Аркадий так погрузился в воспоминания, что голос рядом застал его врасплох:
– Вам нравятся картины Кэтрин?
Перед ним стоял тот самый паренек, который просил у Кати автограф.
– Очень! – с гордостью ответил Аркадий.
– Тогда вас должно заинтересовать путешествие в виртуальный мир, созданный по этим картинам, – скороговоркой произнес собеседник.
И здесь нет спасения от рекламы! Аркадий раздраженно вздохнул.
– Я представляю компанию «Окунись в виртуал», – продолжал парень. – Мы воссоздаем мир живописи.
– Видите ли, – попробовал объяснить Аркадий, – меня не интересует виртуал. Эта художница – моя дочь, я и пришел к ней на выставку.
– Вы ее отец?! – удивился тот. – О, поздравляю, поздравляю! Кэтрин гениальна, просто гениальна!
«Ну вот, наконец-то отстанет», – успел подумать Аркадий. Но просчитался.
– Но позвольте! Тогда вам тем более необходимо попробовать! – воскликнул парень с новым энтузиазмом. – Представьте, как это здорово – окунуться в мир собственной дочери!
Аркадий вздохнул. Но парень не унимался:
– Только сегодня и только для Кэтрин мы предлагаем невероятную скидку на наши услуги: целых пятьдесят процентов! Пожалуйста, возьмите купон!
Аркадий подумал, что проще согласиться и потом избавиться от этой рекламки, чем продолжать отказываться.
– Ну, хорошо, хорошо, давайте сюда ваш купон! – протянул он руку.
Парень положил ему на ладонь карточку размером с визитку:
– Приходите, не пожалеете!
– Обязательно, обязательно! – скороговоркой произнес Аркадий и опустил карточку в карман пиджака.
Парень направился к следующему посетителю, а Аркадий, наблюдая за Катей, снова вернулся к собственным воспоминаниям.
Ему было просто необходимо тогда отстраниться и от Алкиной суеты, и от Катькиной проблемы с задержкой речи – иначе он не мог функционировать как ученый. Тем не менее, переехав в наспех снятую квартиру, от семьи он не отказался. Все же он сам привез Аллу в Америку, где ей не от кого было ждать помощи, да и Катька – его дочь. Казалось, никакой катастрофы с его уходом не произошло. Жизнь продолжалась. Через некоторое время Алкины усилия начали давать плоды. Катюшка потихоньку научилась произносить не только звуки, но и слова, а затем и простые предложения. Вскоре Алла заметила ее страсть ко всему разноцветному. Так девочка оказалась в мире живописи. А там, где говорят краски, можно обойтись и без красноречия. Катины рисунки, даже самые первые, изображали мир под другим углом зрения – красивее, ярче, а иногда и в совершенно неожиданных тонах. Она подмечала незаметные для других детали, а красками выражала не только окружающую действительность, но и настроение. Аркадий был далек от живописи, но чтобы это понять, достаточно было одного взгляда на Катину янтарную пчелу, переливающийся павлиний хвост или матовый уличный фонарь. В то время, когда другие дети обменивались бессмысленными фразами, Катя постигала красоту мира без слов. А вдруг его дочь – совсем даже не проблемный ребенок с задержкой развития, а просто гений? Эта мысль появилась именно тогда, с первыми Катиными картинками, и она грела Аркадию душу. Получалось, что он преуспел не только в физике, и не только в научной карьере. Дочь тоже получилась! Вот она, автографы раздает. Аркадий все еще стоял у входа. Катюша заметила его, кивнула, всколыхнув огромную копну рыжих волос, и продолжала разговаривать с очередным посетителем.
– Ой, а я ведь потянула тебя в противоположную сторону. И впрямь была уверена, что нам туда. Как это я могла ошибиться? – послышался за спиной голос его бывшей жены.
– Не беспокойся, главное, что, в конце концов, мы здесь, – ответил ее нынешний муж.
Вот суетливая – ничуть не изменилась за эти годы. Как только этот Эрик ее терпит столько лет… Вот такой муж Алке и нужен был с самого начала – чтобы соглашался с ней во всем, успокаивая каждый раз по разным поводам, а также и без них. Аркадий был за нее искренне рад. Эрик – нормальный средний американец с семейными ценностями, впитанными им еще в детстве. Похоже, что Алка с ним счастлива. А то, что у Аркадия с нею было, быльем поросло.
– Привет, – повернулся он к ним. – Вот стою и любуюсь Катей.
– Мои поздравления, у тебя гениальная дочь, – сказал Эрик.
– Ой, я так рада, так рада, – защебетала Алка, – мы, кстати, после закрытия выставки будем дома отмечать это замечательное событие. Приезжай.
Отказаться было неудобно. И он приехал. Собрались только свои: Катюша, Джастин – ее учитель по изобразительному искусству, давно ставший другом семьи, две ее школьные подруги – Джулия и Нэнси, Алка с Эриком и он сам. Стол ломился от блюд русской кухни. Особенно Алке удавалась «селедка под шубой». Где б он ни пробовал этот салат, он был или слишком пресным – где селедки кот наплакал, или слишком соленым. Но у Алки это блюдо всегда получалось идеальным. Он прекрасно помнил, как она сначала пробовала селедку на вкус, несколько секунд думала, закатив глаза к потолку, и только затем решала, сколько ее должно быть на дне блюда «под шубой». Все на глаз, но этот «глаз» ее никогда не подводил. Алла всегда была хлебосольной хозяйкой. Вот тут, пожалуй, Эрику повезло. А ему, Аркадию, это было ни к чему – ему нужна была наука, а не гости и развлечения. Он не мог променять свою карьеру на какую-то там селедку под шубой.
Разговаривали по-английски. В отличие от русского, этот язык понимали все присутствующие. Аркадий подумал, что с момента появления Эрика русский язык в этом доме должен был практически исчезнуть из Катюшиной жизни. Она действительно чаще всего отвечала по-английски, даже когда он обращался к ней на родном языке. Такова судьба детей в смешанных семьях. Иммиграционная статистика утверждает, что Катькины дети, скорее всего, и понимать-то по-русски вряд ли будут. Это реальность и ничего тут не поделаешь, а жаль.
Между тем, гости в сто первый раз поздравляли виновницу торжества, смеялись и поедали салаты.
– Среди моих учеников есть традиция, – вдруг неожиданно серьезно сказал Джастин, благополучно прикончив тарелку оливье. – После первого выставочного дня художник должен подробно рассказать о своих работах: как возникла идея, что вдохновило его на эти произведения. Кэтрин, ты готова к рассказу?
– Окей, – ответила Катя, – но ведь моих картин на выставке не так уж мало. Как бы не пришлось мне говорить до утра.
– Действительно, не припомню такого яркого случая в моей практике, – улыбнулся учитель. – Хорошо, расскажи только о нескольких работах. Пусть это будут те картины, на которые тебя вдохновили люди, собравшиеся за этим столом.
– С удовольствием, – согласилась она. – Кто первый? Эрик! – обратилась она к отчиму. – Это нетрудно. Ты совершенно точно «виновен» в моей серии бабочек.
– Неужели? А я и не знал, – расплылся от удовольствия тот.
– Ну, как же? Помнишь, когда мне было лет десять, мы с тобой ездили в оранжерею бабочек?
– Конечно, но ведь это было очень давно…
– Начиная с того самого дня, разноцветные причудливые узоры крыльев бабочек начали сниться мне по ночам. Сны продолжались и продолжались. И только несколько месяцев назад я однажды утром догадалась нарисовать то, что видела ночью. Так и родились фантазии о бабочках.
Дальше следовало повествование о том, как Джастин, рассказывая, как рисовать воду, неожиданно спровоцировал Катю на использование той же техники для изображения огня. Джулия, которая с пеленок занималась танцами, вдохновила ее на танцовщицу у водопада. Нэнси любила рассказывать сказки, без которых не было бы Катиной сказочной серии. А Алла когда-то остановила машину в маленьком городке, где они были проездом, просто потому что ей приглянулся необычный дом. Та незапланированная остановка принесла две картины: маленький красный домик и вид на разноцветные крыши.
– Я знаю, Кать, что все время был занят, – поспешил сказать Аркадий по-русски, – Я не обсуждал с тобой твоих творческих планов. Не переживай, если не найдется ничего, на что тебя могла вдохновить моя скромная фигура.
– А все же, – ответила Катя, как всегда, по-английски, – такая картина есть. Неужели ты не заметил, что машина, исчезающая в тумане, похожа на твой БМВ?
– О, пожалуй, – сказал он, вспоминая изображение, – но ведь там все в синих тонах, поэтому я не был уверен. Моя-то машина – черная.
– Цвет – это субъективно. Я так увидела. Ведь это картина, а не фотография. Именно в сине-серой гамме мне хотелось написать эту картину. Синяя машина, сливающаяся с густым туманом. Точно такое настроение у меня было в тот момент.
– Подожди, а о каком моменте ты говоришь? – спросил Аркадий.
Катюша немного наклонила голову вправо. Она всегда так делала, когда смущалась.
– Ну, помнишь, ты как-то подвез меня в магазинчик, который выставил мою первую работу на продажу? – спросила она. – На Третьей улице!
У Аркадия в памяти действительно всплыл тот второсортный магазинчик с дверью, которая только наполовину была видна на уровне улицы, а значит, вела в полуподвал.
