Глаза его плутовато моргали, лицо подергивалось.
«Снова выбираем верных, а не умных», – с досадой подумал полковник, протягивая руку.
Ладонь у майора была потной, сам он – каким-то скользким. Но, судя по поступающей информации, с обязанностями справлялся.
– Показывайте свои пенаты, майор, – пробормотал полковник, косясь на вытянувшихся караульных. – Сколько вы здесь уже торчите? Две недели? Привидения не донимают?
Майор сглотнул, чуть задержался с ответом:
– Никак нет, пан полковник. – Зрачки офицера совершили вращение по орбите и ненадолго застыли. – Все в порядке, какие привидения?
Вишневский медленно бродил по просторному холлу, заглядывал за массивные колонны. Его шаги отдавались гулким эхом.
В помещении было прохладно. Мусор отсюда, похоже, сгребли совсем недавно. Пол не успел покрыться слоем пыли.
Здесь действительно было как-то не по себе.
«Надо меньше пить, господин полковник!» – подумал представитель СБУ.
Мелькала галерея лиц, среди которых практически не было симпатичных. Майор Войт визжал фальцетом, созывая подчиненных. Он уже утомил высокого гостя, вызывал какую-то брезгливость, но словно не видел этого – угодливо щерился, суетился.
Начальник охраны капитан Рысько имел оттопыренные уши и невозмутимую физиономию, словно ни разу в жизни не получал по морде. Но докладывал грамотно. Где расположены посты, с какой периодичностью бойцы заступают на дежурство, сколько нужно времени, чтобы поднять караул в ружье.
В караулке было относительно прибрано, лишь колода карт, спрятанная под покрывало, наводила на размышления. Все ли тут в порядке с соблюдением устава?
Козырнул начальник караула лейтенант Бобрик. Хорошо, что хоть поднялся со своего продавленного топчана.
Надзирателей было трое, все прапорщики. Они имели богатый опыт общения с заключенными, всю сознательную жизнь работали в местах лишения свободы. Псаренко, Лемех, Гайдученко. Эти типы тоже не вызывали приятных эмоций. Всем за сорок, набыченные, узколобые, без крохи интеллекта. Чувствовалось, что природа на этих парнях не просто отдыхала, а блаженствовала от безделья. Понятно, что с такими кадрами арестантам будет ой как несладко.
У Вишневского возникло острое желание поскорее отсюда уехать, уволиться из СБУ, распаковать кубышку и купить островок в Тихом океане. Он по каменной лестнице спустился в подвал. Войт дышал в ухо и услужливо светил фонарем, чтобы гость не споткнулся.
Подземелье выглядело гнетуще. Где-то за стенкой урчал дизель-генератор. Здесь было душно, сырость царила как на болоте, не хватало света.
Полковник медленно шел по коридору, убрав руки за спину. Он старался двигаться по центру, держаться подальше от камер, остановился у одной, посмотрел на узника.
Тот медленно поднялся. Пожилой подавленный мужчина, пустые глаза. На серой коже цвели царапины, под глазами красовались черные круги, как у панды. Кожа опухла, глаза провалились в углубления черепной коробки.
«Почки у него нездоровые», – на глазок определил Вишневский.
– Не отдохнула наша спящая красавица, – заявил Войт и заискивающе хихикнул.
Вишневский раздраженно стрельнул на него глазами. Куда лезет? Воспитание, оно как эрекция: сразу видно, если есть.
– Доброе утро, Анатолий Петрович, – вежливо поздоровался Вишневский, с любопытством разглядывая бывшего депутата Верховной Рады.
Он ведь был когда-то заносчивый, вальяжный, корчил из себя самого компетентного и всю дорогу копал под СБУ, словно заранее знал, что именно эта контора забьет последний гвоздь в крышку его гроба.
– Как вы себя чувствуете?
– Есть ощущение, будто я в гостях. Не вижу в этом утре ничего доброго, милейший, – пробормотал Горчак. – Вы из СБУ?
– Верная догадка, – сказал Борис Евгеньевич. – Не буду скрывать, Анатолий Петрович, я полковник СБУ Вишневский Борис Евгеньевич. Мы с вами пару раз встречались по поводу реорганизации нашего ведомства. Вы были не очень приветливы. У вас тогда был личный кабинет, в котором висел портрет президента-тирана, свергнутого восставшим народом, и слишком много амбиций для одного человека.
– Я и сейчас не очень приветлив, – огрызнулся мужчина. – Что я здесь делаю, господин полковник?
– Как что? – удивился Вишневский. – Вы здесь сидите, господин депутат, – не удержался сотрудник СБУ от издевки. – Арестованы. Как имущество Российской Федерации. Намерены жаловаться? Кстати, если помните, вас еще год назад лишили депутатского иммунитета.
– Можно подумать, его наличие остановило бы вас, – пробормотал Горчак. – И что вы собираетесь со мной делать? Засунуть в мусорный бак? Я там уже был. Предать суду? Не смешно. Кто мне даст дожить до него? Вы же первый и не позволите. Вы, кстати, обязаны знать, что как бы я ни относился к вашей хунте, но всегда ратовал за соблюдение минских договоренностей.
– Неужели? – пробормотал как бы сам себе капитан Бунич. – Вообще-то за соблюдение минских договоренностей ратует только президент Белоруссии.
– Не будем забегать вперед, Анатолий Петрович, – вкрадчиво проговорил полковник.
Шутка помощника ему понравилась. Пресловутые минские договоренности, которые изначально никто не собирался выполнять, – поистине неисчерпаемое поле для приколов.
Вчера его рассмешил анекдот, тихонько рассказанный в бане Буничем.
Встречаются президент Украины и премьер Великобритании.
– Дэвид, как вам удается удержать Шотландию?
– Очень просто, Петр. Мы ее не бомбим!
Расскажи полковнику эту хохму кто-нибудь другой – схватил бы за шиворот и потащил в кутузку. А Буничу все прощалось. Впрочем, дураками они оба не были, прекрасно понимали, что в действительности происходит на востоке Украины.
– Что ж, удачи вам, полковник. – Депутат презрительно улыбнулся. – Надеюсь, вас пристрелят раньше, чем вы успеете наполнить эту тюрьму людьми, которые искренне верят в нормальное будущее своей страны.
– Вот сука! – заявил Войт и сплюнул. – Убивать надо этих вредителей полей и огородов. Пан полковник, вам не кажется, что этот подонок слишком дерзок?
– Помолчите, майор! – Вишневский нахмурился. – Вам никто не давал слова. Постарайтесь избегать инициатив. Вы поняли? – Он резко повернулся к начальнику тюрьмы. – В этих стенах все должно происходить только с моего ведома и одобрения. Это понятно?
– Так точно, пан полковник. – Войт немного побледнел и со злобой покосился на депутата.
А Вишневский задумчиво разглядывал узника. Тот факт, что СБУ прибрала к рукам этого ренегата, да еще на территории, оккупированной противником, безусловно, удача. Член так называемого Комитета спасения Украины, активный противник действующей власти, еще до изгнания из Киева всячески ее поносил и вставлял палки в колеса. Арестовать не успели – сбежал, гаденыш. Но теперь все вернется на круги своя.
Жаль только, что в глазах депутата не было раскаяния и особого страха. Обреченность, печаль, подавленность, разочарование – полный набор, но только не страх. Ничего, он еще появится.
– Приватно будем с ним беседовать, Борис Евгеньевич? – шепнул Бунич.
– Будем, – подтвердил Вишневский. – Но не сегодня. До обеда в Байдак должны вернуться. Забыл про Жереха?
Он резко повернулся и уставился на «постояльца» камеры напротив.
Спину полковника давно уже напрягал его насмешливый взгляд. Еще один идейный недоброжелатель молодой развивающейся демократии. Противник непримиримый, настроен пророссийски, заслуживает только пули. Скандальный журналист Згурский. Сволочь с активной жизненной позицией.
– Мое почтение, Алексей Денисович, – сказал Вишневский. – Все ли в порядке, жалобы есть? Мясо дают?
– Да, Борис Евгеньевич, кушаем, поправляемся, – без выражения отозвался заключенный.
Он тоже выглядел неважно. Волосы спутались, кожа проваливалась во впадины челюстных костей.
– Спать только неудобно, словно горошину под перину подложили. – Журналист язвительно усмехнулся.
– Слушай, ты, маленькая принцесса!.. – злобно начал Войт, но осекся, со страхом бросил взгляд на полковника.
– Рад, что вы сохранили чувство юмора, Алексей Денисович, – похвалил Вишневский. – Теперь вы не будете столь категоричны в своем мнении о том, что СБУ не умеет работать?
– Вы как ребенок, Борис Евгеньевич, – сказал журналист и вяло улыбнулся. – Так и ждете, что вас похвалят. Но если уж на то пошло, меня схватило не СБУ. Это были военные, прорвавшиеся между зазевавшимися постами ополчения. А у меня, знаете ли, кроме видеокамеры, нет другого оружия, сопротивляться нечем. Кстати, от этих парней несло сивухой как от протухшего винного погреба. На шару шли. Повезло. Можно вопрос, господин полковник? Нас долго собираются здесь держать? Нет, я не к тому, что скоро выпустят, извинятся, все такое. Просто это помещение абсолютно не приспособлено для содержания людей. Здесь постоянно холодно и сыро. Одеяла протухшие и зараженные какой-то гадостью. Через день-другой у нас начнет гноиться кожа. Потом эта беда перейдет на господ контролеров. – При этих словах помянутые персоны набычились и стали переглядываться. – С них – на караул, с него – на всех приезжих. Возможно, я не прав, но эта дыра, в которой вы собираетесь нас держать…
