Читая, обратите внимание на то, как меняется ваша интонация, громкость и скорость чтения.
Все стихотворение можно назвать уникальной книгой о вдохновении. О рождении творческого жара!
И еще одно чудо золотого сечения!
Переломная строка всего стихотворения, резкая смена настроения начинается здесь: «Как оживляется глухая сторона!» Но если прочитать отсюда и до конца стихотворения, то у этих 13 строк есть свое золотое сечение — 8 строк совместного общения (слова, разговоры, смех, песни, вальсы) и 5 интимного. (Восемь к пяти!!!) Между поэтом и девой.
1 Как оживляется глухая сторона! 2 Как жизнь, о боже мой, становится полна! 3 Сначала косвенно-внимательные взоры, 4 Потом слов несколько, потом и разговоры, 5 А там и дружный смех, и песни вечерком, 6 И вальсы резвые, и шепот за столом, 7 И взоры томные, и ветреные речи, 8 На узкой лестнице замедленные встречи; …………………………………………… 1 И дева в сумерки выходит на крыльцо: 2 Открыты шея, грудь, и вьюга ей в лицо! 3 Но бури севера не вредны русской розе. 4 Как жарко поцелуй пылает на морозе! 5 Как дева русская свежа в пыли снегов!
Особо чуткий читатель заметил, что в зоне золотого сечения между восьмью строчками и пятью ПРОХОДИТ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ! Именно здесь я и позволил себе отточия.
И вновь тот же вопрос. Вся эта тончайшая звукопись, математика и геометрия пушкинских стихов. Неужели само? С неба! ДА!!!!
И… нет…
Однажды друг Пушкина Петр Андреевич Вяземский отправил ему на рецензию собственные стихи для будущей книги. В том числе свое любимое «Нарвский водопад». И вот ответ…
Мой милый, поэзия твой родной язык, слышно по выговору, но кто ж виноват, что ты столь же редко говоришь на нем, как дамы 1807-го года на славяно-росском. И нет над тобою как бы некоего Шишкова или Сергея Глинки, или иной няни Василисы, чтоб на тебя прикрикнуть: извольте-де браниться в рифмах, извольте жаловаться в стихах. Благодарю очень за «Водопад». Давай мутить его сейчас же.
…с гневом
Сердитый влаги властелин —
Вла Вла звуки музыкальные, но можно ли, например, сказать о молнии властительница небесного огня? Водопад сам состоит из влаги, как молния сама огонь. Перемени как-нибудь, валяй его с каких-нибудь стремнин, вершин и тому подобное.
Стиль этого пушкинского письма невероятен. Остроумно, доброжелательно, глубоко. Воспринимаю даже этот небольшой фрагмент как одну из вершин русской прозы. До бесконечности люблю пушкинские письма!!!
Но, главное, письмо доказывает, что Пушкин очень глубоко думал над каждым словом, звуком, над способом выразить мысль и состояние.
(Алексей Семенович Шишков и Сергей Николаевич Глинка, которых поэт упоминает в послании, — русские писатели, сражавшиеся за то, чтобы русские дворяне говорили на РУССКОМ языке. Няня Василиса — героиня остроумнейшей комедии Ивана Андреевича Крылова «Урок дочкам». Василиса была приставлена к двум сестрам, Фекле и Лукерье, их отцом, чтобы строжайше следить за тем, чтобы они разговаривали на русском языке. Фразы няни Василисы «извольте печалиться по-русски, извольте гневаться по-русски, извольте радоваться по-русски» очень нравились Пушкину.)
Еще одно напоминание. Для того чтобы понять всю глубину пушкинского поэтического мышления, очень важно прочитать его «Заметки на полях „Опытов в стихах и прозе“ К. Н. Батюшкова». Я даю заметки в конце книги. Это редчайшая возможность проникнуть в творческую лабораторию Пушкина. Особенно интересно наблюдать за невероятными колебаниями отношения поэта к читаемым им стихам. Оценки от «дурно», «очень дурно», «слабо» до восторженного: «что за прелесть этот Батюшков». Читая книгу вместе с Пушкиным, мы получаем невыразимое интеллектуальное наслаждение!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И, читая пушкинские «Заметки на полях», мы имеем уникальную возможность пронаблюдать ход его мыслей, отметить невероятную поэтическую работу и в вечном споре о том, вся ли пушкинская поэзия только небесное наитие или еще и работа его невероятного разума, поставить точку. Думаю, здесь мы имеем дело с величайшей гармонией ДВОЙНОГО дара. Дара небесного поэта, поэта богов и… огромного чувства поэтического вкуса, наития и меры — точно рассчитанного земного логического знания. И это сочетание феноменальной логики и эмоции ставит Пушкина в один ряд с таким титаном мировой культуры, как И. С. Бах.
Бах и Пушкин — подлинные касталийцы, создавшие бессмертные партии игры в бисер. (Читайте культовую книгу ХХ века «Игра в бисер».)
И вновь чудеса! «Жены Севера» и «Медная Венера»
![]()
Аграфена Закревская
Еще одно чудо! Здесь я хочу подразнить моих дорогих читателей и вдохновить их для собственных исследований-погружений. Это высшее счастье!
«Беззаконная комета»
Никак не могу расстаться с Пушкиным. О, сколько вопросов бы я ему задал! Сколько удивительных вещей бы понял. Самому не успеть даже за долгую жизнь.
И вот еще одно удивительное и точное доказательство единства мысли и чувства.
Портрет С своей пылающей душой, С своими бурными страстями, О жены Севера, меж вами Она является порой. И мимо всех условий света Стремится до утраты сил, Как беззаконная комета В кругу расчисленном светил.
Это крохотное стихотворение достойно огромной главы, ибо скрывает в себе СТОЛЬКО звуковых и смысловых тайн, что его одного было бы достаточно для того, чтобы доказать невиданное единство всех векторов пушкинского поэтического сознания.
Аграфена Закревская, которой посвящено стихотворение, одна из самых ярких личностей в галерее пушкинских встреч. Я бы назвал ее «Пушкин в юбке», ибо Аграфена вела себя в своем XIX веке как самая раскрепощенная женщина века XX и даже XXI. Я не хочу здесь останавливаться на ее похождениях, скажу только, что все, кто встречал ее, немедленно влюблялись. Причем сильно и серьезно. Даже понимая и чувствуя, что у каждого есть только одна возможность — стать эпизодом в ее безумной жизни. Среди ее «жертв» и Баратынский, и Вяземский, и… Пушкин.
Вот что безумная любовь к ней навеяла Баратынскому:
Мы пьем в любви отраву сладкую; Но все отраву пьем мы в ней, И платим мы за радость краткую Ей безвесельем долгих дней. Огонь любви, огонь живительный! Все говорят: но что мы зрим? Опустошает, разрушительный, Он душу, объятую им! Кто заглушит воспоминания О днях блаженства и страдания, О чудных днях твоих, любовь? Тогда я ожил бы для радости, Для снов златых цветущей младости, Тебе открыл бы душу вновь.
Вот что вытворяла Аграфена Федоровна с сердцем поэта! Лучшее свидетельство трудно отыскать.
Разве что его же стих, доказывающий, что любовь к ней не имеет границ страсти и протяженности:
