Удерживая мотоцикл на скорости 150 миль/час (прим. перев. — 241 км/час), я промчался по встречному траффику и перевел взгляд на сенсор в шлеме. Он догонит меня через десять метров. Пять метров. Четыре.
Грохот приближающегося мотоцикла слился с ревом моего собственного. Три метра. Два. Если этот лягушатник приблизится еще хоть на йоту, он сможет добраться до меня. Не впервые я доеду до финиша, покрытый собственной кровью.
В метре от него я дернул руль вправо, пересекая его путь. Позади меня заскрипели шины, пока сенсор на моей камере фиксировал изображения его маневра. Угол его наклона к асфальту был таким острым, что, когда он коснулся металлическим наколенником трассы, из-под его колена полетели искры.
Ему понадобилось полсекунды, чтобы восстановить равновесие. Я прибавил газу и вышел на 185 миль/час (прим. перев. — 297 км/час). Двигатель взревел, руль заходил ходуном, посылая сильную дрожь по моим рукам. Мне пришлось сильней прижаться бедрами к баку, чтоб удержаться.
Следя за навигатором на дисплее, встроенном в мой шлем, я скользнул в следующий острый поворот, сманеврировав мимо гидранта и напугав прохожих. Они уставились мне вслед с широко распахнутыми глазами, так как сигнализация на нескольких рядом припаркованных машинах заорала на всю улицу от вибрации. Мне пришлось гнать по тротуару и пролететь на красный свет, чтоб обогнать скоростной внедорожник. Бл*дь.
Прижимаясь всем своим весом вперед к баку, я сжал ручку переднего тормоза. Заднее колесо приподнялось вверх, вильнуло вправо, и едва не задело бампер внедорожника. Я отпустил ручку тормоза. Шина коснулась бордюра, отчего мои зубы стукнулись друг от друга, и я снова рассек движение шумом мотоцикла.
Из моего пересохшего рта вырвался вздох, когда сенсор показал мне Лебуа, который проехал перекресток. Когда его задняя шина заскрипела по тротуару, он вильнул на вторую полосу трассы, отчего две машины позади него остановились с пронзительным визгом шин. Он остался невредимым, чего не скажешь о машинах. Раздирающий звук скрежета металла о металл отразился от стен зданий вокруг, но этого гребаного столкновения можно было избежать. Лебуа снова дышал мне в спину.
Нас разделяло тридцать метров. Я рассекал воздух с выжатым до упора газом, прижимаясь животом к баку, позволяя двумстам лошадиным силам нести меня по длинной дороге. За победу в этой гонке я получу пятизначную сумму. Ну а если нет, что ж… Мне придется скрываться от ублюдков куда хуже, чем Лебуа.
Единственным правилом на этих гонках было остаться на байке, а это означало то, что я мог достать свой Глок, спрятанный в кобуре на плече и устранить ублюдка. Гарантированная победа. Но никто не станет соревноваться с парнем, который стреляет в своих соперников. Нет, методы победы требовали выдержки. Я отдавал предпочтение ловкости и инновационным технологиям вместо варварских ловушек, от которых зависели другие гонщики подпольного мира. Я крепче прижался к корпусу своего BMW S1000RR, всматриваясь в изображения с тепловой камеры и пытаясь избежать чрезмерного количества красных фигур, которые улавливает тепловой сенсор. Жители разбрелись по улице, словно мусор — на пешеходных переходах, в машинах, за тротуарным ограждением. Судя по моей репутации, невинных на пути к кровавой расплате быть не могло. На дисплее включился датчик противотуманной защиты, подсчитывая скорость, расстояние, обороты в минуту и отображая карту ближайшего траффика и мест полицейского патруля.
Еще несколько поворотов и один перекресток. Я обогнул круглый поворот и вильнул на узкую дорогу без движения. Тепловой сенсор зафиксировал движение на тротуаре впереди. Что это за херня?
Две вещи я понял наверняка. Первая — кто-то вырубил светофоры, и вторая — Лебуа явно отстал. Я стиснул зубы, и проговорил в микрофон.
— Ночное видение.
Интерфейс шлема сменился калейдоскопом всех оттенков зеленого. Затемненная аллея заиграла цветами, вытягиваясь передо мной на несколько кварталов вперед и открывая мне то, что я никогда бы не увидел с обычным тепловым сенсором.
Из-за того, что яркий свет встречных машин препятствовал нормальной передаче данных, ночное видение было ограниченным, но чрезвычайно точно могло передать детали. Например, железную полосу с шипами на трассе или масляные пятна на асфальте.
Зигзаг из металлических шипов приветствовал меня следующие три квартала. Держу пари на 1000 баксов — это работа ублюдков Лебуа. Но отсюда должен был быть выход.
Мое сердце начало вырываться из груди, когда звук мотоцикла Лебуа начал нарастать позади меня. И куда этот ублюдок собирается прорваться?
В нескольких метрах от шипованной полоски вдоль здания была навалена стена из макулатуры и мусора, высотой с мотоцикл. Меня разрывало от нерешительности, которая вступила в схватку с адреналином в крови.
Были ли шипы скрыты под мусором, или в куче этой макулатуры был трамплин? Осталось только два квартала.
Я свернул к куче с макулатурой в момент, когда Лебуа сократил расстояние между нами до трех метров. Что-то мелькнуло на изображении с камеры. Вот оно. В руке парня блеснул кусок металла, половина которого была скрыта в его кулаке. Нож.
Он выжал газ, втискиваясь между мной и зданием, очевидно желая сбить меня с байка прежде, чем закончится стена макулатуры. Я сжал челюсть и прижался грудью к баку мотоцикла, уворачиваясь от грядущего удара.
Он махнул кулаком в дюймах от моего лица, и лезвие просвистело возле резинового крыла моего байка, направляясь к моей икре. Я дернул ногой вверх и уперся носком в ветровое стекло, дергая ручки газа и сцепления, чтоб избежать открытого люка впереди.
Слишком, мать твою, поздно. Он ухватил рукой мою лодыжку, посылая вверх к бедру укол режущей обжигающей боли. Я резко подтянул вторую ногу под себя, и запрыгнул на сиденье байка. Этот придурок не смог бы попасть в сердце, но на скорости 241 км/час о летальном исходе все-таки стоит задуматься.
Летя по аллее в секундах от столкновения с кучей мусора, я крепко поставил ноги на узкое сиденье и схватился за источник боли, который прожигал ногу. Пальцами в кожаных перчатках я схватился за рукоять ножа, который торчал из моего бедра.
Бл*дь. Бл*дь!! БЛ*ДЬ!!!!
Пульс разогнался до скорости света. Челюсть сжалась настолько, что зубы начали болеть. Я позволил ярости охватить меня, и она заполнила каждую клеточку моего тела. Злость переполняла меня, когда мне было тринадцать лет, и когда я наблюдал, как кровь моей матери брызгала на стену, пока ее убивали. Это укрепило мою жажду мести за все те годы, что я провел в детском доме. И сейчас эта злость давала мне цель.
Лебуа — е*аный покойник, мать вашу!!!
