сродни моей.
А в какой-то момент я попросту отключился. Уронил потяжелевшую голову на руки (ну хоть не лицо в салат!) и вырубился, провалившись в странное состояние между сном и явью.
…И снова оказался на знакомом до душевной боли цветущем лугу над речной излучиной.
Стояло раннее летнее утро. С воды наползал густой, как вата, белый туман. Солнце сквозь него едва пробивалось, мутным светлым пятнышком вися над самым горизонтом. Ноги холодила роса. Где-то щебетали птицы и плескалась рыба. А я до рези в глазах всматривался в белёсую дымку, надеясь разглядеть стройную девичью фигурку в голубом платье.
Напрасно.
Странное ощущение: ты словно пришёл в гости к родному человеку, а он здесь больше не живёт.
Может, стоит позвать?
— Оля! О-о-оля-я-я!
Туман вдруг резко потемнел, сгустился, и вдруг обрушился на меня удушающей серой волной. Солнце погасло, смолкло пение птиц и шелест травы. Наступила полная тишина. И — непроглядная тьма вокруг. Та самая тьма, липкая, почти осязаемая, что так пугает в детстве. Та, в которой таится неведомое зло…
В лицо повеяло могильным холодом, пахнуло гнилью и плесенью. Сердце сжалось в тяжком предчувствии, по спине забегали жирные мурашки.
— Ну, здравствуй, берендей, — прохрипел из темноты жуткий низкий голос.
— Оля? Это ты? — Сдуру вырвалось у меня.
Обладатель Голоса даже чем-то поперхнулся.
— Оля? — Озадаченно переспросил он, прокашлявшись. — Нет, это не Оля.
— Жаль, — огорчился я, быстро трезвея от страха.
— Заткнись и слушай меня, Арсений Берендей, — Голос налился злобой. — Ты слишком далеко зашёл. Вопреки всем моим стараниям умудрился добраться до Китежа, да ещё и насолил порядком. Мы такого не забываем, и уж точно — не прощаем.
— А, понял! Вы — та самая конкурирующая организация, о которой предупреждал Муромец. Так?
— Да, это мы, — подумав, признал Голос. — Ничего личного, но от тебя придётся избавиться. Нет берендея — нет проблемы.Твой приход путает все мои планы.
— Подробнее можно? Какие именно планы? — Мне даже стало интересно.
— Мои! — Яростно отрезал Голос. — Этого достаточно! Готовься к смерти, несчастный! За тобой уже идут.
— Ой, как страшно! Уже весь боюсь! — Насмешливо фыркнул я, дрожа от охватившего меня ужаса. Стало тяжело дышать. Сердце заколотилось как бешеное. — Не слишком ли пафосно? Ну прямо главный бабай из детской книжки…
Таинственный собеседник не удостоил меня ответом. Только тьма стала как будто ещё чернее. Что-то большое и невыразимо жуткое зашевелилось в ней. Гулко застучали тяжёлые копыта.
Разглядев корявый силуэт безголового всадника, я панически всхлипнул, развернулся и бросился бежать. Всё равно куда, лишь бы подальше отсюда.
Топот копыт настигал. Он уже совсем рядом. Ещё чуть-чуть, и страшное нечто меня догонит.
Кто, или, скорее, что оно такое? Понятия не имею, да и выяснять особо не хочу.
Ледяное дыхание преследователя обожгло затылок.
Внезапно туман поредел. Впереди возник вдруг светлый прямоугольник, в котором, словно в картинной раме, замерла знакомая фигурка в голубом платье.
Оля! Моя Оля!
Позади неё виднелся и зелёный луг, залитый солнцем, слышалось весёлое щебетание птиц и шелест травы.
— Сеня, золото! — Крикнула девушка. — Золото!
Не понял, это она что, так рада меня видеть?..
— И я рад тебе, красавица!
Вместо ответа Ольга молча показала мне блестящий на солнце металлический кружок и, размахнувшись, бросила его во тьму за моей спиной.
Сзади основательно грохнуло, истерично заржала лошадь, затем всё стихло.
Из последних сил рванув к свету, я вдруг споткнулся, упал и больно стукнулся лбом… О стол в харчевне.
Глава 22
— С добрым утром, Сеня! — Послышался радостный голос Дурака. — Ты там чего, гном заломай, клопов лбом давишь, али как?
— Не выдумывай, нет у нас клопов, — хмыкнул в ответ Блабл. — Устал человек, резко прилёг отдохнуть.
— Разве уже утро? — Потерев саднящий лоб, я со стоном выпрямился и упёрся взглядом в распахнутое окно.
И впрямь, снаружи уже светло. Первые лучи восходящего солнца золотили верхушки кирпичных труб Самоварной улицы, предрекая жаркий и душный день.
Голова гудела, словно церковный колокол в праздник. Мысли вязли в серой мозговой каше. Меня порядком мутило и основательно подташнивало. Чувствую, давно пора завязывать с алкоголем. Любым. Даже с элитным эльфийским. Сомнительные вечерние радости не стоят неизбежных утренних мучений.
— Пить вредно, — глубокомысленно просипел я, с трудом ворочая сухим языком.
— А ещё горько и противно, — ко мне на колени мягко вспрыгнула Бася. — Что, дружок, злой бодунчик посетил? Сам виноват. Кто собирался блюсти меру, а не ухрюкиваться до зелёных чертей?
Я предпочёл промолчать, чтобы случайно не сдуть кису убойной волной перегара.
— Испей вот, полегчает, — Блабл со стуком поставил передо мной большую деревянную кружку. — За счёт заведения. Рассол капустный, огуречный и свекольный. Ну, и немного магии. Наш, семейный рецепт. Дедушка научил. Отрезвляет, прогоняет сон и дарит силы на весь день.
Точно такая же кружка появилась и перед Ваней. Тот, не раздумывая, ухватил её обеими руками, мигом осушил и довольно крякнул. Я последовал его примеру.
Живительная влага подействовала не хуже, чем снадобья незабвенной Бабы Яги: ушла похмельная муть, затих назойливый звон в ушах. Глаза в буквальном смысле раскрылись, стало легче дышать. Кажется, даже перегар пропал. Сгладились и неприятные ощущения от пережитого во сне ужаса. Надо будет попросить у гнома рецептик!
— Брал бы пример с Мидавэля, — продолжила нудить пушистая язва. — Он молодец, дёрнул три дежурных рюмашки, сказал красивый тост — и пошёл себе спать. Поднимется теперь свежим, как огурчик. Не то, что некоторые.
— Так, хорош на мозги капать, — икнув, скривился я. Не хватало только, чтобы кошка мне мораль читала! — Всё осознал. Виноват, дурак, исправлюсь. Ты лучше вот что скажи: безголовый всадник, такая жуткая тварь на коне… Ну, как в «Сонной Лощине»… Короче, это кто? Или что?
Бася тут же посерьёзнела.
— Безголовый всадник? На коне?.. Гм… Знаешь, впервые о таком слышу, — Она нахмурилась и задумчиво помахала хвостом туда-сюда. — У нас, в Нави, подобные точно не водятся. Скорее, где-то в Дальнем Завалгаллье или на Зелёных островах. Там целый заповедник подобной нечисти. А где ты с ним столкнуться-то успел? Не выходил же никуда…
— Да вот, во сне за мной гонялся. Еле ноги
