— А! — подхватила Моника. — Воображаемый приятель?
— Что? — не понял Элиот.
— Неважно.
К Элиоту приблизился Артур Герк и, встав почти вплотную, спросил:
— У вас есть адвокат?
— Что?
— Вам следует позаботиться об адвокатишке. Ваш сын разбил мне телевизор. «Сони». Экран тридцать девять дюймов по диагонали.
— Тридцать пять, — поправила Дженни, возвращаясь с полотенцем.
— Сучонка! — взвился Артур.
— Кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит? — взмолился Элиот.
— Я пытался замочить Дженни, — отозвался Мэтт. — А на меня прыгнула ее мать.
— Привет, — Анна легонько помахала рукой. — Я Анна Герк. И совсем не хотела сделать ему больно.
— Привет, — Элиот помахал ей в ответ. — Послушайте, меня действительно очень расстроило то, что произошло. Судя по рассказу Мэтта, это какая-то игра.
— Именно, — Анна пожала плечами, как бы говоря: «Ну что с ними поделаешь? Дети».
— Да, — согласился Элиот. — Дети есть дети. — Он уже заметил, что у Анны невероятно зеленые глаза.
— Ваш мальчишка сядет в тюрьму, — объявил Артур и двинулся к бару.
— Моника, — позвал Крамитц.
— Что?
— Посмотри-ка сюда, — Крамитц вдруг воодушевился, присел возле телевизора и стал указывать куда-то внутрь зияющей пустоты, на месте которой прежде была электронная трубка. Моника подошла и увидела в задней стенке пластмассового ящика идеально круглую дырочку. Взглянув за телевизор, она заметила такую же в стене. Обошла стену — там, где она выходила в столовую. Дырочка была и с другой стороны. И на противоположной стене.
— Боже, — прошептала она и, вернувшись в гостиную, объявила: — Разберемся во всем сначала. Но на этот раз будем иметь в виду, что кто-то стрелял в телевизор.
Артур Герк дернул головой на середине глотка.
— Стрелял? — изумилась Анна. — Никто в него не стрелял.
— У меня пистолет водяной, — оторопело проговорил Мэтт.
— Послушайте, — начала Моника, — там в стене пулевое отверстие, и я хочу знать… Постойте…
Она повернулась, подошла к соседнему с раздвижной дверью окну и на мгновение, что-то разглядывая, замерла. Элиот, Мэтт, Анна и Дженни придвинулись ближе, чтобы узнать, на что она смотрит. А смотрела она на аккуратную кругленькую дырочку в стекле.
— Боже праведный, — выдавила Дженни.
— Это и есть пулевое отверстие? — спросил Элиот.
— Похоже на то, — ответила Моника.
— Значит, — догадался Мэтт, — пуля пролетела через эту комнату. А мы как раз были в ней.
— Боже праведный! — снова воскликнула Дженни, и Анна обняла ее за плечи.
У бара Артур Герк побледнел как смерть.
— Мэтт, — подняла голову Моника, — когда ты и твой воображаемый друг находились снаружи, вы никого не видели?
— Нет.
— Миссис Герк, здесь кто-нибудь живет, кроме вас, вашей дочери и мужа? — спросила Моника.
— М-м-м… здесь… — внезапно вспомнив, Анна воскликнула: — Бог мой, а где же Нина?
Нина ощущала запах пива. Вовсе недурной запах. Он напомнил ей об отце, когда тот приходил под вечер в пятницу с работы, иногда сажал ее на колени и пел песни. И тогда в его дыхании чувствовался запах пива.
Она ощущала его и теперь. Но это был не отец, а кто-то другой — с непохожим, более высоким голосом.
— Леди, вы в порядке? Леди? Леди? Вы в порядке?
Нина открыла глаза, увидела мужчину, но не закричала, потому что не испугалась. У него была борода и печальные карие глаза — вроде собачьих, как у Роджера, — в них отражалась печальная каряя душа. И она поняла, что этот человек ее не обидит.
Пагги подумал, что Нина красива. Просто красива, как ангел в голубой ночной рубашке или ведущая с телевидения. Не верилось, что такая красивая женщина могла оказаться на его дереве. Он понял — и не испытал ни малейших сомнений, — что именно она вызывала к жизни мелодии на флейте, поэтому и музыка была столь же прекрасна, как эта женщина. Пагги по-настоящему ни разу не любил, даже не разговаривал толком ни с одной дамой, но ему показалось, что в эту он сразу влюбился.
— Вы в порядке? — повторил он.
— Si, — ответила Нина. — То есть да.
«Испанский», — решил Пагги. За эту женщину он готов был умереть.
— Что со мной случилось? — она потянулась рукой ко лбу и нащупала большую, мягкую вздутость.
— Тот малый на вас напал, — ответил Пагги.
— Сеньор Герк? Он меня преследует.
Кем бы ни был этот сеньор Герк, Пагги сразу его возненавидел.
— У меня теперь винтовка.
— Винтовка? — она произнесла как «товка», и Пагги решил, что это очень красиво. Ему захотелось, чтобы эта женщина навсегда осталась на его дереве и произносила разные слова.
— Та, что была у второго. Я ее забрал.
— А был еще второй?
— Да, их было двое. Но они убежали.
Нина оглянулась. Она лежала на чем-то твердом и плоском, словно доска, но явно на улице, потому что вокруг качались ветки.
— Где мы? — спросила она.
— У меня на дереве.
Нина немного приподнялась и увидела, что она в самом деле на дереве.
— В общем, — объяснил Пагги, — это не мое дерево. Но я здесь живу.
— Как я сюда попала?
— Я вас притащил, — Пагги вспомнил, каким теплым ему показалось ее тело, когда оно лежало у него на плече. — Надеюсь, я не… Я хотел сказать, что не…
— Нет-нет, — подхватила Нина. — Все о’кей. Вы мне помогли. Muchas gracias. Спасибо, — она улыбнулась. У нее были очень белые зубы.
За всю жизнь Пагги не чувствовал себя счастливее — даже тогда, когда отец был еще с ними, брал на праздник добровольных пожарных, давал покататься на сталкивающихся друг с другом потешных машинках, а сам пил пиво, смеялся и, бросая заправлявшему аттракционом парню банкноты, говорил: «Пусть поездит еще!» Лучшее время в жизни Пагги. Но сейчас, когда ему улыбался красивый телеангел, жизнь показалась еще лучше.
— Нина! — позвал голос из темноты со стороны дома.
— Ay Dios, — пробормотала Нина. — La señora!
«Значит, Нина», — подумал Пагги.
— Мне надо идти, — пробормотала она.
— Нина! — снова послышался голос.
— Нина, — попробовал он.
Ей понравилось, как он это сказал.
— Как вас зовут?
— Пагги.
— Пагги, — повторила она, но у нее получилось «Поги».
Пагги показалось, что он воспарил над деревом.
— Нина! — голос прозвучал взволнованнее и ближе.
— Мне надо идти, — снова заволновалась она.
— Хорошо, — ответил Пагги. Он привык, что людям надо куда-то уходить. Нина ухватилась за его протянутую руку, и он помог ей подняться. Она почувствовала его силу и забеспокоилась, не слишком ли грубы на ощупь ее ладони. У нее были рабочие руки.
Но Пагги они понравились, понравилась и ее сильная хватка, когда он спускал ее на нижнюю ветку, потом слезал сам, и так до земли, пока не спрыгнул рядом. Они стояли и смотрели друг на друга. Оказалось, что они совершенно одинакового роста.
— Нина! — теперь голос явно приближался.
— Думаю, они не догадываются, что я живу на их дереве.
— Хорошо, — ответила женщина. Она ничего не скажет.
— Нина, — Пагги прикидывал, как бы признаться, что он ее любит.
— Что?
— Обычно я здесь, — проговорил он.
— Хорошо, — она дотронулась до его руки и на секунду задержала ладонь. Потом повернулась и немного неуверенно направилась навстречу зовущему голосу. А он смотрел ей вслед и все еще ощущал на руке ее прикосновение.
Генри не хотел звонить по своему сотовому, а первый платный автомат обнаружил только на Гранд-авеню в Кокосах. Не самое безопасное место для среднего возраста белых, к тому же на запястье Генри красовался «ролекс».
Еще не оправившийся от дури в мозгах Леонард с сильнейшей головной болью остался в машине и пластом лежал на заднем сиденье. Генри вылез наружу, скормил автомату четверть доллара и еще десятицентовик и набрал нацарапанный на клочке бумаги номер. Со свободной стоянки на противоположной стороне четырехполосной дороги за ним наблюдали трое молодых людей.
После первого гудка трубку сняли.
— Говори, — ответил голос на другом конце линии.
— Там был еще один стрелок.
Последовала пауза. Затем голос возник опять.
— Что ты хочешь сказать?
Молодые люди с противоположной стороны небрежной походкой направились в сторону Генри.
— Там был еще один стрелок — это все, что я хочу сказать.
— Кто? — спросил голос.
— Я думал, ты знаешь.
На середине дороги молодые люди разделились: один стал заходить слева, другой справа, третий шел прямо в лоб. Но их шаги еще оставались небрежными.
— Кто бы это ни был, он не из наших, — сказал телефон. И тут же спросил: — Работа сделана?
— Нет, — ответил Генри.
— А другой стрелок выполнил работу?
— Тоже нет.
