Растущий интерес к искусству и технике речи неизбежно притягивал внимание к тому несчастному меньшинству, для которого произнести самую простую фразу было тяжким испытанием.
Одним из первых авторов, писавших о заикании в пост-античные времена, был Иоганн К Амман, швейцарский врач, живший в конце семнадцатого — начале восемнадцатого века. Недуг этот он называл «hesitantia» (колебание)[22]. Хотя лечение его было прежде всего направлено на то, чтобы обучить пациента контролировать движения языка, Амман считал заикание «дурной привычкой». Авторы, писавшие после него, склонны были видеть в заикании приобретенную особенность, являющуюся по большей части следствием страха.
По мере того как расширялись познания в области анатомии человека, все чаще начинали искать физиологические объяснения, сосредоточив внимание на органах, которые участвуют в процессах артикуляции, звукоизвлечения и дыхания. Заикание объясняли нарушением функции той или иной зоны голосового аппарата. Внимание сосредоточилось преимущественно на языке как органе речи. По мнению одних специалистов, проблема заключалась в том, что он слишком слаб, другие, напротив, считали, что причина в его гиперактивности.
Самым безобидным следствием этого подхода было назначение упражнений, контролирующих движения языка, и применение всевозможных причудливых устройств, вроде вилообразной золотой пластинки, изобретенной французским врачом Марком Итаром, в качестве подпорки для языка. Страдающим заиканием рекомендовалось также держать между верхними и нижними зубами кусочки пробки. Гораздо хуже было то, что это привело к моде на хирургию на языке. Пионером в этой области стал в 1840 году немецкий хирург Иоганн Диффенбах, и у него появилось множество последователей в континентальной Европе, Британии и Соединенных Штатах. Конкретная процедура варьировалась от хирурга к хирургу, но в большинстве случаев сводилась к частичному удалению языковой мускулатуры. Помимо неэффективности, в эпоху отсутствия действенных средств анестезии и антисептиков такое медицинское вмешательство было болезненным и опасным. Случалось, что пациенты умирали при операции или в результате осложнений.
В своей опубликованной в 1908 году книге «Воспоминания о людях и книгах» преподобный А. Дж. Черч пишет, что в 1840 году, четырнадцатилетним мальчиком, он был прооперирован доктором медицины Джеймсом Йерсли с Сэвил-роуд, 15, первым медиком, практиковавшим как отоларинголог. «Он утверждал, что, удалив гланды и язычок, может излечить от заикания», — пишет Черч. Не убежденный в эффективности операции, он далее замечает: «Я не думаю, что лечение принесло какую-либо пользу».
Со временем внимание стало смещаться на процессы дыхания и подачи голоса: решения проблемы стали искать в дыхательных упражнениях и системах дыхательного контроля. Авторы, многие из которых говорили на немецком, стремились установить, какие именно звуки представляют особую трудность; они определили также, что затруднение часто возникает при переходе от согласного звука к гласному. Были отмечены и другие факты: например, то, что для страдающих заиканием поэтическая речь представляет меньшую трудность, чем прозаическая, а пение и вовсе не вызывает затруднений и что с возрастом недуг отступает. Установлен был и тот факт, что страдающих заиканием мужчин значительно больше, чем женщин. Большое внимание в исследованиях уделялось ритму как возможному средству лечения.
Становление психологии как самостоятельной науки и развитие бихевиоризма, как и учения о наследственности, способствовали в начале двадцатого века возникновению новой научной дисциплины — науки о речи и слухе — и новой профессии. На континенте она имела тенденцию оставаться специальной областью медицины. В Британии, напротив, врачи склонны были искать совета по поводу заикания и других речевых отклонений у тех, кто профессионально имеет дело с голосом и речью. Хотя новые клиники в большинстве случаев размещались на территории больниц и номинально находились под началом медиков, практикующие специалисты, каким был Лог, обычно приходили из классов декламации и драматических школ.
Одним из самых известных специалистов в Британии был тогда Г. Сен-Джон Рамзей. Он много лет работал логопедом и лектором в лондонской больнице Гая, написал в 1922 году несколько статей для медицинского журнала «Ланцет» о дефектах речи, а годом позже обобщил свои идеи в книге «Незачем заикаться». Аргументы Рамзея сводились к следующему: два главных фактора как в речи, так и в пении — создание звука в гортани и формирование этого звука в слова посредством движений языка, губ и челюсти. Одни и те же органы, разумеется, используются как для речи, так и для пения, но если речь сосредоточена на словах, а не на голосе, то с пением дело часто обстоит прямо противоположным образом. По этой причине, утверждает Рамзей, заика часто поет без затруднений и нередко способен имитировать диалекты и акценты, так как при этом должен уделять больше внимания гласным звукам.
В одном случае Рамзей предложил необычное лечение от заикания — бальные танцы. Как он утверждает, это средство действительно помогло одной пациентке, двадцатилетней девушке. «Теперь ее заикание проходит, и она может не только следовать, но и вести в танце, — рассказал Рамзей репортеру[23]. — Ее заикание было вызвано отсутствием чувства ритма. Теперь благодаря танцу она может чувствовать и понимать ритм».
Лог был согласен с Рамзеем в том, что заикание объясняется физическими причинами. Как позже рассказывал один из его бывших пациентов, он был убежден, что источник проблемы в нарушении координации между мозгом и диафрагмой и, как только наступает «отсутствие синхронности», оно вскоре закрепляется в виде привычки. Метод лечения Лога основывался на том, чтобы заставить пациента забыть о неправильной координации, которую он развил в себе, и заново научиться говорить. «Но надо помнить, что самое главное — верный диагноз», — продолжал он:
Одним людям трудно делать вдох. У других происходит спазм диафрагмы. Третьи не поспевают словами за мыслью. Многие люди, обычно не заикающиеся, оказываются не в состоянии говорить гладко в минуты сильного возбуждения. Это чаще всего иллюстрация третьего типа дефекта — мысль опережает дыхание и артикуляцию. Задержка длится, пока мозг не сумеет, так сказать, возвратиться вспять и распутать узел[24].
Позже Лог несколько иным образом сформулировал свои идеи в радиопередаче, озаглавленной «Голоса и кирпичные стены», которая транслировалась 19 августа 1925 года из Лондона по 2ЛО — одной из радиостанций, управляемых недавно возникшей Британской радиовещательной компанией[25]. Выбранное им для передачи название подразумевало самые главные препятствия, которые, как он считал, преграждают дорогу хорошей речи: нарушенное дыхание, нарушенная подача голоса, неправильное и нечеткое произношение.
Однако, продолжал он, ничто не может быть более тягостным, чем речевые недостатки, разросшиеся до степени запинания и заикания:
Ничто не способно воздвигнуть такую же гигантскую «кирпичную стену», как этот речевой дефект. Утешает только то, что при упорной работе со стороны обучаемого от дефекта можно теперь излечиться примерно за три месяца. Но невежество, которое обнаруживается в этой области, поразительно.
Люди с этими нарушениями могут в большинстве случаев с легкостью петь, без всяких затруднений кричать во время спортивных игр, но простое дело — купить в кассе билет на поезд или спросить дорогу у прохожего — превращается в немыслимое мучение.
Те, кому приходилось иметь дело с такими случаями во время и после войны, знают, какой огромной помощью была и остается вокальная терапия, заменяющая муки с произнесением слов на легкое, необременительное пение.
В той же радиопередаче Лог рассказал о любопытном эксперименте, в ходе которого ему удалось с помощью визуализации снизить слишком высокий тембр голоса пациента. Пациента посадили перед панелью с несколькими разноцветными лампочками и дали команду тянуть гласный звук, глядя на верхнюю лампочку. Затем его заставили понижать тембр его обычного разговорного голоса по мере того, как лампочки одна за другой гасли. Ценой очень большого напряжения удалось несколько снизить тембр. В следующий раз отсчет начали на более низком звуке, и голос внезапно и окончательно сместился в более низкую тональность.
Глава четвертая БОЛЕЗНИ РОСТА
Будущий король Георг VI родился 14 декабря 1895 года в домике Йорк-коттедж, в поместье Сандрингем на южном берегу залива Уош. Он был сыном будущего короля Георга V и правнуком королевы Виктории. В Гайд-парке и в Тауэре прогремели пушечные залпы. «Мальчик. Весит 8 фунтов. Родился в 3.30 (С. В.). Все вполне благополучно. Оба чувствуют себя хорошо, — записал его отец. — Отправил множество телеграмм, немного поел. Лег в 6.45, очень усталый»[26]. «С. В.» означало «сандрингемское время» и было данью своеобразной традиции, установленной его отцом Эдуардом VII, страстным охотником, переводившим часы на полчаса назад: такой у него был способ продлевать световой день, чтобы подольше поохотиться.
