на новую порцию дождя.
— Вы узнали, что хотели? — поинтересовалась Лера, когда они остановились под козырьком здания архива.
— Вы читали дело? — вместо ответа спросил Вагнер.
— Конечно.
— Узнали хоть что-то?
Лера прикусила губу: она отлично поняла, что этим хотел сказать молодой ювелир.
— Гибель вашей мамы признана несчастным случаем, — сказала она. — Вряд ли мы могли ожидать…
— Конечно, не могли, — перебил он. — Все нормально.
— Что вы намерены делать?
— Есть шанс, что дело заново откроют?
— Это возможно, но только по вновь открывшимся обстоятельствам. Таковых, насколько я знаю, нет.
— А рассказ бывшего следователя?
— Мне очень жаль, но это к делу не пришьешь, — покачала головой Лера. — Смертельно больной человек решил, что может получить от вас финансовую помощь и шанс на выздоровление. Он рассказал вам историю о предполагаемом убийстве, не предоставив никаких доказательств! Вот если бы вдруг всплыл отчет судмедэксперта, о котором он упоминал, или мы узнали о каких-то еще фактах, которые раньше либо не были приняты во внимание, либо вовсе отсутствовали…[1] Так что вы намерены делать?
— Найму частного детектива.
— Серьезно?
— Ну если полиция и Следственный комитет ничего не могут сделать…
— Роман, я понимаю ваше желание выяснить обстоятельства смерти вашей матери, однако все указывает на несчастный случай!
— А вы бы не попытались?
— Я…
— Я много лет считал, что мама попала под поезд случайно, и смирился с этой мыслью. Тут вдруг появляется этот бывший следак и утверждает, что все не так, как кажется, — что я должен, по-вашему, думать? Я не могу сидеть и ничего не делать: информацию, которую я получил, необходимо использовать!
— Прошло пятнадцать лет, Роман: что вы надеетесь выяснить?!
— Не знаю, но сделаю все, что возможно. Поставьте себя на мое место: вы бы не стали пытаться докопаться до истины, если бы оказались в подобных обстоятельствах? Забыли бы обо всем и продолжили жить как раньше?
Лера задумалась на пару секунд.
— Нет, — ответила она неохотно. — Я бы поступила так же, как и вы, но, Роман, расследование ведь может ни к чему не привести, вы это осознаете?
— Зато я буду знать, что сделал все возможное, — упрямо возразил он.
— А что, если ваш частник придет к выводу, что действительно имело место убийство, — каковы будут ваши действия? Станете мстить?
— Мстить?
— А иначе зачем все это?
— Вы ошибаетесь, моя цель вовсе не месть!
— Что же тогда?
— Справедливость.
— Поясните.
— Если удастся обнаружить новые факты в этом старом деле, я попробую добиться, чтобы его возобновили. Надеюсь на вашу помощь в этом вопросе.
— Хорошо, — вздохнула Лера, поняв, что Вагнер не свернет с избранного пути. — Давайте договоримся так: вы нанимаете профессионала, но сами в это все не лезете, идет?
— Идет.
— Если сыщик что-то накопает, вы придете ко мне и выложите все новые зацепки. И если я сочту их заслуживающими внимания, то сделаю так, чтобы дело вашей матери вернулось на дорасследование. А теперь побежали: сейчас ливанет!
И молодые люди поспешили к машине Леры, припаркованной в пятидесяти метрах.
* * *
Алла закончила излагать информацию по делу Гагина и окинула коллег взглядом, пытаясь понять, какое впечатление у них создалось.
— Алла Гурьевна, почему вы так уверены, что это убийство? — подал голос Белкин.
— Тебе же только что объяснили, молодой! — возмутился Антон Шеин, старший опергруппы.
— Да я слышал, но разве только на основании отсутствия или наличия лекарств можно делать такой вывод?
— Хорошо, Александр, — кивнула Алла, — как вы объясните ситуацию с препаратом от астмы?
— Я? Ну… к примеру, флакон мог оказаться бракованным — тот, который он купил накануне.
— То есть пустым?
— Глупости! — фыркнул Дамир. — Это бы означало, что он такой не один, и мы уже знали бы о куче пострадавших! Кроме того, было два флакона, а не один.
— Предположение Александра не лишено рационального зерна, — согласилась Алла. — На всякий случай нужно проверить, не было ли жалоб на подобные случаи, — вот вы, Александр, этим и займетесь. Однако дело не в том, что купленные за день до смерти Гагина аэрозоли были пусты: помните, я упоминала домработницу, которая утверждает, что потерпевший трепетно относился к собственному здоровью и не удовольствовался бы одним-единственным флаконом, предпочитая иметь запас?
— Как-то это… бесчеловечно, что ли, — пробормотал Антон. — В смысле, если это реально убийство!
— И поэтому одна из версий, по моему мнению, месть: кто-то из окружения Гагина хотел, чтобы он умирал именно так, мучительно и долго.
— Принято! — сказал Шеин. — А как насчет ограбления?
— Это — вторая версия. Проблема в том, что в квартире порядок и, на первый взгляд, ничего не пропало, но нужно поболтать с родственниками: вдруг они знают больше о том, что в квартире Гагина представляло ценность?
— Он жил один? — поинтересовался Дамир.
— Со взрослым сыном.
— Интересная парочка!
— И не говорите. Так что сын — наш первый свидетель и подозреваемый в одном лице!
— Гагин не был женат?
— Дважды. Еще у него имеется сестра.
— Алла Гурьевна, а кто он все-таки такой, Гагин этот? — спросил Белкин.
— Похоже, это нам тоже предстоит выяснить, — ответила она. — Судя по тому, что расследование нам поручил Дед, жертва — не простой человек!
Дедом за глаза называли генерал-майора юстиции Кириенко — и из-за возраста, и из-за опыта, который он приобрел за долгое время службы. Он отлично знал о своем прозвище, но делал вид, что не в курсе.
— Но вы сказали, что Гагин нигде не работал? — не успокаивался молодой опер.
— Он стриг купоны, сдавая недвижимость.
— Вряд ли в этой сфере он мог нажить врагов, — с сомнением покачал головой Антон.
— Ну почему же, — возразил Дамир, — а вдруг возник конфликт с квартирантами?
— Вряд ли квартиранты в курсе состояния здоровья Гагина! — парировал Белкин.
— Не
