И до ее готовности осталось подождать уже совсем немного…
Легкий шелест в воздухе, а после короткий свист прервал умиротворенное ожидание десятка. Ильчин, потянувшийся к котлу со второй порцией пшена, вдруг сильно дернулся, а после неверящим взглядом уставился на свой живот.
Чуть выше пупка в нем обнаружилось торчащее из плоти короткое древко болта, пущенного самострелом, а из глубокой раны вниз бодрым ручейком побежала кровь… В следующий миг кипчак истошно завопил, еще не от боли, что он даже не успел почувствовать, а от ужаса перед скорой и неотвратимой смертью. Хотя молодой нукер пока еще отказывался в нее поверить… Мгновение спустя Азыд уже вскочил на ноги, развернувшись к лесу, но крик его замер на губах, едва вырвавшись из горла, пробитого вторым болтом…
Арбанай упал на обжигающе ледяной снег, и последнее, что он успел разглядеть своим гаснущим взглядом, была тонкая цепочка лыжников, спешно бегущих от леса к выпасам. А уже на грани яви монгол успел расслышать яростный боевой клич елецких ратников:
– Се-е-е-ве-е-е-р-р-р-р!!!
– …Се-е-е-ве-е-е-р-р-р-р!!!
Резким ударом развернутой вниз сабли сбиваю древко нацеленного в грудь копья и тут же обратным движением рублю наискось, обрушив острие на голову кипчака! В кисти от удара отдает острой болью, а враг, пронзительно вскрикнув и выронив копье, падает на снег, орошая его кровью из широкой раны! Соратник погибшего, схватившийся за составной лук, рухнул на спину с рассеченным молодецким ударом Ждана горлом, все еще крепко сжимая в пальцах обрубок древка и не отправленный в полет срезень… А я уже ныряю вниз, глубоко присев и пропустив над головой хищно свистнувший палаш подскочившего справа ворога! Встречным движением пластую его живот наточенным лезвием сабли, скользнувшей по вражьей плоти чуть ниже плетеного щита… А распрямившись, едва успеваю принять очередную атаку противника на поднятый перед собой клинок, подставив под удар его плоскость! Шаг вправо вперед, разворот корпуса, разгоняющий контратаку, – и наточенная русская сталь рассекает кольчужную бармицу вместе с шеей татарина, отвратительно скрежетнув по позвонкам…
– Егор, справа!
Резкий окрик бродника заставляет меня развернуться к новой опасности – бешено скачущему ко мне монголу, нацелившему стальной наконечник чжиды в мою грудь! На бесконечно долгое мгновение я буквально цепенею от сковавшего тело страха перед стремительно летящим на меня животным, высоко выкидывающим перед собой копыта, и сверкнувшей на солнце отточенной сталью!
Но прежде чем монгол поразил бы меня копьем, в шею его жеребца впивается срезень! Оглушительно заржав, скакун на бегу рухнул набок, придавив собой отчаянно вскрикнувшего наездника – я ошарашено оглянулся назад, ища взглядом своего спасителя. И, словно приветствуя меня, с победной улыбкой склонил голову замерший шагах в двадцати справа Завид, по-прежнему сжимающий составной лук в руках.
– Спасибо, друже!!!
…Чтобы охватить как можно большую площадь выпасов и, как следствие, угнать как можно больше лошадей и скота, от леса мы пошли тонкой, растянутой цепью, из луков и арбалетов сняв всех, кто оказался на виду. Но когда уже достигли животных и начали резать путы на лошадях, со стороны татарских сторож, ведомых арбанаями-монголами, последовала бешеная контратака! Причем рассеянные десятки поганых изначально вступали в бой с меньшим числом дружинников, порой разрывая тонкую цепочку рязанских ратников. Однако каждый раз на помощь атакованным товарищам приходили те, кто двигался вперед справа или слева, и в конечном итоге сторожи были в буквальном смысле вырублены.
Чуть отойдя от короткой яростной схватки, я встал на недавно сброшенные лыжи и поднял из снега палки, после чего окинул взглядом ратников, «подковой» гонящих отары скота и лошадиный табун к реке. Помедлив всего пару секунд, стараясь отдышаться, я снял с пояса боевой рог и прижал к губам, предварительно глубоко вдохнув… В следующий миг над заснеженным полем, бывшим летом роскошным пойменным лугом с густой высокой травой, раздался условный сигнал из трех повторяющихся протяжных громких звуков. И тут же из леса вынырнули вои сотни (хотя, вернее сказать, уже полусотни) Кречета, сжимая в руках за ночь сбитые рогатки, а от «подковы» отделилось несколько десятков моих собственных ратников и дружинников Ельца.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– К реке, братцы, поспешим к реке!!!
Наш двухсотенный отряд, играющий роль щита остальной дружины, занял позицию на левой оконечности цепи – ближе всего к монгольскому корпусу, осаждающему Ижеславец. Такое решение – самое правильное и рациональное, хотя и несет в себе определенную опасность… Например, не успеем мы вовремя выставить заграждение из рогаток на реке – и поганых придется тормозить стеной из собственных щитов и тел, что в любом случае очень быстро истончится… И потому, как только мы перебили все татарские сторожи на своем участке, я подал сигнал – и вои устремились за мной.
А теперь вот мы со всех ног дружно бежим на лыжах к Проне, судорожно глотая морозный воздух широко раскрытыми ртами и уже на берегу начав разбрасывать остатки запасов «чеснока»… Зараза, как при этом мешаются саадак и колчан, прицепленные на пояс – кто бы знал! Во время схватки их даже не замечал, а тут…
– На лед приберегите рогульки железные! На лед!!! Здесь ельчане свой запас разбросают…
Наклонившись и чуть присев в коленях, переношу вес тела вперед и скатываюсь на лыжах с невысокой горки на речной лед, покрытый утоптанным сотнями лошадей снегом. И тут же щедро швыряю перед собой горсть имеющегося «чеснока», после чего кричу дружинникам:
– Все свои рогульки рассыпаем здесь! А рогатки ставим за сотню шагов!
Мои ратники выезжают на лед следом, принявшись активно разбрасывать на участке шириной шагов в двадцать и протяженностью во все русло Прони «противотанковые ежи» на минималках, зато с заостренными шипами. Как ни кинь, всегда один заостренный конец будет смотреть вверх, ожидая, когда на него напорется неподкованное копыто монгольского скакуна… А вот вся целиком елецкая сотня занимает позицию на низком берегу чуть позади и левее нас. Соратники ударят во фланг подступающим по реке поганым и ненадолго задержат их, коли последние попытаются обойти рогатки по вполне проходимому участку бывшего пойменного луга. Мои же бойцы отступят за линию рогаток к воям Кречета – по крайней мере, так было задумано.
– Эгей, смотрите! Уже скачут! И это не кипчаки – тургауды, судя по броне! Ну-ка, вои, быстрее рассыпайте – и назад! Быстрее!!!
Первым избавившись от собственного запаса «чеснока», я неотрывно следил за татарами, осаждающими град, и первым увидел во весь опор скачущих к нам всадников в сверкающих на солнце ламеллярных панцирях. Они приближаются к нам столь стремительно, что от внезапно подступившего страха ноги на мгновение стали ватными, но, взяв себя в руки волевым усилием, я тут же предупредил своих бойцов. И первым же подал пример, показав врагу спину, защищенную перекинутым на нее щитом, и что есть силы начав катить на лыжах в сторону рогаток!
Благо, что рогульки мы практически уже все рассыпали…
Расстояние между нами и тургаудами изначально было довольно значительным, но сокращается оно крайне стремительно: все же по речному льду, кое-где присыпанному снегом, а кое-где и открытому, на широких лыжах не разгонишься. А монгольские телохранители считают себя заговоренными, не иначе, раз гонят со столь бешеной скоростью по Проне – и как не боятся, что лошадь поскользнется да навернется на полном скаку? Хорошо, что отары их скота и лошадей мы выгнали именно на реку, показав противнику цель! И по всему видать, преследуют нас не наученные горьким опытом гвардейцы павшего Бури, а воины Бурундая, что слышали о «подлых» уловках с «чесноком», да в пылу погони о них совсем позабыли!
Ну ничего, напомним… Главное, успеть убежать! Того, что всадники настигнут нас на скаку, я особо не боюсь – рогульки железные конным так просто не пройти! Другое дело, если начнут обстреливать – по крайней мере, их мощные биокомпозитные луки позволят достать нас до того, как сами монголы напорются на «ежи»… Это понимают все ратники, а потому наш стремительный драп со стороны выглядит как суматошное, испуганное бегство. И оно обязательно будит в преследующих нас инстинкт охотника, заставляя тургаудов ускоряться все сильнее!
