это?
— Посмотри.
Я развернул ткань. Соломинка? Вернее — засохшая травинка, темно-медного цвета, необычно, надо сказать, тяжелая. Для травинки.
— Не может быть! — ахнула Настя и осторожно коснулась ее, — Это же…
— Ага! — гордо сказала Аглашка, — Разрыв-трава.
* * *
Разрыв-трава проходит по разряду здешних легенд. Мол, есть такая трава, которая при прикосновении к железу — моментально разрывает его на части. И, мол, пользуются ею в основном воры, чтоб, значит, с замками не возиться — поднес травинку к замку, он и разлетелся на кусочки. Легенды упоминают много разных способов, как ее найти, но, как служащий Разбойного Приказа, могу вас заверить — это все фигня. Нет такой травы на свете. Вернее — не растет она нигде, так что и искать ее смысла нет. А воры просто берут самую обычную травинку — и накладывает на нее Разрывное Слово. Вот после этого она разрыв-травой и становится. А почему это слово только на траву ложится — бог весть.
* * *
Тут уже у стола столпились все. Всем же интересно.
— Настоящая? — спросила Клава.
— Нет! — огрызнулась Аглашка, — Поддельная!
Она схватила травинку и, прежде чем ее успели остановить — ткнула ею в лежавший на столе нож.
Видели когда-нибудь, что случается, если ножом перерезать провод под напряжением? А я видел (не спрашивайте). Так вот — результат был очень похож. Голубоватая вспышка, громкий хлопок — и в сторону разлетелись металлические осколки, только что бывшие лезвием ножа.
— Весь дом поднимется… — скептически искривила рот Настя, в этот раз — на другую сторону.
— Глупости, — отмахнулась Аглашка, — Если осторожно дотронуться — то запор не разрывает, а растрескивается и рассыпается. Сейчас пока…
— Не надо!
Когда у Аглашки отобрали разрыв-траву, поставили на место упавшие скамейки — да, скоморошка убегала — и вытерли стол, я подытожил:
— Попробуем. В конце концов, если все получится, то у нас будет не только Источник.
— А что еще? — тут же влезла Аглашка, любопытная, как кошка.
— Как что? Целая бочка краденой рыбы.
Глава 7
Я покрутил шкурку между пальцами. Осторожно подергал.
— Шкура налима очень прочная, — сказал юрак, — Тяни, не бойся, не порвется.
Юраки — это местные жители, оленеводы и рыбаки, живущие в остроконечных чумах в тундре. В городах им непривычно и неудобно, поэтому этот — чуть ли не первый увиденный мною юрак. Кожевенник, не купец, мастеровой — выделка кож, изготовление мелких хозяйственных вещей…
Выглядит Федор — так его зовут, крещеный — не так, как ожидаешь, не похож на стереотипного оленевода: не шепелявит, не повторяет через слово «однако», не носит меховую малицу — а на кой она ему в помещении? — и оленя с ним рядом тоже нет. Вообще Федор, скуластый, узкоглазый, больше всего похож на казаха. Был у меня знакомый казах, не точная копия, но общее сходство присутствует.
Я еще потянул налимью кожу. Мягкая, тонкая — и прочная. Как раз то, что мне надо.
— Можете сделать из нее перчатки?
— Перчатки?
— Перчатки. Это такие…
— Я знаю, что такое перчатки, — мягко уточнил юрак, — Я просто удивился. Какие перчатки вам нужны?
— Облегающие, — я вытянул руку вперед, — Но так, чтобы хватило места на подкладку, тоже тонкую, и можно было свободно двигать пальцами.
Федор протянул руку и легонько пробежался пальцами по моей ладони.
— Послезавтра, — сказал он.
— А мерка? — не понял я.
— Я снял мерку.
Я уважительно поднял брови. Мастер…
* * *
Тонкие перчатки на Руси не популярны. В чем основное предназначение перчатки? Защита руки. От холода, от жара, от грязи, от удара, от клинка, в конце концов. Поэтому типичная здешняя перчатка — прочная, тяжелая, с задачей защиты справляющаяся, но какие-либо тонкие работы пальцам ив ней проводить невозможно. Врачи справляются и так, здесь с антисептикой не очень знакомы, впрочем, при наличии Чистых Слов им заморачиваться и не нужно. Ворам перчатки тоже без надобности — до моего появления здесь про отпечатки пальцев и не слышали, а от оставления отпечатков ауры перчатки не защитят. Да и зачем, если можно их стереть, просто посыпав все особым порошком?
Я, готовясь к проникновению в Дом, думал точно так же — тетя Анфия уже сшила мне жилет с множеством кармашков, в которые я расфасовал все известные мне средства уничтожения следов ауры. А я, как подьячий Разбойного Приказа, таких способов знаю много, поверьте. Но потом я подумал…
Остатки порошка, уничтожающего следы — само по себе след. Если Морозовы начнут следствие — а они начнут — то могут и выйти на тех, у кого я покупал необходимые ингредиенты. Так почему бы не натереть руки этими порошками? Тогда след ауры не останется, даже если облапать все подходящие поверхности. Так-то оно так, вот только порошок быстро осыплется. Приклеить его? Или… Или взять тонкие перчатки, и засыпать препарат между кожей и подкладкой? Следов ауры нет — и следов порошка тоже нет. Кто здесь был? Загадка…
Сообразительный я, правда?
* * *
Запарившись бегать — поверьте, перчатки это всего лишь один пункт из нескольких десятков — я завернул в английский паб. Русская медовуха это хорошо, но я начинаю понимать здешних англичан — хочется чего-то менее сладкого. Пива, например. С чипсами. Эх, мечты, мечты… Стану боярином — отправлюсь в Америку! Без картошки — это не жизнь!
— Добрый день, Барти.
— Как дела, Джозеф? — взмахнул я деревянной кружкой, приветствуя своего английского знакомца.
Фокс неопределенно повел рукой, мол, так-сяк. Могло быть и лучше, но могло быть и хуже.
— А ты?
— Да, как-то забегался последнее время…
Ведь кроме экипировки и подготовки к проникновению в Дом, мне еще нужно было обойти несколько возможных мест, в которых мог бы прятаться разбойник Ленька-Любимец. Да, я знаю, где он на самом деле «прячется», но погибельный староста может отправить за мной «хвоста», чтобы посмотреть, вправду ли тайный посланник Разбойного Приказа кого-то ищет, или навешал лапши на уши.
— Все слонов своих ищещь?
— Что… а, да. Их. Слонов.
Блин, вот об этом я в свое время и говорил — о риске забыть, кому и что я наврал… в смысле, какую легенду использовал.
— Ну и как?
— Пока безуспешно.
— Барти,
