– Спасибо вам большое, Дональд, вы мне очень помогли.
– А почему вы обратились именно ко мне? – поинтересовался я.
– Потому что мне нужен был совет.
– Но почему вы решили, что я могу вам его дать?
– Я же сказала, потому что я поняла, что вы умный человек. Ах, Дональд, что вы теперь будете обо мне думать?
– Что вы имеете в виду?
– Эти письма. Теперь вы, наверное, думаете, что я наглая, гадкая, порочная женщина!
– Я думаю, что вы просто женщина, – ответил я.
Ее взгляд потеплел.
– Да, я женщина, – тихо проговорила она, – и я вам так благодарна!
– Что вы, я для вас ничего и не сделал, – сказал я и добавил: – Пока.
– Дональд, вы просто золото, – порывисто произнесла она и, подавшись вперед, крепко и смачно поцеловала меня в губы.
Как раз в этот момент Берта Кул, очень озабоченная тем, чтобы растрясти набранный на корабле жирок, вышла из-за угла на первый круг своей вечерней мили.
Глава 7
И вот наступили последние сутки нашего плавания. В легком возбуждении, обычном для конца путешествия, пассажиры стали готовиться к скорой высадке на берег.
В школе танца хула прошло последнее занятие. Под теплым солнцем возле плавательного бассейна женщины самого разного возраста и темперамента, разного роста и веса, изрядно поднаторевшие в гавайском танце, готовились сдавать экзамены и получать дипломы. А на корме в полдень любители стендовой стрельбы собрались пострелять по тарелочкам.
Из багажных отсеков подняли дорожные сундуки и чемоданы. Путешественники собирали вещи, оживленно болтали, обменивались адресами, подписывали друг другу на память ресторанные меню и пассажирские карточки.
Теплый, бархатный воздух дышал очарованием тропиков. За бортом лениво перекатывались волны; из них то и дело выскакивали летучие рыбы и долго скользили над поверхностью воды, пока их не накрывало следующей волной. За кораблем, словно привязанный невидимой нитью, парил чернолапый альбатрос.
Я стоял у борта и любовался океаном. Мимо прошел Сидней Селма и посмотрел на меня с нескрываемым любопытством, словно в первый раз заметил. Норму Радклиф я практически не видел; лишь один раз, когда она появилась на палубе, Селма попытался заговорить с ней, но она резко отвернулась. Берта подошла ко мне и встала рядом.
– Ах ты негодник! – с восхищением прошептала она.
Я обернулся и поднял брови в немом недоумении.
– А еще делал вид, что у тебя ничего не получается. Это ж надо, как она на тебя набросилась! Я ведь говорила!
– Слушай, Берта, – спросил я, – ты обсудила со Стефенсоном Бикнелом детали нашего контракта?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду то, что именно мы должны делать.
– Мы должны защищать Мириам Вудфорд.
– От чего?
– От всего, что ей угрожает.
– И это все?
– Все. О господи, как ноют мои ноги! Они совершенно не рассчитаны на сто шестьдесят пять фунтов нагрузки.
– Ты справилась с фруктами и конфетами?
Берта тяжело вздохнула.
– Наверно, я старею. Часть конфет пришлось отдать.
– Кому?
– Стюарду.
– А фрукты?
– Фрукты я съела. Почти все.
– Вот и замечательно.
– Но если ты еще раз выкинешь такой номер, – угрожающе прошипела Берта, – я тебе вышибу мозги. Так и знай, вышибу своей собственной рукой.
– Кстати, – заметил я, – нам нужно вести себя поосторожнее. Мне уже говорили, что, похоже, мы были знакомы до поездки.
– Не может быть!
Я печально кивнул.
– А почему ты вдруг спросил, что именно мы должны делать?
– Просто завтра мы выходим на берег и должны начать работать.
– Тебе Норма что-нибудь рассказала?
– Нет, ничего особенного. – Я потянулся и зевнул.
– Ты, хитрый негодяй, наверняка что-то уже знаешь. – Глаза Берты сердито сверкнули.
– Конечно. В противном случае мы оказались бы в изрядной заднице, – ответил я и ушел, оставив ее стоять, вцепившись в перила.
Глава 8
Наутро я вышел на палубу с первыми лучами солнца. Впереди мерцал свет маяка на мысе Макапуу, и на горизонте прямо на моих глазах стали вырисовываться очертания острова Оаху.
Стюарды вынесли на палубу столы, уставили их блюдами со сладкими булочками, сдобами, кренделями, подали кофе и фруктовые соки.
Миновав мыс Коко, потом Алмазный мыс, мы развернулись и пошли к проходу в рифах. От берега отчалил катер со встречавшими нас официальными лицами. Они взобрались на борт корабля, таща за собой кипы разноцветных гавайских венков. Некоторые пассажиры принялись тут же ими обвешиваться. Это было какое-то буйство красок: цветы розовые, желтые, белые, темно-красные, пурпурные.
На палубах началась суматоха. Под звуки оркестра «Ройял Гавайян» и нараставший гомон гавайской речи «Лурлайн» медленно подошел к пристани.
Когда на палубу поднялась Мириам Вудфорд, я постарался оказаться рядом с Нормой Радклиф. Мириам была очаровательной блондинкой со смеющимися глазами, сверкающими зубами и великолепной фигурой. Глядя на нее, никак нельзя было подумать, что у нее в жизни есть хоть малейшие осложнения.
Она бросилась к Норме Радклиф, моментально украсила ее венком из ярких цветов, и они начали обниматься и целоваться. К ним сквозь толпу засеменил Стефенсон Бикнел, всячески стараясь избегать столкновений, но полный решимости вытерпеть любую боль ради того, чтобы увидеть Мириам. Обогнув последнюю разделявшую их шумную группу, он позвал ее: «Мира!», вложив в этот возглас всю свою душу.
Она обернулась к нему.
– О-о, Стиви! – воскликнула она. – Дорогой вы мой, как я рада вас видеть! Что же вы не предупредили меня о приезде пораньше?
– Хотел сделать вам сюрприз, – ответил он и подошел к ней, никого уже вокруг не замечая.
Мира поцеловала его, и трость Стефенсона Бикнела грохнулась на палубу. Он попытался своими ревматическими руками сжать Миру в мужественных объятиях.
Она отступила на шаг, подняла трость, вручила ее Бикнелу и обратилась к Норме:
– Вам надо обязательно познакомиться. Норма, это мой попечитель, Стиви Бикнел. Стиви, а это Норма, моя лучшая подруга.
– Почему же вы не сообщили мне, что она приезжает? – спросил Бикнел.
– Ну, Стиви, – рассмеялась Мириам, – у вас и так голова болит от всяких финансовых дел. Стоит ли еще волноваться по поводу моих подруг?
Норма обернулась, и наши взгляды встретились. Она подозвала меня кивком.
– Мира, я хочу познакомить тебя с Дональдом Лэмом. Он отличный парень, мы подружились на корабле.
Мириам Вудфорд посмотрела на меня добрым внимательным взглядом, улыбнулась и протянула руку.
– Привет, Дональд Лэм.
Я тоже взглянул в ее смеющиеся голубые глаза.
– Привет, – коротко ответил я, чтобы скрыть некоторое смущение.
– Вы знакомы с мистером Бикнелом? – спросила она.
– Да, мы встречались на корабле.
Тут вмешался Бикнел:
– А вот, Мира, моя знакомая, миссис Кул. Я хочу, чтобы и вы познакомились. – И он представил Мире Берту.
– С миссис Кул мы тоже познакомились на корабле, – упредил его я.
Среди толпы бродил репортер какой-то местной радиостанции с микрофоном в руке. При нем был список пассажиров, у которых он намеревался взять интервью. Рядом болтался палубный стюард, вызвавшийся помочь ему найти нужных людей. Оставив своих знакомых беседовать у борта, я пошел следом за репортером.
Первым интервьюируемым оказался некий фабрикант. Его выступление было обильно пересыпано дурацкими рассуждениями о международном положении.
Потом репортер сказал в микрофон:
– Сегодня у нас есть еще один интереснейший гость – Эдгар Б. Ларсон из Управления полиции Денвера. Что привело вас в Гонолулу, мистер Ларсон?
Ларсон уставился на него в совершенном остолбенении и стал невнятно бормотать:
– Я, право же, не понимаю… я не совсем уловил… я думал, вас интересует путешествие.
– Совершенно верно, – бодро ответил репортер. – Как прошло путешествие, мистер Ларсон?
– Очень хорошо.
– Долго ли вы собираетесь пробыть на Островах?
Ларсон несколько секунд колебался. Потом, очевидно осознав до конца, что его секрет раскрыт, он расправил плечи и сказал в микрофон:
– Не знаю. Но покинуть Гавайские острова я надеюсь не один, а вместе с убийцей. Я здесь по делам службы. У нас есть данные, что в Денвере совершено убийство и в настоящий момент убийца находится в Гонолулу.
Среди пассажиров, кольцом собравшихся вокруг, чтобы послушать интервью, наступила абсолютная тишина.
Оправившись от изумления, интервьюер спросил:
– Что еще вы можете нам рассказать об обстоятельствах этого убийства, мистер Ларсон?
– Я могу сказать вам только одно, – ответил Ларсон. – Убийца считает, что никаких следов преступления не осталось. Я могу разочаровать этого человека: мы знаем гораздо больше того, что предполагает подозреваемый.
– А он знает, что вы приехали? – спросил репортер.
– Кто вам сказал, что убийца – это «он»? – переспросил Ларсон.
