— Еле встал вчера, так в спину вступило. Как вступило — так ни туда ни сюда. Хоть плачь. Вставал, вставал — не могу. Потому что вступило…
— И так еще пять с половиной минут, — докладывал бригадир «топтунов» своему начальству.
— И больше ничего?
— Ничего!
— И он слушал?
— Слушал.
— Странно, странно. Что у них, другой темы не нашлось? Перекрутите-ка на конец разговора.
Пауза. Шелест перематываемой пленки.
— …вот как вступило! Никогда такого не было, а тут — нате вам. Думал, не разогнусь. Но разогнулся. Хотел в поликлинику пойти, но уже отлегло. Что врачу говорить? Теперь боюсь, опять как вступит…
— А другие контакты?
Главный «топтун» молча перемотал и включил пленку.
— Если воду к завтра не дадут…
— Я точно знаю, что это ихний пацан стенку изрисовал. У них вся семейка такая пакостная…
— Это все?
— Нет, есть еще. На три часа воспроизведения. И примерно на ту же тематику.
* * *
Генерал ГРУ чесал затылок и вздыхал. Ситуация сложилась не из приятных. Его «личное» дело начинало вылезать за рамки его служебной компетенции. Армейская разведка не частное сыскное бюро, чтобы заниматься индивидуальными, пусть даже генеральскими заказами.
Как ему в случае чего объяснить заказанную им левую работу, связанную, кроме отвлечения от текущих дел лучших оперативников, еще и с прямым перерасходом средств? Глубокой убежденностью в том, что его снятый с должности комитетский конкурент не сдастся без борьбы? Тем, что он не верит в реальность его садово-огороднических начинаний? Слабоватый аргумент для вышестоящего командования, тем паче ревизорских служб министерства. Их интересуют не подозрения, а финансовые отчеты. Сколько, куда, когда, в связи с чем. И заполненные ведомости по форме.
Допустим, часть расходов можно списать на учебу. Часть разбросать по мелким статьям. А остальную? А если слежку придется продолжать не одну неделю? Тут без серьезного обоснования не обойтись. А если обойтись, то с риском для погон, если не головы, которая из них генеральской фуражкой торчит.
Нет, буром дальше идти нельзя. Себе дороже выйдет. Надо искать аргументы в пользу затеянной игры. Должно же быть какое-то, пусть косвенное, подтверждение его подозрениям, которое можно представить начальству.
Должно быть!
— Ну-ка прокрути еще разок. Оперативник включил магнитофон.
— Вода не течет… в спину вступило… пенсию задерживают… слесарь не пришел… погода дрянь… в подъездах грязь… морковка гниет…
Опять эта морковка… Чтоб ее!
— Вот что, отслушай пленку еще раз. И еще. И еще. Рассортируй всех собеседников по категориям, уточни, в какое время, в каком месте он с ними встречался. Не просматривается ли в этом какой-нибудь системы. При необходимости проанализируй, разбери по косточкам каждый разговор.
— Слежку продолжить? Или, может быть, снять?
— Слежку-то? Может быть, и снять. Но лучше продолжить.
— У меня людей на все участки не хватает.
— Сильно не хватает?
— Катастрофически.
— Врешь, поди. Кадры бережешь. Не хочешь стариков утомлять?
Оперативник потупился.
— Ладно, не прибедняйся. Все равно не поверю. Чтобы у тебя да внутренних резервов не нашлось? Перетасуй народ. Тех, кто утомился, брось на текучку. Там отдохнут. А тех, кто отдохнул, не жалей, гоняй за двоих. В крайнем случае растолкуй ситуацию, попроси выйти сверхурочно, в выходные. Переработку мы как-нибудь потом компенсируем. Ну что мне тебе объяснять — первый раз, Что ли. Не выкрутишься? Очень мне эта разработка нужна. Сам не пойму почему, а нужна. Вот так нужна!
И генерал резанул ладонью поперек кадыка.
— Сделаешь?
— Сделаю.
— Ну вот и молодец. Не спускай с него глаз, как бедный парубок с богатого родительского наследства.
— А звук?
— Что звук?
— Звук писать?
— Звук-то? Пиши звук. И слушай. Эпоха немого кино прошла. Лет семьдесят назад. Слушай! Может, что и услышишь. А за это время, глядишь, или ишак сдохнет, или султан.
— Что?
— Я говорю, а за это время я что-нибудь придумаю. И вот что еще. Поинтересуйся жизнью всех прочих работников того, ну ты знаешь какого, отдела. Где живут, чем занимаются, с кем встречаются.
— Всех работников?
— Нет, всех нам не потянуть. Самых рьяных. Ветеранов. Тех, что вместе с Зубановым начинали. И попроси за ними приглядеть наших ребят на местах. Понял?
— Понял.
— Ну, тогда ступай.
Сразу после ухода оперативника генерал вызвал дежурного офицера.
— Вот что, друг разлюбезный, закажи-ка ты мне в кадрах выписки из личных дел работников всего нашего ведомства. Посписочно. По следующим позициям: место рождения и дальнейшего вплоть до сегодняшнего дня проживания, место учебы, местонахождение близких и родственников…
Глава 15
Прапорщик Анисимов, бывший работник бывшего спецотдела Первого главного управления КГБ, переезжал на родину. На свою малую родину в Архангельской губернии. Надоела ему Москва с ее суетой, чемоданной толкотней тысяч приезжих и снегом, посыпанным солью. Хотелось тишины, покоя и снега без специй. Натурального, белого и холодного. Как у них, на Архангелогородчине.
— Уезжаешь? — спрашивала соседка по коммунальной квартире, наблюдая за его сборами.
— Так точно, Марфа Степановна. Отбываю. Домой. По случаю полной демобилизации.
— А вернешься когда?
— Как придется.
Возвращаться в Москву прапорщик Анисимов не собирался. Потому что возвращаться было некуда. Отдел, в котором он служил десять лет, расформировали. Работников разогнали кого куда. А семьей он так и не обзавелся. Не успел за десять лет пребывания в Москве. Потому что в Москве почти не бывал. Все более на таежных, арктических и пустынных «точках». Где женщин на сто ближайших верст не сыскать.
Проблемы работы и семьи прапорщик собирался решать дома. В комплексе. Например, взять десяток гектаров земли, полсотни бычков на откорм, два десятка свиней и жену. Которая помогала бы управиться с этими бычками, свиньями и прочим сельским хозяйством. Давно прапорщик мечтал о своем деле. Чтобы на своей земле. Да все никак не решался. Пенсии ждал. Которая вдруг и случилась. Неожиданно, как сосулька, упавшая на Голову с подтаявшей крыши.
Возможно, он и в этот раз не отважился бы бросаться в пучину частного предпринимательства, остался бы в Москве охранником в какой-нибудь коммерческой фирме, если бы не разговор с тогда еще не бывшим начальником.
— Это точно. Это самое доброе дело — свое хозяйство. Чтобы и огурчики, и молочко, и сметанка — собственные. Из холодного погребка. И первачок. Чтобы все своими руками. Хорошее дело.
— Хорошее…
— Только кто же тебе землицу даст? Столичному-то жителю.
— Землю дадут. Земли у нас много. А дядьев в правлении того больше… С землей проблем не будет.
— А с чем будет?
— С финансами. На бычков-то, на свиней, на то, чтобы им было что есть, деньги требуются. Немалые деньги.
— Да, без денег нынче никуда. Даже на кладбище.
— Вот и я говорю…
— А ты бы не говорил. Ты бы просил.
— Где? В банке? Так туда только если в полном боевом. Иначе дальше порога не пустят. Куда нам со свиным рылом в их денежный ряд…
— Ну, тогда у товарищей по оружию…
— У каких?
— Например, у меня.
— Шутите?
— Да нет, серьезно. Есть у меня пара хороших приятелей, которые могут ссудить.
— Под проценты?
— Под хорошего человека. И произведенное им мясо. И прочую сельскохозяйственную продукцию. Согласен?
— Да я… Да если так…
— Ну вот и ладно. А я тебя в качестве благодарности за посреднические услуги попрошу об одной небольшой услуге…
Деньги прапорщик получил. Без расписки. Столько, сколько требовалось. И землицу купил. И бычков. И добротный дом. Вот только не женился. До поры до времени.
— Складно у тебя все получается! — удивлялись соседи. — Отчего так?
— Оттого, что работаю как вол, — отвечал прапорщик. — От зари до зари.
— Да, хозяйство вести, это не… автоматом в армии трясти, — соглашались соседи.
Работал он действительно с утра до ночи. И еще ночью, когда добрые хозяева спят.
Ночью прапорщик копал схрон. Под домом. Он спускался в погреб, надевал хоккейные наколенники, чтобы не истереть ноги до кости, сгибался в три погибели и вползал в длинный туннель, тянущийся под огород. Там, ковыряя неподатливую землю саперной лопаткой и набивая ее в пластиковые мешки, он проводил большую часть ночи. А с первыми лучами солнца рассыпал отработанную землю по грядкам. И шел спать.
В субботы и воскресенья он отдыхал. То есть занимался только хозяйством.
Работа продвигалась трудно, потому что мешали постоянно встречающиеся на пути камни. Но работа продвигалась. По несколько метров каждый день.
— Что-то ты совсем плохо выглядеть стал, — жалели прапорщика родственники, периодически наблюдая его ввалившуюся, с синюшными мешками под глазами физиономию. — Мало спишь, что ли?
