Принцесса Чжу Ли ради Страны и своего императорского долга жертвует собственной любовью и мечтой построить жизнь сообразно душевному стремлению, жертвует счастьем и любовью Багатура Лобо, обрекая его на вечную разлуку с любимой, отчего его личность в горе начинает распадаться и надолго перестает быть собой.
Бывший наследник престола Чжу Цинь-гуй, опять же ради Страны, жертвует своими мечтами управлять ею, убедившись в своей недостаточной способности к этому, и выбирает духовную жизнь. Но при этом жертвуя судьбой Чжу Ли, вынужденной взвалить на себя его государственную ношу.
Гречкосей во имя ритуала уважения к Учителю жертвует собственным добрым именем и судьбой ученого.
Богдан во имя человеколюбия жертвует истиной, покрывая преступление Гречкосея и факт применения Мордехаем украденного с помощью Гречкосея изделия "Снег".
Зия во имя собственного понимания справедливости и понимания, объясненного ему Мордехаем, жертвует своей судьбой и судьбами ютаев, из-за него вынужденными обратиться в бегство. Да и страной своей жертвует, желая продать изобретение Мордехая на Запад, чтобы разбогатеть и побить ютаев деньгами.
Мордехай да Магда, воспламененные идеалом всеобщего братства и обеспечения безопасности человечества под дамокловым мечом атомного оружия, то есть идеей спасения человечества под знаменем всеобщего покаяния, жертвуют добрым отношением к ним людей, жертвуют миром и спокойствием ютаев, подобно Богу, избирая их для жертвы своей идеи покаяния. И как Яхве требовал от Моисея отказаться от всех прежних богов, так и Мордехай требует у ютаев отказаться от ютайства, то есть от того же Яхве. По принципу “не рой яму другому” – в свое время именно Яхве, читай Моисей и его партия, принес в жертву своим единобожеским (читай – единовластным) амбициям многотысячелетнюю судьбу еврейского народа.
НЕ ВРЕДНО ЗАПОМНИТЬ РАЗ И НАВСЕГДА, ОЦЕНИВАЯ ИСТИННОСТЬ БОГА ИЛИ ЕГО ПОСЛАННИКА: ИСТИННЫЙ БОГ НИКОГДА НЕ ПОТРЕБУЕТ ОТ СВОИХ ЕДИНОЧАЯТЕЛЕЙ ЖЕРТВЫ. ОСОБЕННО, КРОВАВОЙ. ИБО ЭТО БЕЗВОЗВРАТНО УНИЧТОЖАЕТ ДУХ ТЕХ, КТО ПРИНОСИТ ЖЕРТВУ.
А поскольку Бог – есть Идея Мироздания, ложна любая идея, требующая жертв.
– Но, но, но! – вдруг решил охладить мой пыл Зайчик-цзы. – А кто же будет блюсти чистоту ритуала, который и есть идея мироздания в свернутом виде? А что же есть наши воплощения, неизменно заканчивающиеся цикутой, распятием, зарыванием живьем в землю, сжиганием на кострах? Ведь без этого, увы, нельзя, ибо всякое восхождение, особенно духовное, связано с попранием того, что осталось внизу.
– Служение не есть жертва! – убежденно ответил я, не сомневаясь, что он и сам это прекрасно понимает. Очередной терминологический диспут. – Служение есть жизнь, доставляющая радость бытия. Жертва есть то, к чему тебя принуждают боги, обстоятельства, интересы сильных мира сего или чьи-то безумные идеи. Ритуал как насилие – зло, ритуал как служение, как естественная форма бытия – благо. Только не надо навязывать его тому, для кого он противоестествен. А наши регулярные казни – вехи духовного восхождения человечества, очищения через катарсис. Не случайно их помнят тысячелетиями, ибо урок. В том же Китае, кроме наказаний избиения палками (замененные в Ордуси прутняками), бытовали смертная казнь, кастрация, отрубление пятки, отрезание носа, клеймление. А смертная казнь была чрезвычайно изобретательна: четвертование, разрубание пополам, разрубание на части, обезглавливание и выставление головы на площади, медленное удушение, закапывание живьем, варка в котле, выламывание ребер, пробивание темени. А если казнь не до смерти, то вырезание коленных чашечек, отрезание носа и вышеупомянутые “мягкие” меры.
Сейчас же смертная казнь быстрая. А во многих странах и, вообще, запрещена. А “мягкие” изуверства, тем более, вне закона. Хоть и медленное, но восхождение. Ну, еще по паре раз нас с тобой распнут, сожгут, камнями побьют, глядишь, и совсем человеколюбие победит.
Мордехай призывал к служению, но с помощью Магды требовал жертвы, сам того не осознавая, ибо идея его казалась ему очевидной, ясной, чистой. Он в принципе не мог понять, почему ее не воспринимают. А по сути он приходил к соседям и говорил: – Слушайте, соседушки, а ведь вы – мерзавцы. Срочно покайтесь и будьте, как я.
И как поведет себя любой сосед? Если он совсем ангел, то вызовет “скорую помощь", а если обычный человек, то даст по морде и выставит за дверь. Фактически так с Мордехаем и поступают. Но если его выставляют за дверь, то он лезет в окно – через западные средства массовой информации.
Это трагедия непонимания, которую очень единочаянно ощутил Богдан, расследуя дело о пропаже изделия "Снег". Трагедия Мордехая в том, что никто не пожелал даже попытаться его понять, не захотел серьезно поговорить с великим человеком, искренне обеспокоенным судьбой человечества. Никто, кроме Магды, от общения с которой возникал разрушительный духовный резонанс, ибо она принимала его почти безоговорочно, как любящая женщина, жаждущая служить своему кумиру, но интерпретировала по-своему. А официальные лица если и пытались с ним беседовать, то навязывая свое мнение, не вникая в глубинную суть идеи, раздражаясь неотмирностью гения, неспособного понять элементарные вещи.
Через сходную трагедию в моей антиутопии прошли многие гениальные “диссиденты”: Солженицын, Сахаров, Шафаревич и многие другие. Все они были соратниками и оппонентами друг друга. Все они в какой-то степени воплотились в Мордехае Ванюшине. Кто внешностью да семейными и профессиональными обстоятельствами, кто составляющими основной идеи, но все – неколебимой уверенностью в собственной правоте. Идиотизм фанатизма. Одержимость идеей во враждебном мире, не способном к разумному диалогу.
Солженицын, одержимый идеей низвержения “империи зла” во имя гуманности и справедливости, хочется думать, слепо не замечал, что его подкармливают враги родины, еще больше, но уже экономически заинтересованные в низвержении конкурента на мировых рынках. И, полный уверенности в своей правоте, фактически написал программу разрушения страны под названием “Как нам обустроить Россию?”. Эту программу воздвигли на знамя разрушители-политики, а мыслитель Солженицын перестал существовать как интеллектуальная единица мирового значения, став составляющей коллективного Герострата на услужении “мирового жандарма”. Империю уничтожили, пожервовав жизнью, счастьем, благополучием, элементарными человеческими правами, с такой пеной у рта отстаиваемыми, тех, кто погиб под обломками империи или был ими неизличимо покалечен. Да здравствует капитализм – светлое будущее человечества!
Сахаров искренне отстаивал “демократические и общечеловеческие ценности”, против которых в здравом рассудке трудно что-либо возразить, кроме отсутствия экономической базы для них и физической порой невозможности обеспечить, и не замечал, как своей ангельской очевидной безгрешностью (как и у Мордехая) прокладывал путь к власти криминальным структурам, вставшим под его знамя. Да, он абсолютно человеколюбиво клеймил действия спецназа в Тбилиси – плохо, когда до такого доходит. Но думал ли он об аморальности Звиада Гамсахурдиа и его “орлов”, трусливо и расчетливо спрятавшихся за спинами женщин, и толкавших их на “саперные лопатки” спецназа, которые неизвестно еще были ли применены? Так же сейчас и террористы используют своих женщин в качестве самоходных фугасов. Где их мужская честь и гордость, которой так кичится Зия, тоже прятавшийся за спинами погромщиков в Теплисе? А мог ли быть уверен очень и искренне уважаемый мной Андрей Дмитриевич, что, в отсутствие заслона спецназа, грузинские погромщики не принялись бы громить всех иноземцев, включая ютаев, но, в первую очередь, русских? Просто ему такая мерзость и в голову не могла прийти. А мерзавцы отлично пользуются неспособностью порядочных людей предвидеть их мерзость. В Теплисе роль такого спецназа выполняли Баг и Судья Ди. Местные правоохранительные органы бездействовали в обоих случаях. И если в Теплисских событиях была убита только кошка Беседер, невеста Судьи Ди, которую вдесятеро жаль из-за ее абсолютной невинности, да были побиты отдельные ютаи, особенно, тот, что глаголил истину и был низвергнут слепым и глупым фанатизмом Магды, уже вышедшей из-под нравственного управления Мордехая, то в Тбилисских событиях обошлось большей кровью. Да и стали они одним из этапов запланированного разрушения империи.
Сахаров совершенно, по-ордусски, призывал: “Мы должны занять политическую и НРАВСТВЕННУЮ позицию, соответствующую принципам интернационализма и демократии". И это в стране, где о человеческой нравственности давно забыли думать, во всяком случае, на государственном уровне! Ангел демократии. Но над ним были “архистратиги”, вооруженные до зубов, и провоцировавшие империю на гражданскую войну. Он их с высоты своей духовности не замечал, как Мордехай не замечал возни вокруг себя Зии и Шнобельштемпеля, жаждущих заполучить его сверхоружие. Сахаров был абсолютно нравственно прав в осуждении китайских властей, учинивших расстрел своих юных граждан, многотысячный расстрел. Не человек, кто это не осудил бы. Но каковы были бы жертвы, если бы выступления в Пекине, Шанхае, Харбине, Нанкине, Чэнду и других городах Китая переросли в гражданскую войну в миллиардном Китае?! А ведь такие выступления одновременно во многих городах не могли быть стихийными, тут чувствуется рука организатора, заинтересованного в разрушении еще одной “империи зла”… Извечная проблема: должно ли добро быть с кулаками, а паче – с мечом?..
