только я и Дзай, мы сумеем прийти к взаимопониманию.
– Господин, – настороженно проворчал за дверью охранник. – Мне дали строгий приказ никого не пускать к… пленнице.
– Да, это мой приказ, – раздался голос, от которого у меня заныло сердце. – А теперь я даю другой. Я хочу с ней увидеться.
Я огляделась в надежде, что вдруг появится путь к побегу, но ничего подобного.
В замке заскрежетал ключ, дверь склада со скрипом отворилась, и в щель вошел лорд Оямада с подносом. Дверь сразу же закрылась.
– Я тут принес вам чай, – сказал он, и в его руке качнулся фонарь. – Решил, что вы еще не спите.
Похоже, он рассчитывал обнаружить здесь стол. Но, за неимением такового, с преувеличенным стоном из-за больных суставов опустил поднос на пол.
– Зачем вы пришли? – спросила я, оставшись у стены, когда он пригласил меня к чаю.
– Поговорить. Выпить чая, – ответил он, морщась, когда усаживался на колени. – В конце концов, это последняя возможность, и, что бы я ни думал о вашей семье и намерениях, вы обладаете ценными знаниями.
– И вы не казните меня, если я поделюсь информацией?
Лорд Оямада рассмеялся, звякнула керамика, когда он передвинул чайник.
– О нет, вас казнят в любом случае, но если вы верны империи, то поделитесь информацией ради нее.
– Только если я могу быть уверена, что вы не воспользуетесь этими сведениями ради собственного блага. Вероятно, вам интересно знать, какие лорды поставляют в армию больше всего солдат. Вам интересно знать, кто дрался за Катаси Отако во время восстания, а значит, какие семьи следует поддержать, а какие оставить на погибель, но увы, все эти записи остались в Мейляне, и вам до них не добраться, а может, левантийцы их и вовсе уничтожили.
Его губы изогнулись в безрадостной улыбке, и он разлил чай.
– Вы считаете себя очень умной, правда? Я беспокоюсь не о левантийцах. Они ничего не смыслят в обороне города.
– Тогда что вы хотите узнать?
– Ваши планы. Я понимаю желание отодвинуть Дзая и украсть его трон, когда в вашем распоряжении была армия, но теперь-то что вы из себя представляете? Всего лишь одинокая девушка без солдат, без семьи, без денег, но вместо того, чтобы сбежать в безопасное место, вы вернулись. Зачем?
– Потому что Кисия – это все, что я знаю. Все, что меня волнует.
– И что с того?
Он подвинул чашку по подносу и бросил на меня пронзительный взгляд из-под густых бровей.
Каков был мой план? Я ехала в Мейлян, чтобы найти министра Мансина, в уверенности, что он меня не покинул и уж у него-то есть план. Я цеплялась за эту мысль с одержимостью человека, у которого больше ничего нет.
Я подняла подбородок, так и не сев на пол рядом с лордом Оямадой.
– Мои планы – это мое дело.
– Так, значит, у вас был план? Это меня и удивляет. Вы так похожи на свою мать, а если императрица Хана чем-то и славится, помимо своих любовных связей, так это способностью метаться среди придворных как огненная стрела, не останавливаясь и не разбирая направления. Именно так она сожгла не меньше союзников, чем врагов. Вы уверены, что не хотите выпить со мной чая? Он очень неплох. К тому же это будет ваша последняя чашка. – Он отпил из своей, и его верхняя губа вытянулась над краем чашки, напоминая черепаший клюв. – Боюсь, Дзай не придет, – продолжил он, когда я так и не пошевелилась. – А вы надеялись, что это он? Да, думаю, именно так. Милый, впечатлительный мальчик. Дай вам шанс, и вы бы обвели его вокруг пальца разговорами. Жаль, он недостаточно взрослый, чтобы им можно было управлять с помощью передка, верно?
Он кивнул на чай, а потом еще раз поднес свою чашку к губам.
Визит прошел не так, как я ожидала. Без внука-марионетки, на которого следовало произвести впечатление, гордый, усмехающийся лорд Оямада выглядел совсем другим. Как и светлейший Батита. И я невольно подумала о том, как близоруко император Кин выбрал подобных людей в наставники своему сыну. Несомненно, он не собирался умирать.
Запах чая щекотал ноздри и увлажнял язык, и, неохотно ответив на любезность, я опустилась на колени рядом с лордом Оямадой, в круг света от фонаря, который он принес с собой. От чая медленно поднимались клубы пара, и на мгновение я перенеслась в детство, в покои матушки, когда мне велели сидеть смирно и молча, пока она одевается. Я наблюдала, как плывет пар от ее чая, меня завораживал блеск солнечного света на золотых шелковых нитях и мелодичное потрескивание циновок, пока по ним с шепотом ходили туда-сюда горничные.
Я обхватила чашку обеими руками и подняла ее, отгоняя мысль, что она и впрямь может быть последней в жизни. Утром мне предстояло умереть, и только человек, сидящий сейчас напротив, мог это изменить. Человек, который отдал бы все свое состояние, лишь бы увидеть меня мертвой.
Когда я хорошо разглядела плавающий на дне осадок, то чуть не проглотила язык, а пар обдал лицо. Там были не только чаинки, но и маленькие прозрачные кристаллы. Соль гелио. Однажды кто-то подсыпал ее в матушкин чай, быть может, тот же самый человек, но теперь, когда он не сводил с меня глаз, у меня не было времени даже удивиться, я не могла подать вида, что заметила.
– Можно вас кое о чем спросить, лорд Оямада? – сказала я, убрав чашку от лица, словно мне внезапно пришла в голову какая-то мысль. Горячая жидкость выплеснулась на руку, и мне не пришлось притворяться, когда я охнула. Я поставила чашку и без изящества вытерла чай подолом платья. Не торопясь, достаточно медленно, чтобы успокоить учащенное сердцебиение, и только потом подняла голову. Лорд Оямада замер, поднеся чашку к губам.
– Вы хотели о чем-то спросить, – сказал он в ответ на мой вопросительный взгляд. – О чем-то настолько важном, что вы даже пролили чай. – Он поставил чашку. – Давайте я налью вам еще, пока вы вспоминаете вопрос.
– Да-да, пожалуйста. Я хотела спросить, каким образом вы намерены держать Дзая под контролем после его совершеннолетия. Будете ли вы играть роль преданного советника и надеяться на лучшее? Или, быть может, у вас на уме есть какой-нибудь более ловкий способ?
Кустистые брови лорда Оямады поднялись еще выше.
– Под контролем? – переспросил он, даже не посмотрев на меня, пока наполнял мою чашку. – Странная мысль. Вы говорите так, будто я не люблю внука и мечтаю занять его место. Трудно представить себе что-либо более далекое от истины, ваше высочество. – И ни следа от надменной выволочки, которой он подверг меня в шатре. Теперь лорд Оямада говорил тихо и был настороже. – Я не люблю вас, и не только из-за происхождения, но из-за того, какую опасность вы представляете для юного императора-идеалиста. Просто счастье, что вы не обладаете ни красотой, ни кротостью, иначе невозможно было бы уговорить Дзая согласиться на вашу казнь. А вы, в сущности, упростили дело, любезно указав, что не хотите становиться его невестой. – Он засмеялся. – Есть ли в мире что-либо настолько же уязвимое, как мальчишеская гордость?
Лорд Оямада с улыбкой протянул наполненную чашку.
– Ваш чай, ваше высочество.
Мои губы еще не коснулись яда, я это знала, и все же комната начала вращаться перед моими глазами и съеживаться. Вот оно что. Если я не выпью чай, он придумает другой план. Возможно, спрятанное за поясом оружие. Он не просто желает мне смерти, он хочет, чтобы я умерла в безвестности, не перед глазами толпы, без последней возможности обратиться к Дзаю, ведь есть шанс, пусть и крохотный, что я найду правильные слова и достучусь до него. Я боялась, что мне осталось жить только до утра, а теперь, вероятно, не протяну и до конца ночи.
И никакого выхода.
Под пронизывающим взглядом лорда Оямады я взяла чашку. Он наблюдал. И ждал. Я не смотрела на него, но живо представила, как он обводит языком нижнюю губу, пересохшую в предвкушении. Наконец-то его час настал. Выпить чай было бы
