— Лекарства… там у меня, — слабо произнесла она.
Эрвин выбежал из комнаты. Аня поняла, что проиграла, так как вряд ли сможет покинуть человека, находящегося в таком состоянии и умоляющего ее остаться. Она вздохнула, подошла к хозяйке дома и взяла ее сморщенную руку в свою.
— Все будет хорошо, — произнесла она. — Эх… лучше бы я согласилась сфотографироваться, да и денег бы еще заработала…
— О чем ты говоришь, дочка? — слабо спросила Ариадна, приоткрывая один весьма хитрый глаз.
— Все, говорю, хорошо! Я остаюсь!
Глава 6
— Поистине людская наглость не имеет границ, — сказала Аня, задумчиво рассматривая себя в зеркало. Она осталась в той же комнате, куда ее поместили сразу. Ариадну отнесли в ее покои, а Анну навестил Марат, которому, по идее, ей на глаза не следовало показываться.
— Да ладно, не злись! — заявил он ей. — Подумаешь, маленький обман!
— Ничего себе маленький, — возмутилась Аня.
— Я тебя вез на службу переводчицей? А тут ты поработаешь невестой! Какая разница? Все в той же Австрии, я же не доставил тебя в Эфиопию?
— Спасибо! — буркнула Аня.
— Вот именно! Сыграешь роль невесты с месяцок… бабушка откинет копыта, и ты будешь свободна!
— Ты — жуткий тип, Марат! — возмутилась Анна, едва сдерживая смех.
— А Эрвин меня все равно любит, — самодовольно заявил тот.
— Он не знает, что ты говоришь о его бабушке.
— Я шучу!
— Знаешь, я ведь не актриса, чтобы играть! — возразила ему Анна.
— А тебе и играть не надо, — подмигнул ей Марат, — между вами, ребята, точно что-то происходит. Между вами даже стоять опасно, просто-таки чувствуешь электрические разряды, но ты не переживай! Эрвин никогда не был одинок, да и сейчас у него недостатка в женском внимании нет, бросаться на твои кости он не станет! Эрвин — очень порядочный человек, и за свою честь ты можешь быть спокойна, это я тебе гарантирую!
— За свою честь я сама постоять могу, — заверила его Анна.
— Ну, тогда пошли!
— Куда? — испугалась девушка.
— Завтракать! Вся семья в сборе, ждут только невесту, — засмеялся Марат.
— Ну ты и подлец! — кинула в него подушкой Анна.
— Только не падай в обморок при виде Инги, — предупредил ее Марат.
Просторная столовая в сельском стиле «шале» располагалась на первом этаже дома Ламаров. Еще спускаясь по лестнице, Аня отметила, что планировка этого в целом не очень большого дома сделана с большим умом. А хозяева его относятся к своему жилищу с любовью. Старинные расписные комоды создавали уют даже в коридорах. Там же висели семейные фотографии, стояли кресла со столиком, на котором валялась пачка журналов и газет. На полу лежали домотканые полосатые дорожки, и кругом благоухали букеты живых цветов в больших керамических вазах.
Марат сбежал по деревянной лестнице на первый этаж, а Аня невольно задержалась у фотографий в обычных деревянных рамках. Некоторые из них были очень старинные, черно-белые, с улыбающимися людьми. Было понятно, что люди эти богаты, сыты и довольны. Очень часто встречались фотографии людей в австрийских национальных костюмах, которые местное население хранит в каждом доме. Люди надевают их на праздники, собираются вместе и фотографируются. На снимках были запечатлены и убеленные сединами старцы, и дети. Наверное, неприлично вот так вот стоять и рассматривать совершенно незнакомые лица, но и оторваться Аня не могла.
— Интересно? — раздался за ее спиной голос.
Аня обернулась и в изумлении увидела госпожу Ламар в ярко-розовом платье с большими перламутровыми пуговицами. На ее ногах были колготки телесного цвета и черные лаковые туфли на высоких каблуках. В руках она держала черную лакированную сумочку с пряжкой, украшенной кристаллами Сваровски. Ее голова с великолепной укладкой была гордо поднята. Теперь Аня поняла, что утром под старомодным чепцом у этой дамы скрывались бигуди. Ариадна сейчас вообще мало напоминала ту обессиленную старушку, упавшую в обморок в комнате Анны. Эта женщина скорее походила на Маргарет Тэтчер в ее лучшие годы. Даже на лице был макияж, а в ушах и на пальцах золотые украшения. Похоже, что Ариадне понравилась реакция, которую она произвела на Аню.
— Здравствуйте, — зачем-то поздоровалась с ней Аня.
— Здравствуй, здравствуй! — улыбнулась Ариадна, блеснув белыми зубами, явно ненатуральными.
— Вы всегда так… наряжаетесь на завтрак? — спросила Аня, несколько смутившись из-за своего весьма затрапезного вида.
— Всегда! Знаешь, я люблю выглядеть на все сто! Я же женщина, хоть и старая, — прошептала Ариадна, оборачиваясь, словно их кто-то мог подслушать.
— Как вы себя чувствуете?
— Лучше! Значительно лучше!
— Просто не верится…
— Дорогая Анна, я знаю, что у меня рак и жить мне осталось не так уж много, но я хочу последние дни провести не в постели, а в полноценном по возможности состоянии.
Аня даже не знала, что сказать этой мужественной женщине, не забывавшей о внешнем виде даже в болезни.
— Что тебя здесь задержало? — спросила она.
— Даже не знаю… эти фотографии, улыбающиеся лица…
— Конечно! Они же не россияне, на их лицах не отразилось то, что пережили русские. Думаю, что в альбомах русских людей того периода времени много меньше таких вот безмятежных взглядов и счастливых лиц. — Ариадна взяла ее под руку. — Ты остановилась из-за того, что здесь все не по-русски. Для нас фотографии — что-то интимное, личное, что мы можем позволить себе рассматривать долгими зимними вечерами в минуты ностальгии. Австрийцы совсем другие, они выставляют свое счастье всем на обозрение, — сказала Ариадна и рассмеялась. — Только не подумай, что я их не люблю. Я всю жизнь провела вне родины, среди австрийцев множество прекрасных людей. За границей я встретила свою любовь, родила ребенка, затем появился внук… — Взгляд пожилой женщины задумчиво скользил по стене с фотографиями. — Прости, Анна… это момент дежавю, элемент ностальгии. Моя беда в том, что я так и не смогла забыть Россию…
— Разве ж это беда? — осторожно поинтересовалась Анна.
— Когда жизнь прошла вне Родины? — пожала плечами Ариадна.
— Почему вы не внесли ни одного элемента русской культуры в ваш быт? — спросила Аня, и ей это действительно было интересно.
— Это не мой дом, а мужа. Ему ведь тоже пришлось несладко, когда он женился на русской, я не могла ничего менять в его уже сложившейся жизни. А после его смерти… я оставила все как есть… как дань моему спасению, нашей любви.
— Значит, вы, прожив здесь столько лет, не можете назвать этот дом своим? — сказала Анна.
— А ты бы что-то изменила?
— Я бы — да! Причем еще при муже, — честно ответила Аня.
— Мне нравится твоя прямота, — улыбнулась хозяйка, — вот, смотри… это мой сын. — Она показала на фотографию с изображением субтильного юноши со светло-русыми волосами и грустными глазами.
— Отец Эрвина?
— Он, — подтвердила Ариадна, теребя нитку дорогого розового жемчуга на морщинистой шее. — Моя боль и главное разочарование в жизни. Что там Россия?! Для каждой женщины весь мир сосредотачивается в ее ребенке. Я виновата в его судьбе. Мой сын был бесхарактерен, слаб здоровьем и очень раним, и он чувствовал мой излом. Уйдя в мир наркотиков, он оттуда не вернулся…
— Ужас…
— Верно, в какой-то момент срабатывает инстинкт самосохранения, и ты понимаешь: или ты умираешь, или живешь, перенеся смерть сына. Видит бог, это была для меня колоссальная потеря… Знаешь, Анна, я ни на секунду не пожалела, что в свое время не родила еще одного ребенка. Мол, один непутевый погиб, остался бы другой, ради кого можно было бы жить. Нет, я никого не хотела. Мне было бы просто не пережить еще один удар, если бы что-то случилось с моим вторым ребенком.
— Пожалуй, я вас понимаю…
— У тебя нет детей? — спросила Ариадна.
— Нет.
— Хотела?
— До последнего времени нет… а недавно задумалась, что одинока и ребенок — это то чудо, которого я лишена…
— Успеешь родить, ты еще молода.
— Но я рожу двоих, — твердо заявила Аня, — я выдержу… если что.
Ариадна улыбнулась и с озорством посмотрела на Анюту.
— Наверное, думаешь, что же надо от меня этой сумасшедшей старухе? Хочет влить русскую струю в австрийский дом с помощью невесты своего внука?
Анна ухмыльнулась, поняв, что, несмотря на возраст, этой женщине не грозит старческий маразм.
— Эрвин — то, ради чего я жила на этом свете, — пояснила Ариадна абсолютно серьезно. — Только я не сразу это поняла. После смерти сына, не оправдавшего моих ожиданий, я очерствела. Я взяла его ребенка из приюта, но делала все, чтобы к нему не привязаться и не полюбить его. Я защищала себя и думала только о себе. Я не хотела больше никого терять. Что я только не делала с этим ребенком! Я словно проверяла его на прочность, сколько еще Эрвин может выдержать. И что поразительно, он выдержал! Ребенок, лишенный отца, матери, любви, детства, вырос полный любви к окружающим людям. Он у меня умничка. Эрвин ни разу не предъявил мне ни одной претензии, хотя очень даже мог. Представляешь, Аня, он понял меня, простил и любил все то время, когда я была куском льда! Вообще Эрвин — удивительный человек. Он и внешне и внутренне не похож на моего сына, больше взял от своей матери-итальянки, сгинувшей в наркотическом угаре вместе с моим мальчиком. А вообще, смешение кровей — австрийской, немецкой, русской, итальянской — сделало его незаурядным. А почему я хочу, чтобы он женился на русской женщине, так ответ прост. Внешность итальянца, выдержка австрийца, но характер у него чисто русский, вот так вот! Он будет счастлив только с русской женщиной. Я много сделала Эрвину плохого и хорошего, но это будет последним, что я сделаю, — заявила Ариадна таким тоном, что Анна ей поверила без оговорок. — Он жил вне семьи, это я привила Эрвину такую модель существования, и я попытаюсь это исправить, — добавила Ариадна.
