своего деда, Ганса Слоуна. Он вел делегацию высокопоставленных марсианских чиновников к землянам. Остановившись перед Беверли, Ганс протянул ему руку.
Земляне и марсиане выстроились в две параллельные линии и стали обмениваться рукопожатиями. Казалось, они протягивают друг другу руки через космическую бездну, разделяющую две планеты. Марсиане, выросшие в условиях меньшей силы притяжения, ростом были выше землян, и потому сцена приветствия выглядела асимметрично. Начался ритуал взаимных представлений. Земляне и марсиане присматривались друг к другу.
«Сейчас не время здороваться с дедом», – решила Люинь, отвела взгляд от стройной, поджарой фигуры консула Марса и набрала на пульте координаты станции вблизи от дома.
* * *
Пять лет назад Марс отправил первую группу школьников из Марсианской Республики обучаться на Земле. То, что все граждане Марса и самые важные правительственные органы занялись вопросом образования двух десятков детей, стало беспрецедентным событием за сорок лет после окончания войны. В последний раз нечто подобное произошло во времена основания республики, когда все учителя проголосовали за Арсена, великого марсианского просветителя, и поклялись учить детей во имя созидания.
Голосование по вопросу отправки детей на Землю закончилось с результатом шесть против пяти. Когда небольшой молоточек ударил по деревянной пластинке, этот звук разнесся посреди похожих на стволы деревьев колонн, подпиравших свод Палаты Совета. Судьба этих детей стала частью истории.
Честно говоря, даже те, кто принимал участие в голосовании на последнем этапе, не имели четкого представления о том, что предстоит пережить учащимся на Земле. Отвечавшие за принятие решений родились на Марсе, они только слышали рассказы о том, как на Земле шумно и тесно, – это были легенды предыдущего поколения. Вся Марсианская Республика состояла из единственного города, поселения, заключенного в стекло. Здесь земля в буквальном смысле принадлежала людям, трудившимся на общее благо. На Марсе жилища не являлись частной собственностью, здесь не существовало контрабанды, не совершались покупки в кредит, не было банков. Никто не представлял себе, как дети, выросшие в таких условиях, отреагируют на громадный рынок, который представляла собой Земля, где всем правила торговля, где детей с утра до ночи будет бомбардировать реклама. До полета учащимся было прочитано множество лекций, во время которых педагоги пытались объяснить им устройство жизни на Земле. Но как бы ни старались учителя убедить детей в жестокости вызовов, с которыми им предстояло встретиться, юные сердца было невозможно научить тому, как расти в этом новом учебном классе.
Люинь прижалась спиной к прозрачной стенке вагона поезда, везущего ее домой, и погрузилась в раздумья.
Пейзаж за окнами вагона и прозрачного туннеля был безмятежным и ярким. За голубоватым стеклом солнце освещало деревья, растущие вдоль туннеля. Сквозь стеклянный потолок на лицо девушки ложились тени. В вагоне, кроме нее, никого не было, за стенкой она никого не видела. Было так тихо, что всё казалось нереальным. Стены и пол вагона были прозрачны, как лед. Поезд плавно проплыл над несколькими домами. Опустив взгляд, Люинь увидела неподвижно стоявшие во дворе деревья.
Смятение, которое она уже несколько дней пыталась подавить, заполонило ее сердце.
Она не понимала, зачем ее отправили на Землю. На борту «Марземли» она обнаружила, что ей недостает образования.
Однажды вечером, когда студенты сидели перед обзорным иллюминатором и болтали, кто-то из них заговорил об одном из вопросов, заданном на квалификационном экзамене при отборе в группу «Меркурий». В разговор включились остальные студенты, и они вместе вспомнили тот тест. Вспоминали весело, оживленно. Но Люинь вскоре замолчала. Судя по ответам, которые вспоминали другие ученики, она вскоре поняла, что не смогла бы набрать столько баллов, сколько остальные. И она устыдилась, словно звезда, потускневшая при ярком свете луны. Она не знала, справедливы ли ее подозрения. Если она ошибалась, то всё должно было идти как идет. Но если она была права, то это означало, что ее включили в группу «Меркурий», потому что кто-то вмешался в процесс отбора. Этот вывод был очень неприятен – и не только потому, что это означало, что она не так талантлива, как думала, но еще и потому, что это могло означать, что ее жизнь планирует кто-то другой. Люинь полагала, что ухватилась за возможность, а получалось, что возможность ухватила ее.
«Мой дед?» Только он, пожалуй, мог иметь такое влияние. Но Люинь не понимала, зачем ему это.
Ей хотелось поскорее оказаться дома и поговорить с дедом, но она не была уверена в том, как построить разговор. Они не были особо близки. Дед перебрался к ним с Руди только после смерти их родителей. Он давал Люинь всё, чего бы она ни пожелала, но очень редко ее обнимал. Земляне называли его «великим диктатором». Гулял он всегда в одиночестве.
Хватит ли у нее смелости задать ему этот вопрос? Наверное, будет лучше попросить о помощи Руди. Старший брат всегда оберегал Люинь, старался ее развеселить. Но Руди был из тех людей, которые настроены на стремление к будущему. Люинь не знала, поймет ли он, почему ее так заботит прошлое.
Поезд продолжал плавно и бесшумно скользить по стеклянной трубе туннеля. Что-то в этом было похожее на ускоренные воспоминания. Люинь миновала залы для собраний, бульвары, усаженные деревьями, детскую площадку, на которой когда-то часто играла, сад с горкой для катания. Из-за безмолвия всё это казалось сном. Иногда она видела болтающих между собой мамочек с детьми, пешеходов, остановившихся на тротуаре.
«Почему это так тревожит меня?»
Сначала Люинь ощутила беспокойство и думала, что оно вызвано любопытством, но вскоре осознала, что ею владеет более глубокое чувство – тревога за свою судьбу. Раньше она думала о судьбе, как всего лишь о части природы – как о чем-то таком, что надо встретить и принять, но теперь она понимала, что бывает иная судьба – такая, которой управляют другие, которая наделена скрытыми планами и тайными мотивациями. Такую судьбу можно поставить под вопрос и, возможно, от нее следует отказаться. Такая судьба требовала ее участия и выбора. Пока она не узнает правду, она не сумеет двигаться вперед.
«Зачем я отправилась на Землю?» Этот вопрос Люинь задавала себе много раз, но на этот раз вопрос выглядел иначе. На Земле она прошла немало дорог – так много, что теперь ее не пугали пути и выборы. Но теперь она не могла понять, почему оказалась на Земле.
В вагоне поезда зазвучала музыка: вдалеке – виолончель, ближе – фортепиано. Из-за музыки пейзаж города стал еще ярче. Через некоторое время впереди стал виден дом, где жила Люинь. Она увидела небольшое открытое окошко на верхнем
