14. Volkswirtschaft
Рыночная экономика не уважает государственных границ. Ее поле действия весь мир. Термин Volkswirtschaft* долгое время использовался немецкими поборниками всесильного правительства. Значительно позже англичане и французы заговорили о British economy** и l'??й??conomie fran??з??aise*** как отличных от экономик других стран. Но ни английский, ни французский языки не выработали термина, эквивалентного термину Volkswirtschaft. Современная тенденция к государственному планированию и государственной автаркии сделала теорию, содержащуюся в этом немецком слове, повсеместно популярной. Тем не менее лишь немецкий язык способен в одном слове выразить все подразумеваемые здесь идеи.
Volkswirtschaft представляет собой весь комплекс экономической деятельности суверенной страны, руководимый и управляемый государством. Это социализм, осуществленный в политических границах отдельной страны. Используя этот термин, люди полностью отдают себе отчет в том, что реальные обстоятельства отличаются от состояния дел, которое они считают единственно адекватным и желательным состоянием. Но они судят обо всем, что происходит в рыночной экономике, с точки зрения этого идеала. Они полагают, что существует непримиримый конфликт между интересами Volkswirtschaft и интересами эгоистичных индивидов, стремящихся получить прибыль. Они, не колеблясь ни мгновения, отдают приоритет интересам Volkswirtschaft перед интересами индивидов. Добропорядочный гражданин всегда должен ставить volkswirtschaftlische**** интересы превыше своих эгоистических интересов. Он должен добровольно вести себя так, будто является чиновником государства, исполняющим его приказы. Gemeinnutz geht vor Eigennutz (благоденствие нации превыше эгоизма индивидов) был основополагающим принципом нацистского управления экономикой. Но так как люди слишком тупы и порочны, чтобы подчиняться этому правилу, то задача государства проводить его в жизнь. Германские государи XVII и XVIII вв., и самые выдающиеся из них Гогенцоллерны, курфюрсты Бранденбургские и короли Пруссии, полностью соответствовали этой задаче. В XIX в. даже в Германии либеральная идеология, импортированная с Запада, вытеснила испытанную и естественную политику национализма и социализма. Однако Sozialpolitik Бисмарка и его последователей и в конце концов нацизм ее реставрировали.
Интересы Volkswirtschaft рассматриваются как непримиримо противостоящие не только интересам индивидов, но и интересам Volkswirtschaft любой другой иностранной державы. Самым желательным состоянием Volkswirtschaft является полная экономическая самодостаточность. Страна, зависящая от какого бы то ни было импорта из-за рубежа, лишается экономической независимости, а ее суверенитет всего лишь бутафория. Поэтому страна, которая не может сама произвести все, в чем она нуждается, вынуждена завоевывать все требуемые территории. Чтобы быть по-настоящему суверенной и независимой, страна должна иметь Lebensraum*, т.е. территорию, настолько большую и богатую природными ресурсами, чтобы иметь возможность жить в изоляции и иметь уровень жизни не ниже, чем в любой другой стране.
Таким образом, идея Volkswirtschaft представляет собой наиболее радикальное отрицание всех принципов рыночной экономики. В течение последних десятилетий именно эта идея в большей или меньшей степени направляла экономическую политику всех государств. Именно реализация этой идеи вызвала самые ужасные войны нашего века и может разжечь еще более разрушительные войны в будущем.
С самого начала истории эти два противоположных принципа рыночная экономика и Volkswirtschaft боролись друг с другом. Государство, т.е. общественный аппарат сдерживания и принуждения, необходимо для мирного сотрудничества. Рыночная экономика не может обойтись без полицейской силы, охраняющей ее спокойное функционирование путем угрозы или применения насилия против нарушителей спокойствия. Но у необходимых администраторов и их вооруженных союзников всегда есть соблазн использовать свое оружие для установления собственного правления. Для честолюбивых королей и генералиссимусов само существование областей, где жизнь индивидов не подлежит строгой регламентации, является вызовом. Государи, правители, генералы никогда не являются стихийными либералами. Они становятся либералами только тогда, когда вынуждаются гражданами.
Проблемы, поднимаемые планами социалистов и интервенционистов, будут обсуждаться в последующих главах этой книги. Здесь мы лишь ответим на вопрос, совместимо ли хоть какое-нибудь существенное свойство Volkswirtschaft с рыночной экономикой. Поскольку поборники идеи Volkswirtschaft не просто рассматривают свой план как модель будущего общественного порядка, а настойчиво заявляют, что даже в системе рыночной экономики, которая, разумеется, в их глазах является порочным результатом политики, противной человеческой природе, Volkswirtschaften** разных стран являются интегрированным целым и их интересы непримиримо противостоят интересам Volkswirtschaften других стран. В их представлении то, что отделяет одно Volkswirtschaft от всех остальных, не просто политические институты, как нас хотят убедить экономисты. Это не торговые и миграционные барьеры, установленные государственным вмешательством в деловую жизнь, и не различия в законодательстве и защите, предоставляемой судами и трибуналами, которые становятся причиной различия между внешней и внутренней торговлей. Наоборот, говорят они, это несходство является необходимым следствием самой природы вещей, неустранимым фактором; он не может быть удален никакой идеологией и оказывает воздействие, невзирая на то, готовы ли администраторы и судьи принимать его во внимание или нет. Таким образом, Volkswirtschaft предстает перед нами в виде естественно данной реальности, в то время как охватывающее весь мир вселенское сообщество людей, мировая экономика (Weltwirtschaft*) является всего лишь фантомом ложной доктрины, задуманной для разрушения цивилизации.
Однако дело в том, что индивиды в своей деятельности в роли производителей и потребителей, продавцов и покупателей не проводят никакого различия между внутренним и внешним рынками. Они различают местную торговлю и торговлю в более отдаленных местах, поскольку здесь играют роль транспортные расходы. Если государственное вмешательство, например, пошлины делает международные сделки более дорогими, то в расчетах они учитывают этот факт точно так же, как и расходы на перевозку. Пошлина на икру не оказывает иного воздействия, отличного от повышения транспортных издержек. Жесткий запрет на импорт икры создает положение, не отличающееся от того, как если бы икра не выдерживала перевозку без существенного ухудшения качества.
В истории Запада никогда не было ничего похожего на региональную или национальную автаркию. Мы можем предположить, что существовал период, когда разделение труда ограничивалось членами семейного домашнего хозяйства. Существовала изолированность семей и племен, которые не практиковали межличностный обмен. Но как только появился межличностный обмен, он пересек границы политических сообществ. Товарообмен между жителями регионов, значительно удаленных друг от друга, между членами различных племен, деревень и политических сообществ предшествовал практике товарообмена между соседями. Первое, что люди захотели получить путем товарообмена и торговли, были вещи, которые они не могли произвести сами из своих собственных ресурсов. Соль, другие минералы и металлы, месторождения которых неравномерно распределены по земле, злаки, которые нельзя было выращивать на местных почвах, и изделия, которые умели мастерить только жители определенных регионов, были первыми объектами торговли. Торговля зародилась как внешняя торговля. И лишь позже развился внутренний обмен между соседями. Первую брешь в закрытой экономике домохозяйства, открыв ее для межличностного обмена, проделали изделия отдаленных регионов. Сам по себе ни один потребитель не заботился о том, были ли купленные им соль и металлы отечественного или иностранного происхождения. Если бы это было не так, то у государства не было бы причин вмешиваться посредством пошлин или других барьеров во внешнюю торговлю.
Но даже если бы государству удалось сделать барьеры, отделяющие внутренний рынок от иностранных рынков, непреодолимыми и тем самым обеспечить полную национальную автаркию, это все равно не создало бы Volkswirtschaft. Совершенно изолированная рыночная экономика несмотря на это остается рыночной экономикой; она формирует закрытую и изолированную каталлактическую систему. То, что ее граждане теряют преимущества, которые они могли бы извлечь из международного разделения труда, является просто исходными данными их экономического состояния. И только если такая изолированная страна управляется откровенными социалистами, это преобразует ее из рыночной экономики в Volkswirtschaft.
