– Возможно. Он убежден, что его сокровенное «я» – а на наш взгляд, его сумасшедшее «я» – совершенно неуязвимо. Вы не можете его уничтожить. Вполне вероятно, он считает себя в каком-то смысле бессмертным – даже убив его, вы его не истребите, а сами так и останетесь смертной вошью – ему не чета. И поэтому он чувствует себя в безопасности и готов с вами поиграть. Даже если при этом его телесной оболочке придется погибнуть.
– Я, извините, полицейский, а не палач. – Фабель нахмурился. – Какого дьявола он выбрал именно меня? Походка у меня особенная? Или нос?
– А вот этого нам знать не дано, – без улыбки ответила доктор Экхарт. – Причина может быть опять-таки совершенно экзотической и только этому Сыну Свена понятной, но…
– Что за «но»? – поторопил ее Ван Хайден.
Однако она продолжала обращаться исключительно к Фабелю:
– …но эта причина намертво связывает его и вас в его представлении. И поэтому вполне возможно, что в прошлом ваши дороги как-то пересекались. Не исключено, что это некто, с кем вы общаетесь в настоящее время.
– Но это не более чем предположение… – несколько растерянно сказал Фабель.
– Конечно, это только предположение. Однако весьма правдоподобное. Хотя все может свестись к тому, что он знает вас исключительно по прессе – скажем, читал про какие-то ваши следственные подвиги – и остановил свой болезненный выбор на вас как на известной личности.
– И все же вы не исключаете, что Сына Свена я мог знать в прошлом. И возможно, даже плотно общаться с ним?
– Не исключаю… Хотя утверждать что-либо определенно опять-таки не берусь.
Фабель резко повернулся к Ван Хайдену. Тот мгновенно угадал вопрос в его глазах и отрицательно мотнул головой:
– Нет, Фабель, он был только сукин сын, а не Сын Свена!
Фабель пожал плечами:
– Да, знаю. Просто само собой подумалось. Красивая версия: Свенссон, который дразнит меня каламбуром – Сыном Свена… Дескать, живой я и еще тебя помучаю!
Ван Хайден снова покачал головой:
– Забудь, Фабель. Свенссон в могиле. Уже почти двадцать лет как сдох.
– Что за Свенссон? – поинтересовалась доктор Экхарт.
– А, одна давняя история, – сказал Ван Хайден. – Предание минувших дней, и с нашим случаем ничего общего не имеет. Того Свенссона уже нет в живых.
– Предположительно, – поправил его Фабель. – Считается, что он сгорел. Но мы так и не доказали, что обгорелое тело принадлежало именно ему. Звали его Карл-Ганс Свенссон, и этот ублюдок верховодил организацией молоденьких дур-террористок. Был сперва в группе Баадера-Майнхоф – печально известной «Фракции Красной Армии». А потом захотел самостоятельности. Тогда было много отколовшихся групп, не разделявших убеждение Андреаса Баадера и Ульрики Майнхоф, что действовать следует сугубо подпольно. Многие сочетали легальные и нелегальные методы. В свенссонской «Группе радикального действия» были в основном девушки моложе двадцати лет, даже старшеклассницы. Он посылал их грабить банки или подкладывать бомбы в гамбургских торговых галереях.
– Мы с Фабелем не раз спорили на эту тему, – пояснил Ван Хайден, поворачиваясь к хорошенькой доктор Экхарт. – Поскольку идентификация обгорелого трупа Свенссона дала не слишком убедительный результат, у герра Фабеля сейчас шевельнулось подозрение, что этот террорист годами скрывался, а теперь «восстал из могилы» и учинил жестокие убийства.
– Вы правда верите, что это дело рук того Свенссона? – спросила психолог Фабеля.
– Не то чтобы очень верю, но как версию это несколько фантастическое предположение я бы не советовал отбрасывать с ходу…
– Извините за вопрос, – сказала доктор Экхарт, – и все же… Исходя из чего вы относите этого человека к кругу потенциальных подозреваемых? Даже если ваш террорист жив, то какая связь между ним и преступлениями, в которых очевиден почерк серийного убийцы?
– Конечно, в этой версии многое кажется притянутым за уши. Я даже могу согласиться с мнением герра криминальдиректора Ван Хайдена, что тот Свенссон, вероятно, погиб при взрыве. Но в этих письмах меня сразу резанула подпись «Сын Свена» – в сочетании с настойчивыми повторениями какой-то чепухи про орла. Подпольная кличка Свенссона – Орел. К тому же у него были весьма странные отношения с женщинами.
– Что значит «странные»?
– У него, похоже, была потребность полностью порабощать женщин. Говорят, он спал со всеми участницами своей чисто женской группы. В прессе их назвали «гарем Свенссона».
– А как он связан с вами?
– В 1983-м они совершили налет на головное отделение «Коммерц-банка» на площади Пауля Неверманна. В ограблении участвовали три девушки – члены свенссонской «Группы радикального действия». На выходе они случайно столкнулись с двумя патрульными полицейскими. Завязалась перестрелка. Одна террористка и полицейский были убиты, другая террористка и второй полицейский получили тяжелые ранения. Когда приехал я, третья террористка пыталась бежать. Я преследовал ее до набережной, кричал, чтобы она бросила оружие и сдалась, но она упрямо отстреливалась. Ранила меня в бок. Я положил ее двумя выстрелами в голову. Умерла сразу. Гизела Фром. Семнадцать лет. В сущности, ребенок.
– Понятно… – протянула доктор Экхарт. Сняв очки и щурясь, она пару секунд внимательно смотрела на Фабеля. – Через эту смерть Свенссон мог бы чувствовать себя связанным с вами. Тем не менее, даже если Свенссон каким-то чудом выжил и все это время где-то скрывался, он наименее убедительный кандидат в подозреваемые.
– Почему?
– Ни по одному из параметров не подходит: ни по возрасту, ни по психологии, ни по всему остальному… – Доктор Экхарт отбросила со своего высокого красивого лба непокорную прядь черных волос. Снова надев очки и заглянув в бумаги, она продолжила: – Профиль нашего убийцы можно составить, опираясь на вещественные доказательства с места преступления и содержание электронных писем. Конечно, это пока что только первый, очень общий набросок его портрета: мужчина между двадцатью и сорока годами – скорее всего под тридцать. Он явно весьма умен, но, вполне вероятно, сильно преувеличивает остроту своего ума. Образование – как минимум законченное среднее. Возможно, специалист с дипломом, который работает в солидной фирме или в солидном учреждении на более или менее ответственном посту, хотя чувствует себя обойденным и уверен, что способен на большее. А если ему по каким-то причинам не удалось получить или закончить высшее образование, то он бесится от того, что отсутствие университетского диплома препятствует его карьере. Но если он с высшим образованием, то нижнюю границу возраста следует поднять до приблизительно двадцати шести лет. Здесь уже было отмечено, что он вроде бы неплохо разбирается в тонкостях Интернета. С высокой степенью вероятности можно предположить, что живет один. В последнем письме он говорит о своей незаметности на групповой фотографии – и это хорошо вписывается в портрет типичного серийного убийцы: социально изолированный маргинал. Он отчаянно одинок, потому что его комплекс неполноценности препятствует нормальному общению с людьми. Он чувствует себя невостребованным и кругом обделенным: его ум оценивают недостаточно, его способностям не дают развиваться… Никто в мире его не понял. И этому враждебному миру он теперь объявляет войну. Не исключено, что в детстве или юности какая-то женщина унизила или унижала его и давила своей властью. Другой вариант: в прошлом был случай или целая полоса, когда мать манкировала обязанностью оберегать его и не защитила от отца-тирана или отца-самодура. Что бы ни вызвало ненависть нашего убийцы к женщинам, ее созревание, очевидно, совпало с половым созреванием – и его мастурбационные фантазии, вероятней всего, вращались вокруг мести всем женщинам, вокруг актов грубого насилия. Таким образом, ненависть к женщинам и страх перед ними навсегда сплелись в глубинах его подсознания с сексуальным возбуждением. Скорее всего он страдает от сексуальной дисфункции или даже почти полный импотент – за вычетом тех случаев, когда эрекции и оргазму предшествует акт экстремального насилия, направленный против женщин.
– Однако следов спермы или хотя бы попытки проникновения эксперты не обнаружили, – вежливо вставил Фабель.
Доктор Экхарт ответила на его взгляд, чуть пригнув голову и внимательно посмотрев на гаупткомиссара поверх очков.
– Из чего вовсе не следует, что сексуального акта не было. Этот ушлый малый, возможно, использовал презерватив, чтобы не оставить экспертам материал для анализа ДНК. Одно несомненно: то, что он делает для достижения сексуального удовлетворения, так чудовищно далеко от нормального секса, что это и сексом назвать нельзя. Не исключено, что он импотент полный и безнадежный и на месте преступления у него нет даже малейшей эрекции. Таким образом, хотя преступление совершается на сугубо сексуальной почве, преступник не способен самостоятельно разобраться в его природе – или признаться себе. И тут надо отметить, что и сама электронная почта убийцы, и ритуализированный способ убийства указывают на религиозную упаковку преступления. Убийство – некий ритуал, который он совершает по причинам более «высоким», чем вульгарное сексуальное удовлетворение.
