— Спасибо, — кивнул учёный, когда мы закрыли дверцу морга.
— За что? — удивился я.
— За отношение к погибшим. Что помогли.
Я удивлённо пожал плечами и направился к выходу из базы.
За полчаса до обеда Лев пришел ко мне на мостик. Я ковырялся в навигационном планшете, пытаясь подключить его к стационарной навигационной системе, чтобы проанализировать наши зафиксированные передвижения. Это можно было бы сделать и на стационарном терминале — но там нельзя делать отметки вручную. Неудобно.
— Сергей, — позвал Лев. Без отчества, что для него было необычной фамильярностью.
— Да? — ответил я, поднимая голову.
Меня сразу насторожило выражение глаз учёного. Подчёркнуто-спокойное. Уже не земное.
— Извините, не могу уйти просто так, — он виновато улыбнулся, — понимаете… тут такое дело… скорее всего, ваш случайный знакомый, этот снайпер, был не так уж и не прав. И он убил Михалыча и пытался убить вас вовсе не потому, что оборонялся. Точнее, не эта причина была главной.
— О чём вы? — настороженно спросил я.
— Думаю, у него была серьёзная причина, — продолжал учёный, — объяснить это невозможно. Вы должны мне просто поверить. Я не могу вынудить вас на это решение, но, поверье, будет лучше, если вы сделаете это. До того, как проснётесь среди ночи.
Я не ответил; сидел неподвижно, пытаясь угадать намерения Льва.
— У меня осталась пара минут, — он снова виновато улыбнулся, — к сожалению, такого простого выхода вам не представится. Но вы ведь военный. И знаете, что делать с оружием. Это у меня не хватило бы духа.
Я вскочил с места, чтобы бежать в медотсек, к универсальному антидоту. Но Лев остановил меня:
— Не беспокойтесь, — сказал он, — антидот тут не поможет. Лучше помогите мне добраться ближе к складу. Чтобы тело долго тащить не пришлось.
С этими словами Лев вышел в коридор, соединяющий отсеки, и спокойным шагом направился дальше. Я как во сне следовал за ним, отчаянно пытаясь придумать какое-то решение. Сказать правильные слова.
Но не успел. Лев упал на палубу в паре метров от грузового отсека.
Глава 8
— Что, если он был прав? — спросил Иван.
Мы завтракали. После того, что случилось со Львом накануне, мы совершили ещё одну попытку прорыва. Но в этот раз путешествие закончилось досрочно — из-за грандиозной бури, которая к утру завалила караван почти по крышу.
— Ты о чём? — ответил я, вытирая губы салфеткой.
— Его решение. Он ведь наверняка знал больше. Только решил нам не рассказывать.
— Вот это-то и странно, — вздохнул я, — может, потому, что знал, что эти аргументы будут выглядеть бредово и не убедительно?
— Но они убедили его самого!
— Знаешь, — я посмотрел лейтенанту в глаза, — я видел, как люди стреляются, оказавшись в окружении, в заблокированной позиции. Причем зная, что ситуация не безнадёжна. Они просто не выдерживают напряжения, которое может длиться неделями.
— Но тут ведь всего пара дней…
— А там — не учёные были, а кадровые военные, которых специально готовили к таким ситуациям.
Иван кивнул, и сделал глоток чая. Я совсем не был уверен в том, что убедил его. Но разговоры про самоубийство были сейчас просто недопустимы.
После заполнения журнала экспедиции мы отправились наружу, откапывать комплекс. Благо буря закончилась и ярко светило солнце.
Работали молча. Даже с каким-то остервенением. И я был этому рад: возможность физически вымотаться должна была гарантировать долгий и спокойный сон. Ведь снотворного осталась одна таблетка.
— Как вы думаете, сколько должно быть башен? — спросил Ваня, когда мы вернулись на борт.
— Понятия не имею, — искренне ответил я, стягивая отработавшее по полной мембранное термобельё.
— А я вот думал об этом. Но со стороны я не уверен, что правильно посчитал основания.
— Площадь развалин растёт, — заметил я.
— Да, — охотно кивнул лейтенант, — но расстояние между башнями сохраняется. Значит, есть какая-то схема.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Возможно.
— Знать бы наверняка — сколько нужно людей, чтобы она была завершена.
— Мне это совсем не интересно.
— Может, когда это будет сделано, люди… ну… скажем, освободятся? — Ваня посмотрел на меня своими большими карими глазами, в которых был испуг, смешанный с надеждой.
Я вздохнул, комкая термобельё, чтобы положить его в сетку для стирки.
— Я бы на это не рассчитывал, — сказал я, — лучше всего — это вообще не попадать… туда. У нас есть все шансы. В конце концов, стабильный ночной сон — это нормально. А пробуждение среди ночи — скорее, исключение.
— Только не думай про обезьяну… — пробормотал лейтенант.
— Ты о чём? — насторожился я.
— Притчу одну вспомнил. Читал в детстве, — ответил Ваня, — там один хитрый мужик говорил, что желание обязательно исполнится благодаря колдовству, но в процессе ни в коем случае нельзя думать про обезьяну. Иначе колдовство не сработает.
— А-а-а, ясно, — кивнул я, — ну, у нас всё же другая ситуация.
— Думаете? — Иван поднял бровь.
В ответ я промолчал.
Вечером лейтенант наотрез отказался принимать единственную дозу снотворного. Он пытался спорить, приводил аргументы. Предлагал разделить лекарство — мол, так выше шансы обоим проснуться утром.
Поначалу я играл в либерализм. Но потом вернулся к позиции командира, и отдал приказ. Правда, потом я извинился пред подчинённым. Сказал, пусть представит себя на моём месте. Ваня промолчал. Только обиженно глянул на меня, и скрылся в своей каюте.
Я, вздохнув, тоже пошёл в свою.
Тело после дневной работы приятно ныло. Я с удовлетворением чувствовал накатывающую сонливость. Никаких сомнений в том, что я благополучно просплю до утра, у меня не было.
Тем сильнее было удивление, когда я открыл глаза, не услышав привычного писка будильника.
В каюте было темно. Только стрелки настенных часов тускло светились.
Три часа.
Осознание того, что только что произошло, обрушилось на меня. Сердце зачастило. Я закрыл глаза, и продолжал лежать не двигаясь, надеясь ухватить за хвост сон, который стремительно улетучивался.
А потом я услышал, как кто-то сдвигает дверь в мою каюту.
Там была щеколда, которая позволяла запираться изнутри, но я никогда этого не делал. Зачем? Это было бессмысленно на борту вездехода, посреди белой пустыни.
Конечно, я сначала подумал на Ваню. Даже успел разозлиться. Зачем он попёрся в мою каюту, даже если проснулся? Надо было оставаться в постели и стараться снова уснуть! Совсем как я делал только что.
Я даже набрал в лёгкие воздуха, чтобы сказать что-то гневное, после чего открыл глаза. И медленно выдохнул.
В каюту, через полуоткрытую дверь, заглядывало странное существо, со светящимися оранжевым пламенем треугольными глазами. Его пулевидная голова была покрыта чем-то, напоминающим красноватую черепицу. Рот — оскален, в нём отсветы огня, которым горели глаза. Заметив мой взгляд, существо повернуло голову ко мне. Еще сильнее открыло пасть.
Я заметил, как оно протянуло ко мне конечности. Они были похожи на ломаные когтистые палки.
Существо продолжало медленно втягиваться в мою маленькую каюту. Вот его голова оказалась в каком-то полуметре от моей. Оно нависало. Кожей лица я чувствовал жар его глаз. Чуял запах горелого из пасти. Вот когтистые лапы коснулись одеяла.
И в этот момент мне, наконец, удалось сбросить оцепенение ужаса.
Я увидел зазор между массивным, будто вытесанными из серого камня телом существа и палубой. Достаточно широкий, чтобы пробовать протиснуться.
Напружинив все мышцы, я нырнул вниз, скатившись с кровати. Тварь, видимо, этого не ожидала. Она тоскливо пропищала что-то, и начала приседать — но я уже был в зазоре, и через мгновение оказался в коридоре.
Куда бежать? Самое очевидное место — оружейка. Там есть кое-что посерьёзнее АКС. Вот только эту тварь надо бы выманить наружу, где можно дать залп. Значит, нужно одеться. А то очередные рывки в полуголом виде на морозе вполне могли закончиться воспалением лёгких.
