доминанту интерьера, подчинившую себе боковые части зала без ущерба для конструкции нефов (в отличие от артукидских и данишмендидских памятников);
– в-четвертых, за счет равной высоты стен и единства кладки произошло объединение зала и двора в один архитектурный объем, расчлененный лишь двумя ярусами оконных проемов и входными порталами, что обеспечило доминанту купола на барабане, ощутимую, правда, только на удалении от здания.
Можно говорить о том, что, отталкиваясь от одних и тех же источников, архитекторы бейликов (в том числе Османского) на протяжении XIV в. решали одни и те же задачи и предложили сразу несколько вариантов зально-купольной мечети. Конструктивные решения, на которые отважились мастера бейликов, порой оказывались смелее, чем позволяли себе их османские коллеги (купол Ак-текке в Карамане, Ильяс-бей-джами в Балате, планировка и конструкция Улу-джами Манисы). То, что появившееся в середине XV в. огромное купольное здание султанской мечети, ассоциирующееся с образом «турецкой мечети» в целом, стало именно «османским», было предопределено исключительно политическими причинами.
Мечеть в раннеосманской архитектуре: основные типы
Периодизация и типология османской архитектуры
При обращении к истории османской культуры выявляется не только понятное для историков искусства несовпадение исторической и стилистической периодизации, но и, как ни странно, отсутствие некоего общепринятого варианта последней, во всяком случае, применительно к османской архитектуре. Впрочем, то же самое можно сказать и о периодизации истории самого Османского государства, которая может быть как словарно-обобщенной (с непременным выделением разной длительности «золотого века империи» и соответственно периодов «становления» и «упадка»), так и предельно дробной (по годам правления султанов).
Однако привычная двухчастная европейская периодизация, рассматривающая историю Османской империи только как «взлет и падение» (с кратким «великолепным веком»), уже давно подвергается критике, причем если и хронологические рамки, и содержание «взлета» споров не вызывают, то этап «падения» (decline), которому некоторые исследователи отводили более трех столетий (с конца XVI по начало XX в.), кажется и чрезмерно затянутым, и не соответствующим такой оценке. На протяжении большей части этого периода Османская империя оставалась и грозной военной державой, союза с которой искали европейские монархи, и владычицей обширнейших территорий. Вторая половина XVI в. ознаменовала изменение модели развития Империи: исчерпание возможностей экстенсивного развития (прежде всего газавата) и переход к администрированию – децентрализации власти, делегированию полномочий, реформированию правовой и финансовой систем, госаппарата, образования, распределению налоговых поступлений. И султан, и визири понимали и принимали необходимость подобных преобразований; центральная власть осознавала вызовы времени и пыталась на них реагировать имевшимися средствами (например, предоставляя некоторую автономию провинциям и одновременно ограничивая амбиции местных элит, распространяя практику откупа натурального налога, удовлетворяя требования янычар), что во многом подготовило реформаторскую политику султанов XIX в.1
Исходя из удобства объяснения политических процессов, Л. Дарлинг предложила иную периодизацию истории Османской империи, выделив этапы «экспансии» (1300–1550), «консолидации» (1550–1718) и «трансформации» государства (1718–1923)2. Такое деление длительного периода «упадка» действительно позволяет обозначить преемственность целого ряда изменений, однако очевидно, что если логичная для историков рубежная дата «1718 год» (Пожаревацкий мир с Австрией и Венецией, после которого Османы активно включаются в европейскую дипломатию) была бы удобна и для периодизации османской культуры, отмечая начало «эпохи тюльпанов», то проведение какой-либо хронологической границы в 1550-х годах грубо разделяет и «великолепный век» в целом, и деятельность Синана в частности (хотя такое деление было бы аналогично, например, привычному разделению Высокого и Позднего Возрождения).
Многие авторы обобщающих работ в той или иной мере опирались на предложенную еще в 1930-х гг. Дж. Арсевеном «стилевую периодизацию» османского искусства. Таких «стилей» Арсевен выделил семь: «стиль Бурсы» (1325–1501); «классический стиль» (1501–1616); «обновленный классический стиль» (1616–1703); «стиль [эпохи] тюльпанов» (1703–1730); барокко (1730–1808); ампир и псевдоренессанс (1808–1874); неоклассический стиль (1875–1923)3. В этой модели «пионер турецкого искусствознания» по примеру своих европейских учителей опирался именно на смену архитектурных стилей, распространяемую им на другие виды искусства и ремесла. Нетрудно заметить, что «стили» эти выделены искусственно, по аналогии с существовавшими европейскими концепциями, взятыми за образец гуманитариями молодой Турецкой Республики, а приводимые точные хронологические рубежи не соответствуют реальным художественным процессам. Так, выделение некоего «стиля Бурсы», охватывающего почти 200 лет, не отражает эволюцию искусства периода становления Османской империи и превращения ее в мировую державу, сопровождавшегося как освоением достижений интегрированных в нее региональных культур, так и выработкой собственной идеологии и соответствовавшего ей художественного языка.
Тем же путем пошел Ю. Миллер, разделив книгу «Искусство Турции» на крупные хронологические «блоки»: конец XIV – вторая половина XV в., конец XV – начало XVII в., первая половина XVII – начало XVIII в., XVIII – начало XIX в., – акцентировав (в соответствии с требованиями времени издания книги) социально-политические изменения, на самом деле мало или запоздало влиявшие на развитие искусства4.
Почти одновременно с работой Ю. Миллера была опубликована хрестоматийная монография турецкого исследователя Апталлы Курана «Мечеть в раннеосманской архитектуре», и по сей день остающаяся отправным пунктом для любых попыток типологического рассмотрения османского культового зодчества. Замысел исследования Курана был намного шире – во Введении к монографии автор огласил структуру задуманного им трехтомного исследования османской мечети, и сама эта структура обозначила вариант периодизации всего материала: изданный как самостоятельная монография I, «раннеосманский», том охватил XIV–XV вв., II том должен был быть посвящен «золотому веку» Османского государства (XVI–XVII столетия), III том охватывал бы памятники периода «упадка» (decline) Империи (с начала XVIII в. до Первой мировой войны)5. Тем самым Куран предопределил логичную трехчастную схему, основанную на выделении некоего классического периода османской архитектуры (очевидно совпадающего с расцветом государства), соответственно предшествующего (раннеосманского) этапа становления этой архитектуры и неизбежного после «золотого века» ее упадка (позднеосманского периода).
Эта же трехчастная схема используется и в обобщающей литературе последних лет, иногда в закамуфлированном виде: в частности, Д. Кубан в своей грандиозной «Османской архитектуре» разделил подробное рассмотрение материала на четыре части, объединенные в два больших раздела – «Османская архитектура до Синана» и «Османская архитектура после Синана»6, при этом часть III, формально входящая в «послесинановский» раздел, озаглавлена «Синан и классическая османская архитектура».
Безусловно, введение любой периодизации – не более чем условность, принимаемая для облегчения систематизации (а в случае обобщающего исследования – и рубрикации) материала в зависимости от избранных критериев; однако при разговоре о развитии (т. е. историческом процессе) конкретного архитектурного типа на протяжении нескольких столетий необходимо оговорить, какие временные рамки подразумеваются под неизбежно используемыми определениями «раннеосманский» и «позднеосманский», «этап формирования» и «этап эволюции».
Очевидными историческими рубежами рассмотрения любой фактологии, связанной с Османским государством, являются даты «1299» (прокламация независимости бейлика Османа) и «1922» (упразднение султаната). Также не вызывает сомнения выделение в качестве «высокой фазы» середины XVI столетия – в истории это «великолепный век» Сулеймана I, достижение Империей наивысшего политического могущества, в истории архитектуры – «эпоха Синана», разделившая османское
