— Тьма могущественна и коварна, сын мой.
— Нет, отец! — воскликнул принц, вцепившись в борт с такой силой, словно хотел сломать его. — Я не хочу подозревать Лорна в том, что он стал другим. Как я смогу называть себя его другом, если не буду доверять ему, когда он так нуждается в поддержке?
— Я понимаю, — ответил белый священник, поворачиваясь в сторону Далрота. — Но не забывайте, что человек, которого вы знали, возможно, умер в тех стенах.
Лорн не спал.
Широко раскрыв глаза в полумраке, он не сводил взгляда с потолка над своей койкой. Он не моргал и едва дышал, тревожно застыв, словно изваяние, прислушиваясь к треску и скрипу покачивающегося галеона.
Бледный отблеск мерцал в его неподвижном взгляде.
ГЛАВА 6
Лорн проснулся утром, когда в каюту вошел человек с подносом еды. Это был старый Одрик, преданный слуга Алана. Худой, сухой и морщинистый, он находился при принце с самого его рождения. И Лорн тоже знал старика столько, сколько помнил себя.
— Добрый день, Одрик, — поздоровался Лорн, замечая, что слуга избегает его взгляда.
— Добрый день, господин.
Одрик явно чувствовал себя не в своей тарелке и не мог скрыть этого. Лорн смотрел, как он расставляет посуду на столе.
— Я рад, что снова вижу вас, Одрик.
— Спасибо, господин.
Затем, продолжая прятать взгляд, старый слуга спросил:
— Может быть, вы желаете еще чего-нибудь, господин? Запасы на борту небогаты, но…
— Этого достаточно.
— К вашим услугам, господин.
Слуга подошел к двери и обернулся на пороге:
— Господин?
— Да?
Он был смущен:
— Я… Я прошу у вас прощения, господин…
Сохраняя бесстрастное выражение лица, Лорн почувствовал новый прилив гнева, который, казалось, успокоился за ночь.
— Идите, Одрик.
Оставшись один, Лорн встал и приблизился к окну.
Галеон все еще не вышел из моря Теней, но теперь он плыл по гораздо более спокойным водам, подгоняемый неутихающими ветрами. Лорн долго смотрел на морские волны, а затем принялся за принесенную еду.
Лорн поел без аппетита.
Он заканчивал трапезу, когда в каюту явился Алан, сел рядом с ним и принялся ковырять вилкой в его тарелке. Они переглянулись, но не произнесли ни слова.
Таким настоящим друзьям, как Лорн и Алан, молчание никогда не было в тягость. Однако то молчание, которое установилось между ними сейчас, имело иное свойство. Это был не признак единодушия, которое обходится без слов, а проявление неловкости: каждый из них стеснялся заговорить первым. Лорн не находил в себе сил не только говорить, но и просто выразить признательность. Что касается принца, то он не знал, как себя вести, разрываясь между желанием позаботиться о друге, страхом сделать что-то не так и нелепой стыдливостью, которая сдерживала его.
Кроме того, он не мог не чувствовать себя виноватым.
— Твои глаза изменились, — наконец вымолвил он, пытаясь завязать разговор.
Подцепив кончиком ножа шарик масла, принц положил его на кусок хлеба.
Лорн нахмурил брови:
— Как так?
— Твои глаза. Они изменили свой цвет. Особенно правый. По крайней мере, мне так кажется.
Лорн подошел к стене и снял с нее маленькое оловянное зеркало, висевшее над тазом для умывания. Затем он приблизился к окну, чтобы посмотреть на себя на свету.
Алан был прав.
Лорн родился с голубыми глазами. Теперь же правый глаз стал линялого серого оттенка. Прошлой ночью, в полумраке каюты, он не обратил на это внимания; к тому же он боялся вглядываться в свое отражение слишком пристально. Лорн видел свое лицо впервые за несколько лет, и это лицо пугало его.
— Как это случилось? — спросил принц.
— Понятия не имею.
Но Лорн не хуже Алана знал, какова причина этого изменения. Он бросил зеркало на незаправленную койку и снова сел к столу.
— Все не так серьезно, — вновь заговорил Алан. — Дамы наверняка оценят. У тебя теперь такой… э-э-э… загадочный вид.
Лорн пожал плечами.
На самом деле он мало переживал из-за того, что один из его глаз потерял свой цвет. Он знал, что Далрот нанес ему куда более серьезный вред, навсегда похитив часть его души.
— Отец Домни говорил с тобой, да? — спросил он.
Алан посерьезнел.
— Да.
— И?..
Принц помолчал, подбирая слова.
— Он опасается, что Тьма изменила тебя к худшему.
— Я похож на человека, потерявшего рассудок?
— Нет, — покачал головой Алан.
Однако это ничего не доказывало.
Они оба понимали, что влияние Тьмы может не проявляться. Она умела затаиться и терпеливо ждать. Она могла разрушить человека прежде, чем ее обнаружат. Больше того, ее присутствие могло так и остаться необнаруженным навсегда.
Лорн вздохнул:
— А ты? Ты ему веришь?
— Я знаю одно: ты мой друг, и я сделаю все возможное, чтобы тебе помочь.
Они обменялись долгим взглядом, который не требовал слов, после чего Лорн произнес:
— Спасибо. Спасибо, что вытащил меня из этого ада.
Он почти заставил себя сказать это.
Лорн знал, что Алан с риском для жизни пересек бурное море Теней, чтобы добраться до Далрота. Кроме того, он был убежден, что принц сделал и предпринял все, чтобы ускорить его освобождение. И тем не менее он не мог испытывать благодарность по отношению к Алану. Воспоминания о муках, которые он вытерпел в плену Тьмы, были подобны незатянувшимся ранам, еще слишком болезненным, чтобы он смог ощутить что-либо помимо страдания.
— Не благодари меня, Лорн. Я обязан тебе жизнью, я не забыл об этом.
Лорн ничего не сказал.
— Больше того, — продолжал Алан, — у тебя нет оснований благодарить меня или кого-то еще. Тебя вообще не имели права заключать в Далрот. Ты был невиновен, и…
Лорн прервал его.
Он не хотел слышать, как Алан будет говорить о его невиновности, и прекрасно понимал, к чему могут привести подобные разговоры. Его боль и гнев только и ждали, чтобы перерасти в мятеж.
— Не обижайся на меня за то, что я скажу тебе, Алан. Ты… Ты мой друг. Я знаю, что ты никак не мог помочь мне в течение этих трех лет. Но другие могли, и они ничего не сделали. Ничего. Так что прости меня за то, что я обижен на вас. На всех вас. На тебя. У меня внутри пока еще слишком… слишком много гнева.
С глубокой грустью во взгляде принц кивнул:
— Я понимаю тебя.
Лорн пожалел о том, что огорчил друга, и попытался понятнее объяснить свои чувства:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
