Менее чем через полгода после начала кризиса стала очевидной и степень зависимости от импорта. Выше мы отмечали, в какой мере высокотехнологичное производство в азиатских странах зависело от поставок импортных комплектующих и технологий. Между тем в течение последнего квартала 1997 года и начала
[278] - См.: Spaeth A. Sinking Feeling. P. 40.
[279] - Soros G. The Crisis of Global Capitalism. P. 149.
[280] - См.: Bosworth В. Why Trade with Asia Benefits the U.S. Economy // Harrison S.S., Prestowitz C.V., Jr. (Eds.) Asia After the 'Miracle': Redefining U.S. Economic and Security Priorities. P. 103-104.
[281] - См.: The Economist. 1998. September 12. P. 72.
[282] - См. Mc Leod R.H., Garnaut R. East Asia in Crisis. P. 80, 81.
1998-го таковые снизились в Индонезии на 30, в Таиланде -- на 32, в Южной Корее -- на 36 процентов[283]. В середине 1998 года азиатские страны фактически исчерпали все возможности снижения цен на свою продукцию, которые не могли упасть столь же резко, сколь и их национальные денежные единицы, в первую очередь по причине высокой составляющей импортированных компонентов и сырья. И хотя к весне 1998 года первые последствия краха были, казалось, преодолены, реального улучшения ситуации не наступило. Переместившись в производственную сферу, кризис привел к массовой остановке предприятий и закрытию многих компаний. По подсчетам экспертов, уровень безработицы к концу 1998 года во всех охваченных им странах превышал докризисные показатели в 2-2,5 раза[284]; в Малайзии и Индонезии начались волнения, направленные против иммигрантов[285]; уровень жизни в пораженных рецессией странах снизился более чем в полтора раза. Впервые с конца 60-х годов во всех восточноазиатских государствах увеличилась доля граждан, живущих ниже официальной черты бедности: в Таиланде -- с 15,1 до 26,7, в Южной Корее -- с 15,7 до 27,8, а в Индонезии -- с 11,3 до 22,5 процента населения[286].
Не менее драматично обстояло дело и в связи с государственным вмешательством в решение экономических проблем. Азиатская модель индустриализации, как мы отмечали выше, основывалась на сращивании государства и экономики. Этот процесс принимал различные формы -- от централизованного регулирования в Малайзии и государственной поддержки крупных компаний в Южной Корее до организации целой сети полугосударственных компаний в Индонезии, позволившей семье Сухарто сколотить самое большое состояние в Азии, по некоторым оценкам достигающее 40 млрд. долл. [287] Однако в любом случае меры, предложенные МВФ в качестве условия оказания финансовой помощи, были встречены явно оппозиционно, если не сказать -- враждебно. В Таиланде одним из важнейших условий выделения кредита стало закрытие 57 крупных финансовых компаний, находившихся на грани банкротства, но близких к власть предержащим; в Южной Корее еще более болезненным оказалось требование расформирования ряда крупных конгломератов, в том числе "Хюндаи", а также применение процедуры банкротства к некоторым мощным компаниям, включая "Киа моторе"; в Индонезии делегация МВФ акцентировала внимание на удалении от дел членов президент
[283] - См.: Ignatius A. Asia's Bad News // Time. 1998. May 18. P. 33.
[284] - См.: Lee E. The Asian Financial Crisis. P. 40.
[285] - См.: Larimer Т. No Place For Strangers // Time. 1998. April 6. P. 26.
[286] - См.: Emerson Т. Asia's Agony. P. 26.
[287] - См.: Mayer M. Suharto Family Values // Newsweek. 1998. May. 18. P. 41
ской семьи. Как показывает практика, все эти требования не имеют реальной перспективы быть выполненными. В Таиланде до сих пор продолжают работать более половины предназначавшихся к закрытию финансовых компаний; требования МВФ по отношению к Малайзии вызвали резкие заявления премьера Махатхира и фактически привели к самоизоляции страны; торг с индонезийским президентом Сухарто занял несколько месяцев[288] и закончился только с его свержением; в Южной Корее (где накануне кризиса до 12 процентов топ-менеджеров пяти крупнейших компаний состояли в тесном родстве друг с другом[289]) большинство условий также не были выполнены, и неудивительно, что "Киа моторе" в результате инвестиционного "конкурса" перешла не к "Форд мотор", предложившей самую высокую цену, а к корейской же "Дэу". Летом 1998 года все страны, получившие помощь, нарушили договоренности с МВФ в той их части, которая касалась необходимости сбалансирования бюджета. Если во второй половине 1997 года МВФ согласовал с Таиландом, Южной Кореей и Индонезией показатели профицитов их бюджетов в размере 1 процента[290], то уже в мае 1998 года Таиланд допустил дефицит в 3 процента, Южная Корея в июне -- 4 процента, а Индонезия -- 8,5 процента. Хотя эти нарушения формально объяснялись необходимостью поддержания ряда социальных программ, значительная часть средств была в действительности израсходована на финансовые вливания в промышленный сектор[291].
Характерно, что даже сегодня, два года спустя после первых кризисных явлений в азиатских странах, доминирующей остается точка зрения, согласно которой главной причиной разрушительного кризиса стали проблемы чисто финансового характера -- в первую очередь массированный отток капитала из стран региона и последовавший за этим так называемый "эффект домино" [292]. Более того, большинство экспертов полагают, что значительная часть причин, породивших кризис, лежит вне хозяйственных систем самих этих стран. Дж.Сорос риторически спрашивает в своей книге: "Как получилось, что такая успешная модель экономического развития так скоро потерпела крах?" -- и отвечает, что "основным источником нестабильности является сама международная финансовая система" [293]. Мы полагаем, что в этом утверждении
[288] - См.: McCarthy Т. Indonesia on the Brink // Time. 1998. March 23. P. 36-37.
[289] - См.: Cough L. Asia Meltdown. The End of the Miracle? P. 20.
[290] - См.: Phongpaichit P., Baker Ch. Thailand's Boom and Bust. P. 124.
[291] - См.: Lee E. The Asian Financial Crisis. P. 53.
[292] - См.: Griffith-Jones S., Kimmis J. Stabilizing Capital Flows to Developing Countries // Michie J., Smith J.G. (Eds.) Global Instability. P. 71-72.
[293] - Soros G. The Crisis of Global Capitalism. P. 141.
гениальный финансист ошибается, серьезно смешивая причину и следствие.
Безусловно, зависимость азиатских экономик от развития событий на мировых финансовых рынках не следует недооценивать. Однако, на наш взгляд, то огромное внимание, которое в последние два года развитые страны уделили азиатскому кризису, не означает, что он был порожден действиями международных финансистов. Качественное отличие азиатских стран от той же, например, Мексики состоит в том, что правительства и лидеры делового сообщества этих государств стремились за чужой счет (как международных инвесторов, так и собственных граждан) индустриализировать свои страны, отнюдь не теряя при этом контроля над собственной экономикой. В отличие от Мексики, возможность инвесторов не только принимать принципиальные решения, но даже получать достоверную статистическую информацию о положении дел оставалась здесь весьма низкой. Теперь известно, что Таиланд перед кризисом продал фактически все свои валютные резервы в обстановке полной секретности[294], а "Ямайичи Секьюритиз" создала несколько фиктивных компаний, на которые для улучшения своего баланса перевела просроченных долгов "всего лишь" на 2,1 млрд. долл. [295] Но кто поручится, что статистические данные о масштабах корейского долга, определявшие его весной 1997 года в сумме около 40 млрд. долл. и затем "скорректированные" до 60, 100 и, к концу 1997 года, до 119,7 млрд. долл. [296], не остаются в несколько раз заниженными? Развитие азиатских экономик не было естественным и самоподдерживающимся; на протяжении десятилетий правительства de facto обеспечивали поступление дополнительных инвестиций по меньшей мере пятью путями: во-первых, посредством прямого дотирования предприятий в самых различных формах; во-вторых, через покровительство гигантским промышленно-финансовым консорциумам, мобилизировавшим внутренние ресурсы через подконтрольные им банки; в-третьих, искусственно поддерживая курс национальной валюты на уровне, позволявшем эффективно импортировать технологии и комплектующие из-за рубежа; в-четвертых, привлекая и гарантируя кредиты для поддержки национальной промышленности и, в-пятых, поддерживая относительно низкую цену рабочей силы, делавшую продукцию этих стран конкурентоспособной. Достигавшиеся при этом темпы роста не могли быть обеспечены иначе как массированными инъекциями средств из-за рубежа; последние поддер
[294] - См.: The Economist. 1998. April 11. Р. 64-65.
[295] - См.: Gibney F. The Last, Best Hope // Time. 1997. December 22. P. 25.
[296] - См.: Henderson С. Asia Falling. P. 244.
живали рост и позволяли привлекать новые инвестиции. В результате в 1993-1995 годах приток иностранного капитала, в частности, в Малайзию и Таиланд достигал 13-17 процентов (!) их ВНП[297]; неустойчивость азиатских экономик иллюстрируется тем, что нетто-отток инвестиций в 1997 году, оцениваемый в 12 млрд. долл., составлял не более чем 1,3 процента совокупного валового национального продукта этих стран[298]. Таким образом, оказывается, что для фактически полного краха азиатской экономической модели было достаточно всего лишь прекратить искусственное внешнее финансирование этих стран; между тем, если государства в течение десятков лет проводили политику, которая не могла не предполагать такой уязвимости, трудно винить международных инвесторов в том, что они вдруг неожиданно пожелали получить обратно свои деньги (или то, что от них осталось).
