАЗ. Свои мужики по году дожидаются, а тут только приехал, и сразу, пожалуйста, на БелАЗ посадят. Да сроду его никто сразу на БелАЗ не посадит.
Олег по своей въевшейся привычке принялся возражать и доказывать своё, спор перешёл в плоскость бестолковых и пустых словопрений, когда оппоненты не устанавливают истину, а из принципа перечат друг другу.
Валентина Матвеевна успокоила разошедшихся не на шутку спорщиков.
– Ладно вам. Распетушились, прям, будто какое дело до Шишкина. Всякий сходит с ума по-своему.
Пора было идти на буровую, но Валера тянул минуты отдыха.
– Ты у нас долго пробудешь?
– Пока не управлюсь. Что сегодня сделаю, к вечеру в первую пойду, заездка кончается, Порфирьев по рации голос сорвал, геолога требует. Потом к вам вернусь, и на третью.
– В первую? Она ж на картировке, а ты по золоту. А Лизавета где?
– Да нам, техникам, какая разница, золото или картировка? У Лизаветы дитя приболело. Попросили. В общем, на неделю.
Валера не отставал с вопросами, даже закурил новую сигарету.
Выяснилось, что приехала Валентина Матвеевна вчера, до темна описывала керн в третьей бригаде, к ним припёрлась пё-хом. Вогул занялся трактором, и вообще заявил, что трактор не такси, и геологам положено на своих двоих путешествовать. Через реку переправлялись уже на тракторе, можно было бы и на машине, но Невзоров строго настрого запретил. А когда отправлялись с базы, от злости чуть не лопнул, что из-за одного геолога приходится машину гонять. Маслякова на три буквы послал, дело до начальника и главного геолога дошло.
