Один из матросов присвистнул. – Ого. А что, если Хильдебальд окажет серьезное сопротивление?
Трир посерьезнел. – Тогда он пусть пеняет, сам на себя. Но, что нам думать об этом? Перед нами уже будет целый свет, и мы будем сказочно богаты. Все дороги теперь будут открыты перед нами, и мы, вернее каждый из нас, найдет себе местечко на земле, где сможет прожить остаток дней, купаясь в роскоши и богатстве, не переживая, что его найдут. Ну, и кто из вас не хочет стать богатым?
Глаза у матросов загорелись огнем, и они уже хотели прокричать здравицу в честь Трира, но помощник капитана быстро пресек их пыл. – Тише, тише, не ведите себя, как пьяные свиньи. Вы своим криком сейчас всех перебудите. Хотя выпить тоже не мешало бы, чтоб вы не выделялись из общей массы. Так что пейте, но помните, – всё произойдет следующей ночью. Я подам знак, когда всё начнется.
Промиус и Ольдих всё слышали. Мальчик смотрел на друга непонимающими глазами. Он был очень ошеломлён и растерян. Вся эта поездка, представлявшаяся ему как замечательное приключение, начинала приобретать совершенно другие очертания.
Матросы, которыми он так восхищался, оказались совсем не теми, какими он их себе представлял. А Трир, помощник капитана, – так вообще оказался предателем, и он хочет либо позора, либо даже смерти отца. Ольдих еле удержал мальчика, который хотел броситься к Триру и высказать лжецу всё, что он о нём думает. Толстяк крепко сжал мальчика, притянул его к себе, и начал что-то нашептывать Промиусу на ухо. Мальчик долго слушал, сначала очень недовольно, но потом, нехотя, кивнул головой.
Спустя некоторое время, раздался грозный рык Ольдиха. – Ну, чего это ты тут разлёгся? Это тебе что спальня хозяйская? Иди, давай в капитанский отсек. Там тебе и комфорт, и отцовский уют будет обеспечен. А то ноет он, видите ли, неудобно ему. Вот ведь неженка, какой выискался? Нечего тебе тут с настоящими матросами делать. Мал ещё, сопляк.
Взору притихшей компании заговорщиков предстал Ольдих, еле стоящий на ногах, и пытающийся вытолкать сонного Промиуса к лестнице, ведущей на верхний уровень. Промиус был очень недоволен, и пытался что-то дерзить и вырываться.
Ольдих был непреклонен. – Это ты дома можешь меня не слушаться, а здесь знай свое место. Иди уже, а я сейчас пойду к своим друзьям.
Заговорщики расслабились, и облегченно вздохнув, принялись за любимое дело – подтрунивать над толстяком. – Иди – иди уже к нам, непросыхающая ты бочка. Мы в тебя сейчас все корабельные запасы зальём, утроба ты ненасытная, чтоб до самых краев было, да и то, наверное, место всё равно останется, – под дикий хохот, кричал один из матросов.
Промиус, как и просил Ольдих, не сразу пошел в отцовскую каюту, а поднялся на верхнюю палубу, и подставил, горящее от возбуждения лицо, обдувающему ветру. Он до сих пор не мог в себя придти от осознания факта коварства команды, восставшей против его отца. И самое главное Трир, папин помощник, которому отец всегда доверял, – оказался таким негодяем.
У мальчика душа чуть не ушла в пятки, когда его кто-то сзади взял за плечо. Промиус обернулся. На него смотрел улыбающийся Трир. – Ну что не спится, Промиус? Всё-всё, не напрягайся. Сейчас отдых, и я сейчас тебе не командир, а друг. Ты чего это такой недовольный?
Мальчик понял, что его сейчас могут раскрыть, и вспомнил, что ему советовал Ольдих. – Простите, помощник капитана, а я могу быть с вами откровенным?
– Конечно, мы же друзья. Что ты мне хотел сказать? – спросил, напрягшись, Трир, оглянувшись по сторонам. Кроме рулевого, который был далеко, и к тому же стоял к ним спиной и видеть их не мог, на верхней палубе никого не было.
– Я же солдат, Трир, ведь так? Меня же взяли сюда, как солдата. А почему тогда ко мне на судне, относятся как к маленькому мальчику? Почему Ольдих меня сейчас так унизил? Мне же выдали меч и лук, как и всей остальной команде. Почему мне не поручают нормальной работы на судне, а отправили чистить бочки, к Ольдиху?
Трир, облегченно вздохнул. – Твоя правда, мой друг. И моя недоработка. Значит, решено. Я лично завтра об этом поговорю со всей командой, и тогда самому последнему матросу на этом корабле будет понятно, что Промиус – это член команды, а не пассажир на этом судне. И я согласен с тобой – не дело тебе заниматься чисткой бочек. Пора тебя приобщать и к серьезным вещам. Я тебе обещаю, что поговорю об этом с капитаном. А вместе с матросами, – тут Ольдих прав, – тебе и в правду не стоит сейчас находиться. Там все уже напились и ведут глупые пьяные разговоры. Но их же можно понять. Они три дня сидели на веслах, и порядком устали, и им всем необходимо немного расслабиться. А завтра, когда мы уже прибудем на место, я попрошу твоего отца, чтобы ты не оставался на корабле, а пошёл вместе с нами, когда мы будем бить этих зажравшихся римлян.
Мальчик на секунду засомневался в том, такой ли уж плохой Трир, но тут же вспомнил, что тот говорил совсем недавно, там внизу, о его отце. Поэтому Промиус изобразил довольное и благодарное лицо. – Спасибо, Трир. Прав был отец, когда мне говорил, что у него здесь есть на кого положиться, и у что него есть такой надежный помощник и друг, как ты.
Трир, уже полностью избавившись от подозрений, совсем расслабился. – Ну, ладно-ладно. Пора уже ложиться спать. Иди к отцу в каюту, а то рассвет уже скоро, а ты нам будешь нужен свежим и отдохнувшим. Скажи, что это я приказал. Не дело тебе с пьяными сидеть, а они ещё неизвестно, когда лягут. А я пойду, посмотрю, – не надо ли мне сменить рулевого. Может, стоит сейчас и спит с открытыми глазами. Знаю я эти матросские хитрости.
Промиус, которого никто не сдерживал, пулей слетел по лестнице, к капитанской каюте и тихо постучал в дверь каюты отца. Тут же раздался голос капитана. – Кто там еще?
– Это я, отец.
– Промиус? Ты что так поздно шатаешься, а ну входи. Мальчик вошел в каюту, и закрыл за собой дверь.
Хильдебальд повторил вопрос. – Ты почему еще не спишь? Мальчик жестами показал, чтобы папа закрыл дверь и молчал, и что говорить он будет очень тихо.
Промиус рассказал отцу всё. И про то, что знает Ольдих, и про разговор, который они подслушали, и про разговор с Триром на верхней палубе. Отец был вне себя от возмущения и гнева, но потом резко остыл, и улыбнулся. – Ты молодец Промиус. Ты поступил очень по-взрослому. Да и в Ольдихе, этом увальне, я тоже не сомневался. Но нам сейчас надо выполнить задание Гейзериха. Я всё-таки, в первую очередь солдат, который должен исполнять приказ. А позже мы разберёмся со всеми этими крысами. А ты продолжай делать вид, что ничего не знаешь. Также слушайся приказов помощника и других старших матросов. Всё нормально, сын, я знаю, что надо делать.
Промиуса уже отпустила тревога, и он смотрел на отца восторженными глазами и понимал, что с ним ему уже ничего не будет страшно. Вот сколько против него всего, а он ничего и никого не боится, и они обязательно, обязательно победят всех врагов, потому что и сильнее и умнее их … У Промиуса уже невыносимо слипались веки, и мальчик провалился в глубокий сон.
Промиусу снилось о том, как перед ним склоняют колена плененные римляне, а он, размахивая мечом, стоит рядом вместе с отцом. Только у римлян были какие-то другие лица и одежды, не такие, какие он видел у них в Карфагене, и почему-то они все сидели в воде. И тут же появился Трир, который засвистел в свой рожок, и он при этом так неприятно улыбался…
Сон Промиуса действительно прогнал рожок помощника капитана, возвещавшего о всеобщем построении на верхней палубе. Промиус протёр глаза и, хватая на бегу сандалии, устремился на верхнюю палубу. На палубе все уже были построены в две шеренги, и отец с помощником стояли перед ними. Промиус оказался последним, кто выбежал на верхнюю палубу.
Как только он появился, Трир повернулся к капитану и обратился. – Командир, тут вот команда поговорила между собой, и просит вашего разрешения стать в общий строй, ещё одному члену экипажа. Команда считает, что он достоин этого. Это его первый военный поход, и не дело, что он будет сидеть на судне как корабельная крыса, когда мы будем добывать себе славу, сражаясь с римлянами. Просим вас за юного матроса Промиуса.
– Я ведь верно говорю, парни, – сказал он, повернувшись к общему строю.
Строй мощным хором проорал. – Даешь матроса Промиуса. Давай его к нам в строй.
Хильдебальд напрягся, догадавшись, что это был ход какой-то замысловатой игры Трира, но сейчас никак нельзя было показывать, что ему что-либо известно, и поэтому лучшим решением было бы подыграть ему. – Хорошо, помощник. Примите юного матроса в общий строй.
Под общий радостный гул, Промиус встал в разомкнувшийся ради него строй, и он на секунду забыл, и про изменника Трира, и про все вчерашние разговоры. В эти секунды он был просто счастлив.
– Земля. Вижу землю, – закричал вестовой с вышки.
– Ну, что ж, вот и славно, – сказал Хильдебальд. – Думаю, через час-другой, при таком ветре мы будем на месте. Всё, что надо делать, вы и так знаете, помощник. Надеюсь, вы объяснили команде все задачи, которые стоят перед нами?
