Они летели над площадью, и колоннады Микеланджело протягивали им вслед руки.
Кэроу собиралась тронуть плечо Акивы, а вместо этого задела крыло. Вспыхнул целый рой искр, Акива от неожиданности дернулся, она потеряла равновесие, он ее подхватил. Вот и все.
Полюса магнитов притягиваются.
Руки Кэроу нащупали голову возлюбленного. Она неловко осыпала благодарными поцелуями его невидимое лицо. Вот бровь, скула, переносица, так близко. Тепло кожи, жар крыльев.
Она прижала руку к его сердцу, спеша убедиться, что это не иллюзия, что он и вправду цел и невредим. Ладонь скользнула по его шее, подбородку, нашла губы.
Он не стал ждать.
Взмах крыльев – и его бросило ей навстречу и прижало даже сильнее, чем в душевой кабинке; только теперь им не мешала ни теснота, ни земное притяжение – ничего…
Ноги переплелись. Она зарылась ладонями в его волосы. Воздушный поток подхватил их и закружил.
Наконец.
Губы Акивы – жадные, нетерпеливые, нежные. Поцелуй – долгий, страстный, бесконечный. А потом еще один. И еще.
Глаза в глаза. Поцелуи – глубже, слаще, жарче. Голову кружило. Не было ни верха, ни низа; только губы, бедра, руки – она наконец ощутила их прикосновение. Только бы не рухнуть вниз. Неважно.
Невидимый поцелуй в небе, над площадью Св. Петра. Фантастика. Реальность.
А потом губы сложились в улыбку. Смех. Жадный вдох – воздух закончился столетия назад, только они этого не замечали. Они вплавлялись друг в друга не только губами – лбы, кончик носа, ближе, теснее…
Где-то внизу человеческий патруль задрал головы, дивясь, отчего в небе так много искр. Акива и Кэроу парили в воздухе, медленно вращаясь, поддерживаемые магией и слабыми взмахами крыльев. Прерванное когда-то «вместе» продолжало отсчет.
Голова кружилась. Кэроу снова приложила ладонь к сердцу Акивы.
– Там, во дворце. Как все вышло?
– Не знаю. Никогда не знал.
– Нож прошил тебя насквозь. Ты почувствовал?
Жаль, что ей не видно лица, но можно приложить ладонь и прижаться лбом ко лбу.
Он кивнул:
– И чувствовал, и нет. Не знаю, как объяснить. Я был там и не там одновременно. И нож… тоже… Он пробил мне грудь – и пролетел мимо.
Кэроу помолчала, обдумывая.
– Тогда, значит, Иаил сказал правду? Что ты… невидим для смерти? И мне можно не тревожиться?
– Вряд ли правду. – Акива кончиками пальцев коснулся ее лица. – Но, если что, ты бы ведь меня воскресила?
Что произошло бы, погибни Акива от ножа Разгута? Или если бы ситуация вышла из-под контроля и все пошло бы наперекосяк? Кэроу не желала даже думать об этом.
– Разумеется, – подтвердила она с фальшивой беспечностью. И потерлась носом. – Возможно, люблю я твою душу, но и сосуд, в который она помещена, мне страшно нравится.
Горло перехватило. Акива ответил мгновенно охрипшим голосом:
– Не могу сказать, что расстроен. – Он коснулся губами ее уха, и тело девушки словно прошибло током.
Они обнялись еще крепче, и через плечо Акивы Кэроу увидела, как с крыши Папского дворца поднимаются первые ряды Доминиона. Армия Иаила покидала Рим. 68
Падший
– Мы не виноваты! – визжал Разгут, когда Искателям объявили приговор.
Но это была ложь. Виноваты. И это терзало больнее всего.
Назад в Мелиз, обезумев от паники. Добраться, поднять тревогу. Шестерка стала четверкой. Иаот и Двира остались сдерживать Катаклизм, и их пожрала тьма.
В столицу, быстрее! Успеть! Чудовища приближаются! Спасайтесь! Они все ближе!
Многие бежали, улепетывая через «заднюю дверь». Миры сочленялись друг с другом, как листы книги. Чудовища подступали только с одного направления, опустошая все на своем пути. Соседним от Мелиза миром, куда можно было отступить, оказался Эрец. Какая там организованная эвакуация! Убежать и спастись успели несколько тысяч из многих миллионов. Даже десятка тысяч не набралось. Остальные приняли свою судьбу.
Так много… Самоцветы на гобелене бытия. Главная драгоценность Великого Сущего. Все краски мира. Стерто.
Многие бросились к порталу – тщетно. Проход был нешироким, всего лишь прорезь в ткани небес. Одновременно на ту сторону могли шагнуть двое-трое; получалось медленно, а чудовища были все ближе. Вопли и стоны с той стороны «прорези»; крик погибающего мира – они стояли в ушах Разгута. Он помнил, как резко они оборвались, и наступило молчание. Некоторые счастливчики, успевшие пройти портал, возвращались назад – разделить судьбу близких.
Портал запечатали. Но Искатели делали так за время отступления десятки раз, и ни разу им не удалось остановить чудовищ. Раненая, мембрана между мирами больше не могла себя залечить. Сейчас Катаклизм грозил проникнуть в Эрец, и дальше, на Землю, и во все последующие миры, – даже в миры, открытые второй шестеркой, как бы далеко она ни ушла.
Однако среди спасшихся были стелианцы. Они всегда выступали против идеи Искательства, и после того, как много лет назад Избранные отправились в путь, стелианцы овладели искусством, которым не владел никто иной: чинить мембрану, вуаль, энергию, слои Великого Сущего. Они успели. Они закрыли портал и удержали его. Они спасли Эрец, и Землю, и все остальные миры.
И обрели славу.
Искателям достался позор и проклятье. И казнь.
Из-за тюремной решетки они слышали, что сотворили с памятью выживших. Маги не побрезговали вмешаться в разум. Они украли у каждого серафима прошлое: не только знание о Катаклизме, но и Мелиз. Новый мир, новые люди, новая жизнь. Разгут понимал, зачем это делается. Маги не желали, чтобы в один прекрасный день спасшиеся осознали, что главная вина лежит на магах, придумавших отправить Искателей в поиск. Они поделили вину на всех. Но не наказание. О нет.
Иаоту и Двире повезло: они погибли быстро. Их просто съели.
Остальным вырвали крылья. Не отрубили – вырвали. Больно, ох больно! Больно!!!!! На глазах у Разгута искалечили трех других. Они корчились в муках, и он корчился вместе с ними. Связь, которая существовала между Избранными, заставила их испытать не только собственную боль, но и муку остальных. О, божественные звезды! Боли оказалось слишком много.
Однако худшим было даже не это. Истинной казнью стала ссылка.
Миром их заключения стала Земля. Им позволили распорядиться тем, что осталось от жизни. Но что с того?
Их разделили. Для четверых создали четыре портала, и, несчастный случай тому виной или жестокий умысел, их разбросало по планете. Каждый остался один. С отломанными крыльями. Один. Израненный. Один в неведомом мире.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
