полной мере! И понравилась им свобода!
Один Вешка в общем веселии участия не принял. Скотину напоил, накормил. Дров на завтра наколол. Да приглядывал, чтобы не спалили чего получившие свободу холопы, не поломали, да не покалечили друг дружку.
Они же видя его отщепенство оскорбились.
— Как это ты с нами пить не хочешь? — удивлялись одни.
— Брезгуешь? От обчества отрываисся? — кричали другие.
— Так дел-то бросать нельзя! Вы же ещё и завтра не очухаетесь! А скотина как же? А печь протопить? Да и вид человеческий терять не хочется, — оправдывался Вешка.
— Это мы что же, не человеки что ли?
— Вот умник-то какой нашелся!
— Бей его, люди! Неча нам тута обиду чинить!
Кинулись холопы на Вешку скопом и стали его бить чем ни попадя, а тот вырвался да на псарню забежал. Псы, которых он всегда кормил, его не выдали, не пустили холопов. Те, возле дверей потыркавшись да поорав, вспомнили про столы накрытые да брагу недопитую. Решили месть за обиду на потом отложить, ибо свобода барином только на сегодня дана, потому вкусить её надо полной мерою. А Вешка куда денется? Ему и завтра можно бока намять.
Разгорелось гулянье пуще прежнего, но к ночи упились все да повалились в свинском виде. Кто мордой в каше, кто под столом в луже, под себя напущенной. Вешка по бедламу сему прошёл, через тела неподвижные перешагивая, лучины да светильники погасил, угли в печи расшерудил, заслонку закрыл, чтобы не угорел никто, да пошёл на конюшню в сено спать, ибо в избе такая вонь стояла, что быть там ему противно было.
Лежал он на сене, в тулуп завернувшись, — думу думал.
Почему люди, бросив дело, которым живут, добровольно в скот превращаются? Зачем оно им надо? Зачем им нужна такая свобода? А может, и не такая она должна быть? А другая совсем. И даваться для другого. И почему он, Вешка, такой свободы не хочет? Может, камешек чёрный его не в ту сторону ведёт? Говорил же старик, его давший, что не будут его люди понимать! Может, бросить его в реку и жить как все?
Достал он камешек, а тот тёплый, шершавый немного, да и не совсем чёрный, а вон в одном месте пятнышко светлое виднеется. И странно — темно вокруг, а пятнышко видно. Нет, не сможет он его выбросить. Не сможет холопом жить. Не сможет о жизни не думать. Спрятал Вешка камешек обратно да заснул до утра.
Холопы утром из провонявшей избы, в грязной одёже, ещё вчера бывшей праздничной, на свежий воздух, шатаясь, выбирались, и к больным головам руки прикладывая, хрипло говорили:
— Ох, хорошо вчера погуля-яли…
— Да-а, жалко, что свободы у нас так мало…
— Вешка, а ты так и не выпил ничего? Вот дур-р-р-рак-то, а…
— Так я ведь дров на сегодня наколол, а то чем печь топить стали бы, скотину вчера накормил-напоил, а то как же она, без еды-то?
— Это же не твоя скотина, а барская. Да и печь не твоя. Значит и забота не твоя. Дал барин свободу, значит гулять надо. А ты такой момент пропустил. Эх, холопская у тебя душа, Вешка. Всё бы тебе работать.
Задумался Вешка. А почему у него холопская душа? И какая вообще душа является холопской? Но так пока ни до чего и не додумался. Может, время ещё не пришло.
Вот однажды в конце зимы уехали барин с приказчиком на ярмарку. Неделю там торговали, прибыль немалую получили, товаров полезных выгодно сторговали. Довольные домой двинули. А как вернулись, так лучше б и не ездили… Пока их не было, скотина от голода почти вся пала. Снегом всё завалило, печи не топлены, хлеба нет, вода заледенела. Холопы кто как в холодных домах перебиваются, от холода зубами стучат, голодные, сиротливые. Как хозяина увидели, бросились к нему, кричат:
— Батюшка родный! Вернулся, радетель наш!
Барин хозяйство оглядел. Разор подсчитал, и чуть удар у него не случился от убытков таких! Стал он ногами топать! Криком кричать!
— Почему скотину не кормили? Почему печей не топили? Почему снег не разгребали? Почему хлеб не пекли?
Приказал он холопов за нерадивость пороть нещадно! А они под кнутом орут:
— Дык, приказа же не было, батюшка! Нам, холопам, думать не положено! Ведь ни тебя, ни приказчика не было! Как же мы сами-то без вас думать будем? Нешто мы сами себе будем приказы отдавать?
Поскрёб барин голову… А ведь верно! Как может холоп сам собою командовать, да сам себе хозяином быть? Не его это дело, не холопье. Потому в полную меру наказывать холопов не стал — смилостивился. А уж те ему благодарны были за доброту его! Чуть не на руках носили. Ибо хоть и грозен хозяин, но ведь без него вообще чуть не померли. Ещё бы день-два не приехал, и всё.
Оглядел барин хозяйство, в дело вник, и заметил, что псы дворовые, за которыми Вешка смотрел, все сытые да холёные. А дрова, которые тот должен был на топку рубить, здоровенной поленницей накопились, да над ней навес сделан, чтобы их снегом не завалило. А места, где он ходить должен был, от снега расчищены… В общем, самоуправством Вешка занимался. Сколько еды на собак извёл! А ведь сейчас, когда скотина пала, каждая крошка на счету будет! Целых четыре бревна да горбыля сколько на навес дровяной истратил, а коли еду покупать надо будет, брёвна те на продажу пошли бы. Вызвал барин Вешку да стал ему допрос учинять:
— Ты почему псов дворовых кормил? Сейчас та еда холопам пригодилась бы! Чем теперь холопов кормить?
Ясное дело, что псовая еда холопам предназначена. Барская еда, она другая.
— Коли не кормил бы, так и они передохли бы, как скотина. Тебе бы потом новых покупать, а они дороже еды, что на них потрачена.
— А зачем брёвна извёл?
— Так снег дрова не заметает, значит не сыреют они. А сухие разгораются быстрее и горят жарче. Сколько дров мы так сэкономим?
— А снег почто разгребал?
— Так ить ходить удобнее! — развёл руками Вешка от такой недогадливости барина.
— Ты хоть понимаешь, холопья морда, что ты холопов без еды оставил? Как они теперь до весны дотянут?
— Так кормили бы скотину как всегда, она бы и жива осталась. Печи топили бы, так и в тепле сидели. Хлеб пекли бы, так и голодными не были. Думали бы сами, к чему их неделание приведёт, так ничего и не случилось бы.
— Ты что это тут городишь?
