После поворота асфальт закончился и шины зашуршали по гравию. Где-то в
отдалении прозвучали выстрелы. Рэй дернулся и посмотрел на Лебедева.
- Скорей всего мародеры, - покачал головой тот. – Сейчас, на твоих глазах Рэй, будет
разворачиваться стремительная деградация населения. Выживать будут сильнейшие…
- Но пришельцы и их кончают. В итоге, - добавил Андрей.
- Андрей ты бы держал автомат наготове, - обратился к нему Рэй, - на всякий случай.
- Вот здесь, тормози!
Они остановились перед неброским двухэтажным особняком, как и все, скрытому
наполовину за высокой кирпичной оградой.
Рэй дернул было ручку, его остановил профессор.
- Послушай Рэй, ты перелезь за забор. Там увидишь собачью будку. В ней никого нет,
не бойся. Просунешь руку, нащупаешь блок резервного питания ворот. Откроешь нам.
Рэй кивнул и вышел наружу. После душного уазика свежий ветер показался ему
благословенным. Ему почудилось, что кровь в его жилах забурлила от одного глотка воздуха.
Он разбежался и подпрыгнул, пытаясь уцепиться за парапет двухметрового забора. Но
неожиданно для себя чуть ли не перелетел через него. Он прыгнул слишком высоко, и
врезался в парапет пахом. Дальше по инерции перевалился через забор и упал на мощенную
брусчаткой дорожку. Он скривился в ожидании боли, но ее не было. Только звон в ушах
свидетельствовал о сильном ударе. Легко вскочив на ноги, он подбежал к конуре.
27
Все-таки дом взламывали или брали штурмом. Входная дверь вместе с коробкой и
обломками кирпичей лежала на крыльцовой лестнице. Это показалось странным Рэю, ведь
легче было разбить окна, для того чтобы проникнуть внутрь. Лебедев сбросил автомат и,
позабыв о всякой предосторожности, вбежал внутрь дома. Андрей и Рэй с оружием наперевес
последовали за ним.
Внутри был порядок, не считая опрокинутой обувницы в прихожей. Все остальное на
первый взгляд находилось на своих местах. Профессор метался из комнаты в комнату не
находя ни кого. Рэй решил проверить второй этаж. Уже на лестнице его застал полный
страдания крик убитого горем человека.
Рэй вбежал в ванную, откуда донесся крик и, увиденное, лишило его дара речи. Потом
он поймет, что именно в этот момент его жизнь разделилась на две половины. Первая
половина - это мирная жизнь, затем метаморфоза и вторжение пришельцев. Вторая – это
война! До победы или до смерти!
Взрослая девушка, дочь профессора, находилась в ванне. Проломленная грудная
клетка с торчащими осколками ребер зияла багровой раной. Вырванное и раздавленное сердце
лежало на полу. На лице застыла маска предсмертного ужаса. Владимир Сергеевич склонился
над ней, его плечи затряслись в судорожных рыданиях. Рэй попятился назад, столкнувшись с
бледным, как смерть Андреем, который заглядывал ему через плечо. Андрей зашел в ванную и
присев рядом с профессором обнял его.
Рэй ждал в прихожей, присев на опрокинутую обувницу. Его мутило и захотелось
курить, впервые с начала заточения в «Центре». Потом вышел Лебедев поддерживаемый
ассистентом. На него было больно смотреть. Лебедев пытался что-то сказать, но не мог, его
била крупная дрожь.
- Ви… ви…
- Вика, - понял Андрей, - его внучка.
- Еѐ нет с ней… нет с ней – пробормотал Лебедев.
Где она может быть, задался вопросом Рэй. Может, смогла убежать, ребенка
пришельцы могли и не заметить.
- Она могла убежать? – озвучил он свою мысль.
- Ей год от роду Рэй, - покачал головой Андрей, - пойди, посмотри на втором этаже.
Он обыскал наверху каждый уголок, но никого не нашел. Спустился обратно,
профессор все понял без слов и сказал сухим надтреснутым голосом:
- Андрей, лопаты … там, в гараже. Надо похоронить…
И когда они выходили из дома откуда-то снизу раздался глухой звук, еле различимый,
но настолько знакомый любому человеку на земле, что определялся сразу – это был плач
ребенка.
- Вика!!! – закричали они хором.
28
Глава 3.
Российская Федерация,
Подмосковье
Ноябрь 2020 г.
В грузовом отсеке было душно и шумно. Миазмы потеющих людей вперемешку с
ароматом глутамата натрия из чашек с супами быстрого приготовления создавал тот
въедающийся на всю жизнь букет, который знаком большинству людей, хоть раз
путешествовавших поездом по родной отчизне. Самолет ИЛ-76 поездом никак не являлся, но
сейчас его импровизированный салон под завязку забитый пассажирами больше напоминал
вагонную клетушку.
Стас угрюмо рассматривал происходящий беспредел сквозь полузакрытые веки. Он
не понимал, как они вообще собираются совершить перелет. Самолет грузовой, ну,
переделанный немного – установили тридцать сидений с кислородными точками, на которых
разместились мамаши с детьми и старики. Остальные пятьдесят человек вповалку на
стеганных армейских матрацах. Да, дела…
И почему они до сих пор не взлетают? Кто-нибудь объяснит ему, кого или чего они
ждут. Он толкнул плечом соседа, который, чавкая, поглощал хлеб с ветчиной. Ветчина была
явно не первой свежести.
- Че не летим - то, а? Ты в курсе?
Тот вытер тыльной стороной ладони жирные губы. Проглотил, не жуя, кусок.
- Так это, шишку дожидаемся какую-то. Хочешь? – он протянул ему бутерброд.
Стас покачал головой. Шишку! Здесь, сука, почти сто человек с экипажем, которые
вот-вот взвоют. А там, снаружи, вояки пачками мрут, сдерживая натиск этих ублюдочных жаб
переростков. Всегда так! Его передернуло от воспоминания, когда одна из жаб на его глазах
оторвала голову менту. Это же какой силищей надо обладать, чтобы сотворить такое. Не
гнилушка ведь какая-нибудь. Живой человек! А, она, взяла так его одной лапой за шею, а
второй за черепушку и дернула. Чуть поднатужилась, конечно, заметно было, и словно пробку
из бутылки. Ч-чпок! Мерзость!
Он встал с матраца и подошел к сидевшему на бортовом сиденье лейтенанту.
Поинтересовался, где тут туалет. Тот поднял на него мутные глаза и, чуть качнув заросшим
подбородком, показал направление в сторону носовой части самолета.
Туалетом это помещение никак нельзя было назвать, даже «толчком типа сортира» - с
большой натяжкой. Так, отхожее место. Стальной бак на семьдесят литров, а рядом ведро.
Сделал дела в ведро и вылил в бак. При проектировании этого летательного средства
конструкторы явно чихать хотели на нужды экипажа. Подумаешь, господа какие - потерпят.
Что же, теперь около ста человек терпели это зловоние, особенно несладко приходилось, тем,
кто находился возле двери. Оп-па, ведро полное, бак, по-видимому, тоже. Стас развернулся и
потопал обратно к летѐхе.
В ответ на его предложение вылить все за борт тот покачал головой:
- Не могу. Запрещено открывать двери…
- Да, ты пойми товарищ лейтенант, мы тут скоро задохнемся на хрен. Вон, смотри,
уже все через раз дышат.
29
- Запрещено, я сказал. Тем более, - он взглянул на наручные часы, - через сорок минут
взлет.
И дав понять, что разговор закончен, он прислонил голову к рельсу электротельфера и
прикрыл свои глазенки.
«Ах ты,урод!» подумал про себя Стас, а если в полете тряханет, вся эта жижа в салон
просочится. Что тогда, помирать от зловония что - ли? Он повертел головой и заприметив
крепкого парня, который как раз находился близко от гальюна подошел к нему и предложил
вылить нечистоты на улицу. Тот с готовностью вскочил со своего места и они зашли в туалет.
Намотав вафельные полотенца на лица, ухватив бак покрепче, они поперли его к
входной двери. Благо тащить было недалеко, гальюн находился недалеко от выхода. Поставив
бак рядом с дверью, Стас, встряхивая гудящие руки, посмотрел на механизм запирания двери.
Так, здесь все просто. Он протянул было руку к покрытому красной краской рычагу
поворотного замка, как его отдернул возмущенный окрик бдящего лейтенанта. Тот быстрыми
шагами шел к ним.
- Вам, что под трибунал захотелось, мать вашу?! – прорычал он в лицо Стасу.
Из его рта несло не хуже, чем из бака. Стас поморщился и сделал шаг назад.
- На каком основании лейтенант? Мы гражданские лица.
- По законам военного времени… – летеха, по-видимому, тоже ощутил ароматы,
несущиеся из бака. Пошарив в правом кармане, он выудил оттуда беленький платочек,
который тут же приложил к лицу.
- Унесите это…
Стас стянул полотенце с лица и только пожал плечами.
- Сам уноси.
