– Он… Портье говорит, что видел, как он вышел на пляж в плавках.
– Ну что ж, действуй, – предложила Норма. – Надевай свой банановый купальник, иди на пляж, и пусть он на тебя потаращится.
– Думаешь, сработает? – спросила Мириам.
– А то как же! – с восхищением произнесла Норма. – Милая моя, такими бедрами можно разбередить любого твердокаменного святошу.
– Ты думаешь, он сможет мне помочь?
– Безусловно.
– А он захочет помогать?
– Он не псих, не слепой, и ему не сто два года, – уверенно ответила Норма. – Ты же много раз в этом убеждалась. Мне даже завидно.
– Могла бы и сама попробовать, – ответила Мириам. – Посмотри на себя!
– С телесами у меня все в порядке, – согласилась Норма, – но мне как-то не по себе этим пользоваться.
Дальше все шло в том же духе. Видимо, Мириам облачалась в свой купальник, и обсуждались такие анатомические подробности, от которых у меня невольно вспыхнули щеки.
– Дональд Лэм, немедленно выключите эту гадость, иначе я отлуплю вас так, что свои не узнают! – прокричала из-за двери Мириам каким-то сдавленным голосом.
Но я дослушал запись до того места, когда раздался стук закрываемой двери, означавший, что Мириам Вудфорд ушла на пляж меня кадрить. Тогда я выключил магнитофон и открыл дверь ванной.
Мириам сидела на кровати в смешанных чувствах – то ли смущаясь, то ли улыбаясь. А Норма уже готова была расхохотаться.
– Ну что, узнали? – спросила она.
– Узнал, – ответил я.
– Мало того, что вам стало известно, о чем говорят женщины между собой, – сказала она, – вы теперь знаете обо мне так много, словно я замужем за вами уже пять лет.
И они обе покатились со смеху.
– Смеяться-то особенно нечему, – заметил я. – Тот, кто установил этот микрофон, теперь…
– Знаю, знаю, – простонала Мириам. – Знаю, что нужно плакать. Но все равно это ужасно смешно. Только представить себе, как вы там сидите и слушаете всю эту чушь про себя и про то, как я собираюсь вас охмурять…
– И действительно, сработало, – признался я.
– Конечно, сработало! – воскликнула Норма. – Все как мы и планировали.
И снова взрыв смеха.
– Ну ладно. Скажите лучше, кто у вас здесь занимается хозяйством?
– Одна девушка, Мицуи. Полугавайка-полуяпонка.
– Как вы полагаете, не могла ли она…
Мириам покачала головой.
– Она совершенно незаметное существо. Ходит тут тихонько, словно мышонок, делает разные дела, меняет полотенца и все такое.
– Где она сейчас?
– Я послала ее в город кое-что купить.
– У нее здесь есть комната?
– Она у нас не ночует. Приходит около восьми часов утра и уходит примерно в восемь вечера.
– Она что-нибудь с собой носит? – спросил я.
– Сумку, – ответила Мириам. – У нее там униформа, она переодевается в ванной для прислуги.
– Пойдемте-ка посмотрим.
Мы пошли в ванную для прислуги. Над ванной висела небольшая сумка. Я открыл ее. Так и есть: в сумке лежали еще две большие бобины с пленкой.
– Что же нам теперь делать? – спросила Мириам.
– Вернуть магнитофон на место.
– А что делать с этой записью?
– Стереть.
– Как ее можно стереть?
Я показал им, как заправляется пленка и как он работает, как можно стереть запись на ускоренной перемотке.
До возвращения прислуги я стер всю запись, перемотал пленку в нужное положение, водворил магнитофон на прежнее место под половицы и подсоединил микрофон. Я включил режим прослушивания: теперь наша служаночка должна подумать, что забыла нажать кнопку записи. Это должно было объяснить, почему пленка осталась чистой; я, во всяком случае, на это рассчитывал.
– Что теперь? – спросила Мириам.
– Теперь я должен проследить за вашей тихой маленькой служанкой, когда она пойдет с работы, – ответил я, – и узнать, что она делает с этими пленками.
– Вы думаете, Дональд, вам это удастся? – испуганно спросила Мириам.
– Думаю, да. Я возьму в аренду машину. Вы говорите, она уходит в восемь?
– Да. Если хотите, я могу ее немного задержать.
– Нет. Восемь часов – хорошее время.
– Оставайтесь сейчас с нами пить чай! Когда она вернется, у вас будет возможность составить о ней мнение.
– Я уже составил, – отказался я. – Теперь, девушки, помните, что все, о чем вы будете говорить, прослушивается. Насколько я могу прикинуть, та катушка, которая сейчас стоит, будет работать почти до четырех часов, а потом она поставит новую. Так вот, вся ваша болтовня запишется. Если разговор будет неестественный, то они догадаются, что вы обнаружили микрофон. Поэтому вы…
– Не волнуйтесь, – успокоила меня Мириам, – разговор будет что надо. – Они переглянулись и захихикали.
– Раз такое дело, – сказал я, – думаю, мне следует побыстрее отсюда смыться. Я подъеду, когда надо будет перехватить на выходе вашу Мицуи. Не хочу, чтобы она сейчас меня видела, мне так будет легче за ней следить.
Мириам кивнула.
– Когда же мы вас увидим?
– Я свяжусь с вами. Только помните, надо соблюдать предельную осторожность. Каждое ваше слово записывается на пленку. Если я позвоню, нам надо будет соблюдать конспирацию, поскольку ваш телефон тоже может прослушиваться. Мы будем говорить намеками.
– О’кей, – вздохнула Мириам. – А кроме того, Дональд, если вы опять увидите меня в том же купальнике, что и сегодня, то знайте: это сигнал «на помощь!».
– Хорошо, буду знать, – ответил я.
На прощанье они расцеловали меня смачно, отнюдь не платонически. Это был целый спектакль.
– Давление крови – 180, – объявила Мира.
– Пульс – 125, – ответила Норма.
И, бросившись друг другу в объятия, снова залились смехом. Я уверен, даже знай они, что их обеих арестуют, как только я уйду, все было бы то же самое. Если есть хоть малейший повод повеселиться – они его не упустят. Колоссальные бабы!
В результате я вышел на улицу с легкой дрожью в коленках и с надеждой, что у меня не поплавились золотые пломбы.
Интересно, подумал я, что сейчас делает Бикнел?
Глава 10
В отеле «Ройял Гавайян» все дышало спокойной, ленивой роскошью. Королевские пальмы отбрасывали колеблющиеся полосатые тени. Воздух был словно пропитан неповторимым запахом океана и ароматами цветов.
Побродив по холлу и зайдя в пару магазинчиков, я наконец обнаружил Берту Кул. Она сидела за столиком на большой веранде, выходившей в сторону океана. Перед ней стоял большой бокал плантаторского пунша. Щеки у Берты разрумянились, глаза поблескивали, губы были плотно сжаты. Приглядевшись внимательнее, я понял, что она слегка под мухой и очень, очень сердита.
Я пододвинул стул и сел за столик напротив нее. Берта свирепо глянула на меня; ее глаза, слегка покрасневшие от спиртного, сверкали благородным негодованием.
– Ну и чем ты занимался? – грозно спросила она.
– Искал тебя.
– Ничего себе сыщик!
– Ну да, – невозмутимо продолжал я. – Разобрал вещи, потом пошел окунулся.
– Ах да, конечно, – язвительно заметила Берта. – А тебе не кажется, что наш клиент заплатил семьсот пятьдесят долларов за твой проезд туда и обратно, потому что рассчитывал, что ты будешь заниматься кое-чем другим?
– Чем же, на его взгляд, я должен заниматься?
– Защищать Мириам Вудфорд.
– От чего?
– Именно это мы и должны здесь выяснить.
– Признаться, мне казалось, что я должен быть твоим подручным.
– От таких подручных, – заявила Берта, – только несподручней!
– Что-нибудь не так?
– Все не так!
– А в чем дело?
– Бикнел злится.
– На кого?
– На тебя, на меня, на самого себя.
– Хорошая компания.
– Да неужели? – Помолчав и отхлебнув из своего бокала, Берта с досадой выпалила: – Так и знала, что здесь будет невыносимо!
– Да что тут тебе так уж невыносимо?
– Все вместе. Когда я вижу этих бойких девиц в бикини, сразу вспоминаю свою фигуру и свой возраст. Вон, погляди на эту: разгуливает в купальнике размером с почтовую марку, да он еще облегает ее так плотно, словно кожура на сосиске!
Я поглядел.
– Или вон та вертихвостка, – кивнула Берта в другую сторону. – В мое время так хвостом не вертели, да и вообще таких смазливых не было.
Она снова отхлебнула из бокала.
– По-моему, тебе нужно смотреть на все это спокойнее.
– Я просто выхожу из себя, – не унималась Берта. – Сижу здесь, затянутая в корсет, как в подпругу, и слежу, чтобы задница не свешивалась со стула. Посмотри вон на ту блондинку в белом купальнике. Я вон ту имею в виду…
– Я уже видел ее задолго до тебя, – прервал я ее.
– Конечно! – Она сверкнула глазами и сделала два больших глотка из бокала.
– В конце концов, – примирительно сказал я, – ведь твоя сила не в том, что ты щеголяешь в бикини, а в том, что ты умеешь зарабатывать деньги.
Берта снова свирепо посмотрела на меня; видимо, мои слова ей не понравились.
Через веранду прошла величественная гавайка, одетая в нечто похожее на балахон Матушки Хаббард[3], украшенное ярким гавайским рисунком.
