мысли эмоции, которые она пыталась подавить, готовы были прорваться наружу. Ее привычный способ бороться с тревогой – занять себя делом – не работал, как она ни старалась. Она попробовала разобраться в условиях страховки, прочитала уйму материалов об инфаркте и статистике выживаемости, составила список лучших в стране кардиологов. Но стоило ей отложить ручку или отвести взгляд от экрана, как горе снова захлестывало ее с головой. Глаза болели от постоянно подступавших слез. К счастью, пока Мередит держала себя в руках. Расплакаться означало бы признать поражение, а она не собиралась сдаваться.
Крепко скрестив руки на груди, Мередит стояла в комнате ожидания и таращилась на аквариум, где плавали разноцветные рыбки. Изредка ее взгляд цеплялся то за одну, то за другую – и тогда на крошечную секунду ей удавалось забыть, что папа, возможно, при смерти.
Сзади подошел Джефф. Его шагов по ковру не было слышно, но она знала, что он здесь.
– Мер, – тихо сказал он, положив ей руки на плечи.
Если она прижмется к нему, он сможет ее обнять. Отчасти Мередит хотела того же, жаждала утешения – но внутренний голос, который требовал не терять надежду, не позволял дать слабину. В объятиях мужа легко потерять контроль над собой, и кому это принесет пользу?
– Иди ко мне, – прошептал он.
Она покачала головой. Как он может не понимать?
Страх за отца поглощал все мысли; казалось, будто в грудь вонзили нож, который прошел сквозь мягкие ткани и теперь острием упирался в сердце. Стоит шевельнуться – и оно истечет кровью.
Джефф вздохнул и отстранился.
– Ты смогла дозвониться до Нины?
– Я оставила ей сообщения везде, где могла. Ты же знаешь Нину: когда получится, тогда и приедет. – Она снова бросила взгляд на часы: – Где же чертов доктор? Уже пора бы сообщить, как там папа. Еще десять минут – и я звоню заведующему.
Джефф начал что-то говорить – ее сердце так колотилось, что она почти ничего не разобрала, – но тут дверь распахнулась и появился доктор Ватанабе. Джефф, Мередит и ее мать тут же подошли к нему.
– Как он? – спросила мама, и ее голос гулко разнесся по комнате. Откуда в нем столько силы даже в такую минуту? Напряжение выдавал только усилившийся акцент, в остальном она казалась такой же спокойной, как всегда.
Мягко улыбнувшись, доктор ответил:
– Не очень. По пути в операционную он пережил второй инфаркт. Нам удалось его реанимировать, но состояние, не стану скрывать, тяжелое.
– Что будете делать?
– Делать? – нахмурился доктор. В его взгляде читалось сострадание. – Ничего. Сердце слишком повреждено. Остается ждать… и надеяться, что он переживет эту ночь.
Джефф осторожно приобнял Мередит.
– Если хотите, можете к нему заглянуть. Он в реанимации. Только заходите по одному, хорошо? – Доктор взял мать Мередит под руку.
Детали, подумала Мередит, глядя, как они уходят по коридору. Сфокусируйся на деталях. Придумай, как все уладить.
Не получилось.
Откуда-то из глубин сознания всплывали воспоминания. Вот отец на трибуне, нелепо улюлюкая, болеет за нее на школьных соревнованиях по гимнастике; вот, не пытаясь сдержать слез, ведет к алтарю. Всего неделю назад, отведя ее в сторонку, он предложил: «Давай выпьем пива, Бусинка. Как раньше, вдвоем».
А она отмахнулась: мол, давай, но в другой раз.
Неужели химчистка не могла подождать?
– Думаю, надо позвонить девочкам, – сказал Джефф. – Пусть летят домой.
В душе у Мередит что-то оборвалось, и, вопреки всякой логике, она возненавидела Джеффа за эти слова. Он уже готовился к худшему.
– Мер. – Он привлек ее к себе и прошептал: – Я люблю тебя.
Она оставалась в его объятиях столько, сколько смогла вынести, и отстранилась. Не говоря ни слова, даже не взглянув на него, она последовала за матерью и в суматошной, суровой обстановке реанимации ощутила бесконечное, пугающее одиночество. Перед ее глазами то и дело мелькали люди в голубой форме, но она не замечала никого, кроме папы.
Он лежал на узкой койке, окруженный трубками, капельницами и приборами, а рядом, не отрывая от него взгляда, стояла мать. Даже сейчас, когда жизнь мужа висела на волоске, вид у нее был почти вызывающе невозмутимый: спина безупречно прямая, а дрожь рук смог бы уловить, пожалуй, только сейсмограф.
Мередит вытерла глаза, осознав, что плачет. Она долго стояла в дверях – доктор велел заходить по одному, а Мередит не любила нарушать правила, – но в конце концов не выдержала и подошла к изножью кровати. Приборы гудели чудовищно громко.
– Как он?
Мать тяжело вздохнула и отошла. Мередит знала, что сейчас она встанет у окна и будет вглядываться в снежную ночь.
В другое время нелюдимость матери взбесила бы ее, но сейчас было не до того. В кои-то веки она даже не осудила мать. Каждый переживает боль как умеет.
Она наклонилась и дотронулась до руки отца.
– Привет, папочка, – шепнула она, стараясь улыбнуться. – Это я, твоя Бусинка. Здесь, рядом с тобой. Я люблю тебя. Поговори со мной, папа.
Ответом был только стук ветра в окно, за которым в свете фонарей танцевали снежинки.
Глава 3
Стоя в суматохе йоханнесбургского аэропорта, Нина смотрела на Дэнни. Она знала, что он хочет полететь с ней, но не могла даже представить зачем. Сейчас ей нечего было предложить ни ему, ни кому-то другому. Все, чего ей хотелось, – это уехать, быть подальше отсюда, оказаться дома.
– Мне нужно сделать это одной.
Она видела, что причиняет ему боль.
– Разумеется, – сказал он.
– Прости.
Он провел смуглой рукой по растрепавшимся длинным черным волосам и посмотрел на нее до того пронзительно, что у нее вырвался вздох. Взгляд проник в самое сердце, остро кольнул. Дэнни медленно потянулся к ней и обнял так, словно они были одни во всем мире, – двое любовников, у которых в запасе целая вечность. Он прижался к ее губам крепким, беззастенчивым поцелуем, почти первобытным по силе. Сердце Нины забилось быстрее, а щеки вспыхнули, хоть эта реакция была совершенно не к месту. Она взрослая женщина, а не робкая девушка, и меньше всего на свете ей сейчас хотелось думать о сексе.
– Не забывай это чувство, милая, – сказал он, отстраняясь, но не сводя с нее глаз.
На пару мгновений поцелуй смягчил боль, сделал ее ношу немного легче. Нина почти готова была сказать ему, что передумала, но не успела даже открыть рот, как Дэнни уже повернулся спиной и ушел. Постояв с минуту в оцепенении, она подняла с пола рюкзак.
Через тридцать четыре часа Нина оставила арендованную машину на
