на него смотрели эти буквы — Б. И. МАК-КУЛ… О Господи, а что если там есть секретное отделение?! Пораженный внезапной догадкой Хорнблоуэр снова открыл сундук, вытряхнул из него все вещи и тщательно исследовал стенки и дно. Но здесь его постигло разочарование — он почти сразу убедился, что толщина их слишком мала, чтобы содержать сколько-нибудь вместительный тайник. Крышка сундука была, напротив, весьма толстой и тяжелой. Но как ни старался Хорнблоуэр, ему не удалось обнаружить в ней ничего необычного. Он снова опустил крышку и начал дергать в разные стороны выпуклые буквы, но и это не привело ни к какому результату.
Он решил уже сложить вещи обратно и прекратить бесполезные попытки, но тут ему в голову пришла еще одна идея. В памяти вдруг всплыли строки: «Беда взмывает ввысь перед глазами».
«Беда взмывает ввысь»…
Хорнблоуэр лихорадочно дрожал от возбуждения, когда взялся за первую букву на крышке сундука и попытался сдвинуть ее вверх. Буква не поддавалась. Он собирался уже сдаться, но вдруг почувствовал, как она все же сдвинулась на волосок. Этот успех придал ему дополнительную энергию. Он вытер вспотевшие пальцы и потянул изо всех сил. «Б» подалась вверх примерно на полдюйма и на этом остановилась. Хорнблоуэр поспешно откинул крышку, но там все оставалось без изменений. Он вспомнил следующую строфу — «И крутится в зловещей тишине» — и попробовал покрутить букву «Б». К его удивлению она не сдвинулась с места. Хорнблоуэр задумался на минуту, мысленно повторяя строку из стихотворения: и крутится… и крутится… и крутится… Внезапно он вскочил на ноги и хлопнул себя ладонью по лбу. Как же он сразу не догадался?! Ну конечно же! «И» крутится, а вовсе не «Б»! Дрожащими пальцами Хорнблоуэр взялся за «И» и попробовал повернуть ее сначала слева направо, а потом наоборот. Вторая попытка принесла результат: «И» повернулась на полный оборот и остановилась.
Так, что дальше? Хорнблоуэр вспомнил следующую строфу — «Могила вдруг разверзлась под ногами» — и без колебаний нажал на букву «М». Она послушно ушла на полдюйма вниз. Поехали дальше. «Два крыла» — это конечно же двойная «К» в надписи на крышке. «Воспряли и упали вновь». Хорнблоуэр потянул за первую «К», а когда она подалась и вышла до упора, нажал на вторую. Что еще? «…над святыней». Нет, это слово приспособить не к чему. «Но завертелись ураганом духи зла». Завертелись… ураганом… Ясно! Он повернул букву «У». В отличие от «И» ее пришлось вращать слева направо. Последняя строфа уже не вызывала никаких сомнений. «Лев поднял голову». Хорнблоуэр потянул за последнюю букву, она с легкостью подалась, в ту же секунду что-то звонко щелкнуло внутри крышки, но больше ничего не произошло. Лейтенант осторожно приподнял ее. Но поднялась только верхняя ее часть, открыв хитроумно спрятанный в толще дерева тайник, набитый тщательно перевязанными пачками различных бумаг.
Первая же пачка изрядно потрясла воображение Хорнблоуэра, так как состояла из пятифунтовых банкнот. Вторая и третья оказались аналогичными первой. Здесь было достаточно денег, чтобы успешно финансировать новое восстание. Следующий сверток содержал в себе длинный список имен с короткой характеристикой и адресом каждого из их обладателей. Хорнблоуэру достаточно было прочитать всего несколько имен, чтобы убедиться — в этом списке предполагаемые вожаки будущего мятежа, а также сочувствующие и поддерживающие движение материально. Последняя пачка состояла из десятка различных прокламаций, которые надо было только отпечатать и распространить. Верхняя начиналась обращением: «Ирландцы!»
Хорнблоуэр уселся на свою койку и попытался обдумать сложившуюся ситуацию. Деньги в тайнике могли бы сделать его богатым человеком. Списки заговорщиков и другая информация, содержащаяся в бумагах Мак-Кула, попади она в руки правительства, привела бы к беспрецедентному валу репрессий по всей Ирландии. Хорнблоуэру вдруг привиделись виселицы на каждой городской площади, и ему стало нехорошо. Он снова встал, решительно сложил обратно в сундук все содержимое и захлопнул крышку.
Так и не определив своего дальнейшего поведения, он решил заняться более подробным изучением механизма, открывающего тайник. Оказалось, что все действия следует выполнять в строго определенной последовательности. Если эта последовательность нарушалась, механизм не срабатывал. «И», например, упорно не желало вращаться, если «Б» не было вытянуто на полдюйма вверх. «Б» же поднималось лишь после приложения значительного усилия. Случайный человек, не знакомый с секретом, никогда не смог бы вытащить первую букву просто так, от нечего делать. Восемь букв несли в себе столько комбинаций, что без ключа нечего было и пытаться открыть потайное отделение. Зазор же в крышке был настолько незаметен и хорошо замаскирован, что его трудно было бы отыскать даже с лупой.
Хорнблоуэр вдруг подумал о том, что если он сообщит о своем открытии начальству, бедняге Пейну придется несладко. Ведь это он обыскивал сундук и доложил, что все в порядке. Над ним же вся эскадра смеяться будет. От такого позора и отставка не спасет.
Хорнблоуэр задвинул сундук обратно под койку и занялся обдумыванием возможных последствий своего открытия. Мак-Кул сказал правду, когда подписался под письмом «любящий и верный супруг». Теперь Хорнблоуэр прекрасно понимал двойной смысл этих слов. Не только жене клялся он в любви и верности, но и своему делу. До самой последней минуты жизни он думал об успехе того движения, одним из лидеров которого был. А ведь ему почти удалось обвести Хорнблоуэра вокруг пальца. Не переменись тогда ветер в Торбее с западного на северный, этот сундук мог бы быть в Дублине, а по всей Ирландии сейчас лилась бы кровь, и пылало пламя нового мятежа.
Мысли Хорнблоуэра перескочили на другой аспект вопроса — личный. За раскрытие столь широкого заговора он наверняка удостоится официальной благодарности, его имя появится в прессе и приобретет широкую известность, что, несомненно, должно будет способствовать карьере бедного безвестного лейтенанта, не имеющего ни громкого имени, ни хороших связей, чтобы рассчитывать на капитанский чин.
А тем временем в Ирландии для палачей прибавится работы. Хорнблоуэр вспомнил, как умер Мак-Кул, и почувствовал приступ тошноты. Сейчас в Ирландии было тихо. Громкие победы английского флота при Сан-Висенти, в устье Нила и при Кемпердауне неизмеримо подняли авторитет государства и положили конец агитации диссидентов и сторонников раскола. Теперь Англия могла позволить себе проявить милосердие к падшим. Почему же тогда и он, Хорнблоуэр, не может позволить себе
