того, кому каждую ночь орел выклевывал печень? Вот только тогда он был бессмертным. Я покрутила кольцо, которое надела на большой палец. Надо вернуть его обратно. И почему сразу об этом не подумала? Потому что убежала сломя голову. Но кольцо могло подождать. В конце концов он больше не привязан к Зевсу.
– Я бы сама его навестила, но скоро приедет Леа, – уклонилась я от вопроса. – Ты правда очень меня выручишь.
– Давай я заберу Леа с вокзала, а ты оставайся с ним, – предложил друг.
Я чуть не зарычала. Почему до него так долго доходит? Я не хотела сидеть возле постели Кейдена и держать его за руку.
– Джош, пожалуйста.
– О’кей, я приеду, – сдался он. – Но завтра я намерен увидеться с Леа.
– Конечно. – До завтра что-нибудь соображу. Аид велел мне позаботиться о Кейдене, но наверняка получится переложить эту миссию на кого-то еще. «К примеру, на Робин», – злобно подумала я. При мысли о том, как она будет доставать прикованного к кровати Кейдена, у меня резко поднялось настроение. Глубоко вздохнув, я невидящим взглядом уставилась в окно. Как ни крути, вывод не менялся. Я рада, что он не умер. Что он здесь. Но если не хочу, чтобы он опять причинил мне боль, надо любой ценой держаться от него подальше.
Такси затормозило у нашего дома, и я попрощалась с Джошем. Леа уже сидела на кухне с Фиби и угощалась печеньем с молоком.
– Как он? – спросила она, испытующе глядя на меня. Очевидно, Фиби уже рассказала ей последние новости.
– Жив, – выговорила я, а потом у меня вдруг закружилась голова, после стольких переживаний организм просто отказывался слушаться. Я доковыляла до стула. – Он жив, – еще раз прошептала я. Фиби и Леа смотрели на меня, округлив глаза. Какой бы хладнокровной я ни пыталась выглядеть в этой ситуации, сейчас, когда напряжение начало спадать, меня охватила дрожь и бросило в холод. Мне срочно требовалась передышка от богов, однако что-то подсказывало, что я ее не получу.
До раннего утра мы с Леа обсуждали историю с богами. Я все еще чувствовала себя опустошенной после событий последних двадцати четырех часов. Если бы могла, проспала бы минимум неделю. Что там Аид говорил про реку забвения? Интересно, можно мне попросить у него глоточек этой воды? К сожалению, мне забвение никто не дарует. Когда пересекла сад, чтобы взять прислоненный к забору велосипед, Посох славы по-прежнему валялся в кустах, куда я его вчера закинула. Почему Афина его не забрала? Он ведь явно срочно необходим Зевсу. Если верить Аиду, ситуация вышла из-под контроля. И что это означало? Почему я только не вытянула из бога потустороннего мира больше информации? Может, самой вернуть им посох? Интересно, у меня получится одной попасть в Митикас и швырнуть его под ноги Зевсу? Я бросила взгляд на свои часы. Уже опаздываю. Мыском ноги задвинув посох еще глубже в кусты, я еще раз помахала маме, которая стояла в дверях с чашкой кофе. Она с улыбкой помахала мне в ответ. Если я вернусь из школы, а посох к тому моменту никуда отсюда не денется, придется что-то придумывать. Надежду на то, что Аполлон и Афина появятся сегодня на занятиях, я похоронила довольно быстро. Скорее всего, мы с ними вообще никогда больше не встретимся.
Возле школьных ворот меня поджидала Джули.
– Эти слухи – правда? – спросила она. – Кейден лежит в больнице? – У нее на лице отразилась тревога.
– С ним произошел несчастный случай, и он потерял много крови, – рассказала я. – Все действительно выглядело очень плохо, но он выкарабкается.
– А что за несчастный случай? – не отставала она. – В интернете я об этом ничего не нашла.
– Без понятия, – прикинулась дурочкой я. – Он был без сознания, когда я его нашла. Мне и самой точно не известно, что произошло.
Мы с Леа долго думали, какой несчастный случай сочинить для Кейдена. Как назло, я не знала, что он рассказал врачам. И говорил ли он уже с ними вообще. Автомобильная авария отпадала, а то, что на пляже на него напал какой-то сумасшедший с мечом, в Монтерее казалось невероятным. Однако раны указывали именно на это. По словам Шона, задета оказалась не только артерия, но и селезенка. В брюшную полость натекло слишком много крови, из-за чего он и умер. Шансы на то, что человек переживет такое ранение без срочной операции, были очень низки.
К нам с серьезным выражением лица подошел Джош.
– Ну и втянула же ты меня в заварушку, – заявил он вместо приветствия.
– Почему? Ему стало хуже? – запаниковала я. Шон ведь говорил маме, что Кейден скоро полностью поправится.
– Ты ходил к нему? – вклинилась Джули. – Можно мне тоже?
– Я бы не советовал, потому что он в очень плохом настроении. Единственная, кого Кейден хочет видеть, – это Джесс. – Взгляд Джоша остановился на мне. – Врачи уже грозятся его привязать, потому что он закатывает настоящие сцены. У него снова открылись раны. Почему ты убежала?
Неужели Кейден не мог хотя бы один раз взять себя в руки? Он теперь человек, так что все больше не будет всегда идти по его плану. Чем быстрее до него это дойдет, тем лучше. Я повернулась к Джули, игнорируя Джоша.
– Уверена, он обрадуется, если и ты к нему придешь, – с улыбкой произнесла я.
У Джули засветились глаза.
– Поеду к нему сразу после школы. Бедненький. – Она что, до сих пор не выкинула его из головы? – Ему очень больно? – спросила она уже Джоша.
Тот ответил на мое закатывание глаз лишь нахмуренным лбом и вместе с ней направился на первый урок. Наверняка он посчитал меня бессердечной, но я не могла ничего поделать. Бессердечный в этой истории только один. Тем не менее я буду рада, когда он выздоровеет. А сейчас Кейден хотел меня видеть, только чтобы успокоить свою совесть и, вероятно, прочитать лекцию на тему того, что мне можно делать, а что нельзя. У него был шанс рассказать мне правду. Сто шансов. Ради самой себя будет разумнее держаться от него подальше, как бы тяжело это ни было.
Джули оказалась не единственной, кто за этот учебный день спросил меня о несчастном случае с Кейденом. И если быть предельно откровенной, я испытывала колоссальное удовольствие, посылая к его больничной койке всех девчонок из школы. Очевидно, он строил глазки гораздо большему количеству девушек, чем я себе представляла. Поэтому вполне заслужил приставания от своих поклонниц. В принципе, я сделала доброе дело.
