медными пуговками уздечку. Снова просительно глянула в мрачное лицо Федора Семеновича:
— Зайди, Федорка, не упрямься. Не из-за огорода тебя зову, из уваженья. А с учительницей Настасьей я поговорю, поговорю. И землицы ребятишкам уступлю под моркошку, семена дам…
Анна Анисимовна хитрила, ни сотки уступать она не собиралась. Но надо было завлечь упиравшегося бригадира в избу, и она не скупилась на успокоительные слова. Рассчитывала, что после стаканчика «Московской» бригадир Байдин заговорит иначе. Уже не раз так бывало.
Наконец, поразмыслив, Федор Семенович сдался:
— Ладно, так и быть, зайду на пяток минут.
Анна Анисимовна, обрадовавшись, бойко пробежала мимо плетня к избе, проворно отварила ворота:
— Проезжай, Семеныч, во двор проезжай. Чичас я твоему Буянушке сенца подкину, пущай жует на здоровье.
Пропустив Буяна с грузной фигурой бригадира в седле, ворота закрыла наглухо, торжествующе и мстительно глянув напоследок на школьные окна. Лошадь привязала к деревянным козлам, спустила с крыши хлева большой навильник сена. Буян сразу зарылся в него по самые уши и захрустел пылящими, но еще душистыми кашками, морковником и иными скошенными прошлым летом в овражках и на полянках травами.
Федор Семенович за долгие годы бригадирства привык к подобным знакам почитания. Не вмешивался, не отговаривал, а только хмыкал и пощелкивал толстыми короткими пальцами, наблюдая за хлопотами Анны Анисимовны.
Попав в полутемный прохладный двор, где его скрывали от бдительных глаз марьяновцев высокие тесовые ворота, бригадир заметно повеселел. Прошел в избу впереди хозяйки, громыхая по желтым выскобленным ступенькам крыльца пыльными сапожищами. Уверенно перешагнул через порог, снял и повесил на гвоздь брезентовку, стащил с ног сапоги, запихнув влажные от пота портянки в широкие голенища. И после этого направился к столу, вокруг которого уже кружилась, готовя питье и закуску, Анна Анисимовна.
Она поставила перед бригадиром бутылку «Московской», извлеченную из сундука, тарелку мелко нарезанных огурцов прошлогоднего засола, еще сочных и очень аппетитных на вид, — Федор Семенович не отрывал от них нетерпеливых глаз. Принесла из печи чугунок с картофелинами в искрящемся от жира курином бульоне. Появились на столе круглый пшеничный каравай домашней выпечки и баранки, те самые, станционные. Пока уговаривала бригадира зайти в избу, успела собрать их с травы.
— Сеять-то ишо много осталось? — спросила Анна Анисимовна на ходу, не решаясь пока заводить разговор об огороде, оттягивая время.
— Кончаем, — охотно ответил Байдин. — Ночью сеяли три дэтэшника, да утром снарядил дополнительно двух «Беларусей».
Федор Семенович полез во внутренний карман пиджака и вытащил видавшую виды записную книжку с потершимися углами. Для уточнения. В эту книжку он заносил все данные по бригаде.
— Еще засеем ячменем и овсом гектаров семьдесят, — сказал, заглянув в книжку. — Потом уж за картошку примемся. Много нам нынче ее дали, гектаров сто. Звено из двух тракторов будет работать на посадке.
— Шибко хорошо управляетесь, — похвалила Анна Анисимовна. — Прежде-то, когда трахторов не было, до середины лета хлебушко сеяли.
— Времена меняются, — многозначительно ответил Федор Семенович, кашлянув. — Теперь все решает техника — такого мнения наш новый колхозный председатель. Скажу тебе, Анна, строг Соловаров. Чуть не каждый день в правленье вызывает: докладывай да докладывай… Да не как-нибудь, а по-научному, с расчетами разными по семенам, минералке, по распределению тракторов… После института человек. И требует, чтоб все по-современному было. А я-то с четырьмя классами, книжек научных не больно читал. Чую, снимет меня Соловаров с бригадирства.
— Не сымет! — решительно возразила Анна Анисимовна. — Ты, Семеныч, всю жись на бригадирстве, в землице-то ой, как смыслишь… Людей наперечет знаешь, кто и чё умеет делать. Пущай-ка председатель попробует поискать эдакого!
Расставив на столе угощение, Анна Анисимовна налила из светящейся, обтертой салфеткой бутылки полный стакан водки, сказала заботливо:
— Угощайся, Семеныч.
Бригадир поднял стакан, поддел на вилку несколько кружочков огурца, крякнул… Но тут же, поразмыслив, с явным сожалением припечатал стакан к столу.
— Не обижайся, Анна, — проговорил медленно, — с огородом у тебя ничего не получится. Половину придется отдать школе. Такая воля председателя, а супротив него я не пойду. Оснований не имею. Сказал Соловаров: «Одна-то на полгектаре вольничает. Как ты, Байдин, это допустил? Немедленно прими меры!». Попользовалась ты огородиной предостаточно, годков двадцать, пожалуй. Надобно угомониться, а то и от людей нехорошо…
Анна Анисимовна, которая только что бегала и крутилась, не зная, как угодить бригадиру, услышав последние слова, глянула на развалившегося на двух стульях Федора Семеновича почти с ненавистью.
— Значится, жалко вам стало одинокой старушке земли? — затараторила на всю избу. — Али не отдала я всю жись колхозу? Рази забыл, как в войну и опосля ее сутками в поле робила, за конями ходила? Не за зарплату добрую, как нонче, а за пустые трудодни маялась. Теперича рази не роблю? На ферму зовешь — иду, на покос — иду, на ток — иду…
Федор Семенович зажал уши, поморщился от досады.
— Можешь потише? А то я оглохну сегодня от твоего крика. И послушай, напрямик тебе скажу. Военным временем ты не козыряй. Что было, то бурьяном поросло. Девки за это время ужо все замуж повыходили. А Степан твой каким молодцом стал! Когда ты была в нужде, ничего для тебя я не жалел. А при теперешней жизни и половина огорода тебе в лишку. Молочко на станцию носишь, да и в колхозе подрабатываешь. Между прочим, за то, что вчерась назем из коровника вывозила, два с полтиной тебе по расценкам полагается. Деньги это? Деньги!
— Обрадовал! На два-то с полтиной чё я куплю? Чай да сахар. А нужда у меня превеликая. Изба-то, раскрой гляделки, косая стала, скоро вовсе развалится. На новую не меньше тыщонки надобно, откудова я столько средств возьму, ежели огород отымете? Колхоз-то мне ссуды не дает, престарелая, бают, стала, рассчитаться не сможешь.
— Могла обойтись одна, сруб у тебя был. Зачем его Зыряновым отдала?
— Нужда заставила. Ты чё хотел, чтобы мой сын ученье забросил? На одну стипендию в городе небось не проживешь. Приходила я к тебе тогда, просила взаймы, пошто отказывал?
— Была на то причина…
Федор Семенович, не привыкший к длинным речам, шумно отдышался, расстегнул тугой воротник помятой коричневой рубашки и потянулся к граненому стакану с водкой. Но не успел донести его до рта, как Анна Анисимовна опять накинулась:
— Ты погоди! Ты вот чё мне растолкуй: по твоему наговору огород у меня отымают али учительша председателя подбила? Али вы оба вместе в колхозное правленье ходили? Ты мне ответь, выпить завсегда успеешь.
Байдин побагровел. Со стуком поставил стакан на стол, расплескивая так и нетронутую водку, решительно отмел от себя тарелки с закусками и поднялся
