Это был еще один мир, такой же непривычный для них, как и Уолт-Уитмен, но непривычный по-другому. Здесь царила нервно-возбужденная атмосфера, все окружающее говорило об изобилии, богатстве, жажде удовольствий. В разговоре все были несдержанными, часто перебивали друг друга. Дэмон поинтересовался мнением собеседников о проекте пакта Бриана, а также о военно-морской конференции трех держав в Женеве, но, как ему показал ось, подобными вещами здесь никто не интересовался. Все были целиком поглощены состоянием рынка. Этот вопрос больше всего интересовал людей в Америке. Они небрежно говорили о предоставляемых брокерами ссудах, рыночных пулах, прибылях автомобильных промышленников, о восьмипроцентном доходе при сделках с десятипроцентной маржей. Дэмон почти ничего не понимал в этом. Они говорили о каких-то Брюсе Бартоне и Рэскобе; они долго и громко смеялись в связи с упоминанием о какой-то низкорослой пожилой уборщице из Тинека в штате Нью-Джерси, которая инвестировала всего по пятнадцать долларов в неделю, а получила кругленький миллиончик.
— Вам надо было бы обосноваться здесь, Сэм, — сказал ему Эдгар Даунинг, низенький пухлый человечек с рыжевато-золотистыми волосами; когда он говорил, его руки непрестанно совершали быстрые рубящие движения. — Вы упускаете очень многое.
— Не говоря уже о легких деньгах, — добавил мужчина по имени Хедли.
— Почему бы вам не взять отпуск месяцев на шесть да не посмотреть, что из этого выйдет?
— Боюсь, что это невозможно, мистер Даунинг.
— А в чем дело? Неужели они могут не отпустить вас?
— Это будет означать выход в отставку, — пояснила Томми. — А это что, катастрофа? — наивно поинтересовался Хедли, и все засмеялись.
Обед был роскошным: сервирован старинным серебром, с красным бургундским вином в изящных рюмках на высоких ножках, при мягком приятном свете свечей.
За обедом Даунинг громко восхищался полетом Линдберга.
— Какие же у него нервы! Какое бесстрашие и отвага… Такие люди позволяют нашей стране играть ведущую роль в мире. — Он возбужденно моргал глазами и был похож на человека, который рванулся вперед по велению импульса, а затем остановился и начал размышлять. — А почему, Сэм, вы не в авиации? Ей принадлежит все будущее.
— В этом вы, пожалуй, правы. Я, разумеется, предполагаю научиться летать, если представится такая возможность.
— А вы в каком роде войск, Дэмон? — поинтересовался мужчина по фамилии Никерсон. Во время войны он служил в полевой артиллерии и теперь у них нашлась общая тема: они поговорили несколько минут о сырых скучных деревушках в Аргоннах.
— Сэм имеет высшую награду, — сообщила гостям Мэрилин. — Орден Почета и несколько других.
— Правда?! — воскликнул Хедли. — За что вы получили орден Почета? Изобрели новую систему перепечатки в семи и даже восьми экземплярах?
Дэмон посмотрел на его лоснящееся круглое лицо, широкую насмешливую улыбку. — О нет, ничего похожего на этакое интеллектуальное, — тихо ответил он.
Улыбка с лица Хедли исчезла, очевидно, он понял, что зашел слишком далеко.
— Нет, правда? За что вы получили его?
— За бой у реки Марна.
— О, Сэм, похвались же ты хоть немного, — сказала Томми. Ее лицо разрумянилось от вина и от того, что в отпуске ей весело; на ней было платье небесной голубизны, которое она купила в Колумбусе перед тем, как выехать из Бенинга. Рядом с другими женщинами она выглядела стройной, молодой и жизнерадостной. — До чего же ты сдержанный! Он спас несколько своих солдат, захваченных немцами, — продолжала она, обращаясь к другим, — и один захватил ферму, в которой было два немецких пулемета; а потом отразил контратаку целой немецкой пехотной роты и удерживал ферму до тех пор, пока к ней не возвратился их полк.
Женщины воскликнули от изумления, а Хедли заметил:
— А вот про Йорка писали, что он захватил целый батальон немцев, так ведь?
— Часть, в которой служил Сэм, вела бой с первоклассным прусским полком, — гордо заявила Томми, сверкнув глазами, — а сержант Йорк совершил свой подвиг в бою против резервных
войск.
Наступило короткое молчание. Дэмон улыбнулся и сказал:
— Во всяком случае, это было давно и далеко отсюда.
— Да будет так! — согласился Никерсон. Все рассмеялись, и разговор снова пошел о другом.
Дэмон заметил, как Томми бросила на него укоризненный взгляд, но он был вполне согласен с Никерсоном. В самом деле, какое это имело для них значение? Этот Хедли просто глупый неотесанный парень, вот и все.
— Джордж — муж моей сестры, отец Томми — сказал нам, что Сэм способнейший офицер из всех служивших в его подчинении, — заметила Мэрилин.
— А что другое он мог сказать? — весело возразила Томми, мгновенно согнав с лица выражение укора. — Не мог же он согласиться с тем, что его дочь допустила ошибку, выйдя замуж за Сэма, правда ведь?
— В самом деле? — спросил Эдгар, посмотрев на Дэмона с неожиданным интересом. — Но вы же лейтенант, так?
— Первый лейтенант, — ответила Томми, — и с очень большой выслугой.
— По-моему, это неправильно. Казалось бы, где-где, а уж в армии-то должны бы отделываться от бездарностей и воздавать должное инициативным и способным, как это делается в сфере бизнеса. Возьмите, например, Хэнка Фэруэлла: четырнадцать лет назад он был в «Макомбере» всего-навсего клерком, а сейчас он вице-президент фирмы и его доход составляет более двенадцати тысяч долларов в год. Я не понимаю, как можно мириться с таким явным пренебрежением к талантам и способностям…
Вскоре женщины поднялись из-за стола и перешли в гостиную. Эдгар достал бутылку коньяку и коробку сигар, и разговор снова пошел о бизнесе, но на этот раз об их собственных предприятиях. На фабрике Даунинга производились разнообразные контейнеры: для пищевых продуктов, для игрушек, кухонной посуды, инструмента и других предметов; собеседники оживленно обсуждали качество и достоинства недавно установленной на фабрике новой машины.
— Я хотел бы, Сэм, чтобы вы зашли на фабрику и посмотрели ее — предложил Даунинг. — Машина выполняет все работы: обрабатывает лицевую сторону, нарезает, сгибает и склеивает. И все это в одном непрерывном цикле. Превосходная штука.
— Я с удовольствием посмотрю, мистер Даунинг. Даунинг помахал своей коротенькой толстой рукой.
— Зовите меня просто Эд, Сэм. Давайте не будем придерживаться этих армейских формальностей. — Он улыбнулся. — Здесь ведь нет никаких чинов.
— Я продолжаю утверждать, что вся проблема заключается в погрузке и разгрузке, — заявил Никерсон.
— Мне не хотелось бы сердить Карла по пустякам, Билл, — ответил Хедли.
— Это вовсе не пустяки.
— К тому же, что мы узнаем, если даже и побеспокоим его? Боже, там все запутано до невероятности. В субботу там бродил мой сынишка, и вы знаете, он просто-напросто заблудился в этих лабиринтах; мне пришлось вызвать пожарных, чтобы найти его.
Они продолжали обмениваться подобными мыслями, а Дэмон прислушивался к их словам. В результате десятилетнего изучения наставлений по боевой подготовке, классных занятий и бесцеремонного попечительства таких людей, как Маршалл, Стилуэлл и Брэдли, Дэмон научился добираться до самого существа дела, учитывая множество деталей, на первый взгляд, не имеющих к нему прямого отношения. Испытывая удовольствие от сытного обеда и выпитого вина, ощущая приятную усталость после длительной поездки на машине, Дэмон наблюдал через высокие окна за ночным небом и развлекался тем, что пробовал проанализировать обсуждаемую его собеседниками проблему.
Частично, считал он, беда заключалась в том, что они следили за работой фабрики лишь одним глазом. Второй был обращен на фондовую биржу, где в атмосфере риска, возбуждения и суеты делались большие деньги, в атмосфере, о которой он, Дэмон, мог лишь догадываться. Они то и дело ездили на восток, разговаривали по телефону со своими нью-йоркскими брокерами, все их внимание сосредоточилось на Уолл-стрите, а Эри занимал в их головах второстепенное, если не третьестепенное место. Разговор был каким-то отрывочным, нецелеустремленным, противоречивым. Никерсон непрестанно твердил о потере заказчиков, Даунинг — о расходах, связанных с транспортировкой грузов, попавших не по своему назначению; Хедли и Форст защищали работу портовых складов и ссылались на заторы и пробки на железной дороге и неразбериху в управлении фабрики. Сэм интуитивно догадывался, что недостатки объяснялись главным образом несовершенством организации и несоблюдением временного графика; однако, несомненно, были и еще какие-то причины, что-то такое, о чем трудно было догадаться…
— Вам все это должно быть чертовски скучно, Сэм, — неожиданно сказал Даунинг. — Сидеть и слушать нашу болтовню.
