словно боясь расслабить мышцы спины.
— Илья вел нормальную жизнь до того, как ему исполнилось двадцать шесть лет. Он женился, а потом… В общем, все изменилось.
— Что же произошло, когда ему стукнуло двадцать шесть? — Антон был не на шутку заинтригован.
— Его укусил клещ.
— Прошу прощения?
— Энцефалитный.
— Илью укусил энцефалитный клещ… и что?
— Вы знаете, что такое энцефалит?
— Э-э… ну…
— Воспаление мозга. Илья с женой и друзьями пошли в поход на байдарках в Ленобласти. Был конец мая, самый разгар нашествия клещей. Он даже ничего не почувствовал, потом место укуса начало чесаться, и клеща обнаружили, вытащили и благополучно забыли об этом. Требовалось срочно ехать в больницу, делать анализ и незамедлительно начинать лечение, но вместо этого ребята провели в походе еще несколько дней и вернулись, только когда у Ильи началась сильная лихорадка. Поначалу думали, что он простудился, но все оказалось гораздо серьезнее. Илья попал в больницу слишком поздно… Короче, все закончилось плохо: мой племянник впал в кому, частично потерял память, у него нарушилась координация, в мозге произошли дегенеративные изменения, и он превратился в совершенно другого человека.
— В чем это выражалось?
— Он стал как ребенок. Как будто он не взрослый мужчина, а в лучшем случае подросток. Жена от него ушла практически сразу, да и кто бы ее упрекнул? Если бы его, к примеру, разбил паралич или он лишился конечности — это одно, но когда дело касается мозга… ну, вы понимаете.
Антон с трудом мог представить себе подобное — слишком страшно. Романова права: можно потерять ногу, руку, способность самостоятельно передвигаться, и все это ужасно, никому не пожелаешь. А вот если ты исчезаешь как личность… нет, думать об этом не хотелось!
— Илья может сам себя обслуживать? — спросил он, чтобы продолжить разговор. — Он способен найти дорогу домой?
— О да, конечно — Илья не настолько беспомощен! Он просто не может жить самостоятельно, его легко обмануть, сбить с толку, поэтому Митя взял его под свое крыло, а не поселил в одной из своих квартир. Так они и жили вместе, два мужика.
— Но ведь Дмитрий был дважды женат, — напомнил Шеин.
— Верно, но второй брак не сложился — думаю, в основном благодаря присутствию Ильи.
— А где его мать?
— Она умерла, когда племяннику было лет двадцать.
— От чего?
— У нее было больное сердце, насколько я знаю. Митя долго не женился и решился на второй брак только лет через десять… Мне не известно, как они жили со второй женой, ведь брат практически выкинул меня из своей жизни!
— Вы почти не общались с братом, но вам известно о ситуации с племянником, — заметил опер.
— Ну в то время все было еще более или менее… Просто чтоб вы знали: в разрыве отношений нет моей вины — так решил брат. Он всегда был скрытным, прижимистым и малообщительным, а после несчастья с сыном стал прямо-таки нелюдимым. К ним в дом была вхожа только домработница.
— Как ее зовут?
— Понятия не имею, — пожала плечами Романова. — Про нее соседка рассказала, они общались. Может, она сумеет вам что-то еще поведать о делах Мити?
— Мы обязательно ее разыщем, — пообещал опер. — Анна Сергеевна, вы сказали, что не знаете, занимался ли ваш брат бизнесом, но ведь как-то он заработал на недвижимость, которую потом начал сдавать?
— Боюсь, об этом мне тоже ничего не известно. У брата было два высших образования — в сфере экономики и искусствоведения.
— Надо же, какие разные специальности!
— Митя всегда интересовался искусством, но отец считал, что этим на жизнь не заработаешь, поэтому брат поступил на экономический. Второе образование он получил уже в сознательном возрасте, когда сумел его оплатить… Я могу еще чем-то быть вам полезна?
— У меня остался всего один вопрос. Анна Сергеевна, кто наследует вашему брату?
— Илья, видимо, — ответила она.
— А он был признан недееспособным?
— Не знаю. Может, и нет, ведь Митя вряд ли рассчитывал умереть так рано!
— То есть вы не в курсе, составлял ли он завещание?
— Нет, — развела руками Романова. — Думаю, в любом случае нетрудно это выяснить!
* * *
— Вы уверены, что это Камиль Шарипов?
Лера стояла в морге и разглядывала тело, помещенное на каталку.
— Его опознала его девушка, — пожал плечами патологоанатом.
— Как же ее нашли? — удивилась Лера. — При нем обнаружили документы?
— Дознаватель сказал, что у него ничего не забрали и даже, похоже, не слишком-то старались спрятать тело.
— Почему оно в таком состоянии?
— Судя по всему, парня пытали.
— Вы серьезно?
— Сами посмотрите, — предложил патолог и откинул край простыни.
Зрелище было не из приятных. В морге вряд ли можно ожидать чего-то хорошего, но некоторые трупы выглядят более или менее умиротворенными, если их настигла быстрая и неожиданная смерть. Шарипову оставалось лишь посочувствовать: его гибель явно была мучительной, а страдания — долгими. Об этом говорили синюшность лица, губ и ногтей, а также недвусмысленные отметины на шее «экстрасенса».
— Видите, сколько странгуляционных борозд? — сказал патологоанатом, указывая пальцем в перчатке на следы на шее покойного. — Это говорит о том, что злодей периодически затягивал орудие убийства, лишая жертву доступа воздуха, но после снова ослаблял, возвращая способность дышать. Причиной смерти стала вот эта борозда, — врач указал на самую глубокую.
— Чем его задушили? — спросила Лера.
— Тут все банально — обычной веревкой, достаточно прочной и ворсистой. Судмедэксперты уже взяли на анализ волокна, но, думается мне, их исследование вряд ли что-то даст!
— А почему вы решили, что Шарипова пытали?
— Считаете, кто-то просто так развлекался? Если да, то мы говорим о человеке, совершенно больном на голову!
— Жертва называла себя экстрасенсом, — пояснила Лера. — Кому могло понадобиться пытать его — что у него хотели узнать?
Патолог лишь плечами пожал, давая понять, что Лера спрашивает не того человека.
— А это что? — поинтересовалась она, указывая на несколько точек у основания
