Рейтинговые книги
Читем онлайн Ангелы на кончике иглы - Юрий Дружников

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 121

Докладчиком на совещании была секретарь МГК по идеологии, пухлая и медлительная Шапошникова, которую Макарцев глубоко презирал. Читала она размеренно, не отрывая глаз от бумаги, все делали вид, что слушают. Макарцев, как и все цековцы, недолюбливал работников горкома, считал их туповатыми и готовыми в любом деле перестараться. Cквозь сонливую монотонность слов он уловил название своей газеты. «Трудовая правда», отметила докладчица, выступила с новым важным почином: «Не выбрасывать ценные промышленные материалы в утиль!» Только по Москве это сулит солидную экономию. Почин уже широко поддержан. «Дуреха, — подумал Макарцев. — У нас были почины и покрупнее, да ты газету невнимательно читала! Солидную экономию — а какую? Мы цифры давали, какая будет экономия!»

Тем не менее всегда приятно, если газету хвалят. А еще приятней, когда говорили не «Трудовая правда», а «газета Макарцева», хотя на последней странице печатались холодные слова: «Редакционная коллегия». Он считал, что газета его, говорят же: «самолеты Туполева». Макарцев любил свою газету, переживал ошибки и никогда не считал, что он ее делает. Сам он, когда докладывал о газете или отчитывался, говорил: не «Трудовая правда», а «наш коллектив».

В хорошем расположении духа он приехал в редакцию. Анечка разложила у него на столе чуть влажные полосы, аккуратно загнув нижние края вверх. Он начнет читать сверху и может испачкать манжеты черной краской. Он вытащил из кармана очки и, просмотрев полосы, встал, прихватив их за края, чтобы не пачкать рук. Номер вел ответственный секретарь Полищук, и Макарцев сам зашел к нему с полосами. Он обсудил ряд перестановок на первой полосе, выяснил, что будет на пустом месте третьей, спросил счет матча в Лужниках, для которого оставили пустую строку, велел придумать заголовок посвежее к статье «Америка: нищета и слезы».

Статью тут же назвали «Америка — море бесправия». Игорь Иванович поморщился, но махнул рукой и пошел по отделам. Дежурные работали, остальные собирались домой, хотя рабочий день еще не кончился. Макарцев считал, что журналистика — дело творческое. Кто не хочет или не умеет работать, не будет этого делать и при самом строгом порядке. Он требовал сознательной отдачи — то есть материалов, а не просиживания штанов в редакции «от» и «до». Кроме того, трудовая дисциплина была заботой завредакцией Кашина, а не главного редактора.

Еще через полчаса Макарцев внезапно оделся и пошел к лифту.

— Чего это вы сегодня так рано? — удивился Леша, выруливая через скверик на улицу.

— Считаешь, у меня и личной жизни быть не может?

Резко сбросив газ, Двоенинов оторвал глаза от дороги.

— Так куда вас везти?

— Домой, Леша, домой… — усмехнулся хозяин. — Личная жизнь у меня, брат, дома…

Редактор не был расположен говорить о ерунде, и Леша молчал. Макарцев думал, что наконец-то сегодня поговорит с сыном. Жена давно просила, но они с Борисом никак не могли встретиться. В те редкие дни, когда отец приезжал домой пораньше, тот заваливался за полночь.

Не оказалось его и теперь, Макарцев жевал ужин один.

Зина по примеру матери перестала есть вечерами, сохраняя фигуру. Она сидела и смотрела, как ест муж. В глубине души Макарцев был даже рад, что Бориса опять нет и разговор не состоится. Они были в ссоре, хотя отец старался этого не показывать.

Из Германии в 39-м Игорь Иванович привез пишущую машинку «Олимпия-Элита», изготовленную в малой партии специально для канцелярий Рейха. Макарцев никогда не писал на машинке, но она всегда стояла дома возле письменного стола. Он спрятал ее в начале войны, когда сменил имя. Игорь боялся, что фашистская машинка будет уликой. А после войны нашел ее и снова привез домой. Недавно хватился — допечатать строку в проекте какого-то документа — и не нашел. Где она? Оказалось, Борис сдал машинку в комиссионку.

— Зачем?

— А на кой она тебе?

— Твой отец — журналист!

— Она вся в масле была — как купил, не раскрывал!

— Попросил бы денег, я бы дал. Ведь это единственная дорогая для меня вещь.

— Ладно слюни распускать. Ничего у тебя дорогого нету!

Объяснить что-либо стало невозможно. Отец не мог подобрать убедительных слов, то начинал, как с ребенком, то раздражался, и сын каждый раз ускользал. Борис отрастил волосы до плеч, жидкие усы до подбородка, ходил в неизвестно кем и как сшитых брюках, а манеры его стали смесью мушкетерского с блатным. Домой он являлся в облаке винного перегара. У себя в комнате независимо от времени врубал стереофонический «Грюндиг» на полную мощность, а иногда подключал к нему электрогитару, бренчал и пел песни Галича, надрываясь под Высоцкого.

Игорь Иванович уже успокоился, что разговора не будет, перестроил ход мыслей. Он собирался сделать два-три нужных звонка и лечь. Просто лечь и смотреть в потолок.

Тут появился Боб. Не здороваясь, он распахнул дверь в гостиную, мельком глянул на отца, швырнул под вешалку в коридоре синюю сумку на длинном ремне с надписью «SABENA» и пошел к себе.

— Давненько не виделись, — пробормотал вслед ему отец.

Сын не ответил, не задержал шага, исчез. Ни от кого на свете, даже от руководства, Макарцеву не перепадало такого хамства. Но он сдержался, не крикнул, встал и приоткрыл дверь комнаты сына. Отца оглушил водопад звуков: Борис уже успел поставить пленку.

— Мы давно с тобой не говорили, сын, — сказал Игорь Иванович, пытаясь перекричать битлов, которых он сам, на свою шею, привез ему из Лондона.

— А о чем с тобой говорить?

— Ну мало ли… Как живешь, хотел бы знать…

— Живу нерегулярно, папа.

— Остроумно!

— Уж таким воспитал!.. Чего пристаешь? Делать нечего? Катись, откуда приехал, там руководи!

— Ты меня неправильно понял. Я не собираюсь тобой руководить. Но мы как-никак родственники…

— У тебя своя дверь, у меня своя. Закрой мою с той стороны!

— Нет уж, извини! Кто платит, тот заказывает музыку. Поэтому не забывайся! Если для тебя родственные отношения — атавизм, то как иждивенец не забывай о материальной зависимости.

— У!.. Затянул дурацкую песню…

— Да выключи этот чертов «Грюндиг»! Если я не прав, докажи.

— Я же сказал, Макарцев: до тебя все равно не дойдет. Ты — ортодокс.— Я?! Да ты щенок, не знающий сложностей жизни! Дорасти еще до благ, которые мы с матерью кладем тебе в рот тепленькими. Другим детям такое и не снится.

— Навязались со своими благами!

— Навязались?

— Видишь, я же сказал: не дойдет!

Подойдя к окну, Борис стал рассматривать темное небо. Игорь Иванович оглянулся: Зинаида облокотилась о косяк в другом конце коридора и внимательно прислушивалась к разговору, морщась от надрывного крика битлов.

— Давай все же установим дипломатические отношения, — выдавил отец. — Если тебе нечего сказать, так выслушай. Только сделай тише!

Сын посмотрел на него, пожал плечами, подошел к магнитофону и резким движением повернул ручку. Игорь Иванович вздрогнул: и без того громкий звук превратился в невыносимый рев с шипением и свистом, которого не могли выдержать барабанные перепонки.

— Ты, видно, не в настроении! — ему пришлось отступить в коридор. — Ладно, поговорим в другой раз…

Его слова утонули в грохоте. Зинаида исчезла, дабы муж не стыдился, что она видела его поражение. Он прошел в спальню, положил под язык таблетку валидола и лег, не раздеваясь, на только что открытую белоснежную постель.Грубости следовало ожидать, успокаивал он себя. Возрастное! Кажется, я таким был… А это поколение более сложное. В чем-то мы, конечно, виноваты! Слишком легко низвергали авторитеты. Несправедливость породила другую несправедливость. Правда, сами авторитеты во многом повинны, но будем самокритичны: и мы хороши! Человек — тоже айсберг, большая часть не видна. При коммунизме люди будут открыты друг перед другом до конца, и тогда они не смогут иметь недостатков. В конце концов ядро у парня здоровое, я уверен… В другой раз обязательно побеседуем.

Уговорив себя, он выплюнул валидол в пепельницу. Считать, что ссора с сыном стала причиной инфаркта, нелепо. Такие сцены возникали не раз и не два. И еще будут до тех пор, пока, как говорит Зинаида, Боренька не обзаведется семьей, и мы снова понадобимся — дать, достать, нянчить. Игорь Иванович не заметил, как заснул. Проснулся он около часу ночи, разделся и лег. Зинаида слышала, как он раздевался, но сделала вид, что спит.

6. СЕРАЯ ПАПКА

Во вторник утром подул ветер, возникло ощущение перемены погоды, и макарцевский айсберг закачало. В отделе пропаганды состоялась накачка, которой он ждал. Но не с таким поворотом. О ценном почине никто и не вспомнил. Выговаривали ему за снижение активной позиции газеты, поднятие второстепенных вопросов, заслоняющих основную линию идеологической борьбы, а между тем имеются просчеты, о которых говорилось на последнем Политбюро как о запахе чехословацких рецидивов. Главное, в «Трудовой правде» слабо отражается социалистическое соревнование. Ряд отраслей промышленности не выполняет плана пятилетки — это вина и печати тоже. Необходимо срочно и с конкретными предложениями пересмотреть планы газеты и снова представить в ЦК.

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 121
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Ангелы на кончике иглы - Юрий Дружников бесплатно.
Похожие на Ангелы на кончике иглы - Юрий Дружников книги

Оставить комментарий