– Да? – в голосе Джейка слышалось сомнение.
– Конечно. Только мы пели ее по-другому: «Когда луна бьет тебя, как кусок говна, это любовь…»
– Тише, пожалуйста, – осадил его Роланд.
– Вам не кажется, что запахло дымом? – спросил Эдди.
Джейк и Роланд покачали головами. Роланд вооружился своим испытанным револьвером с рукояткой, отделанной сандаловым деревом. Джейк взял себе «АР-15», но на плече висела и сумка с оставшимися орисами, и не потому, что они приносили удачу. При условии, что все пойдет по плану, он и Роланд намеревались использовать их в самом скором времени.
4
Как и большинство тех, у кого в доме жила прислуга, Пимли Прентисс далеко не в полной мере осознавал, что его наемные работники – живые существа со своими целями, честолюбием, чувствами, другими словами, челы. Пока кто-то приносил ему стакан виски, ставил перед ним поджаренное мясо (с кровью), он их практически не замечал. И, несомненно, удивился бы, если б ему сказали, что Тамми (домоправительница) и Тасса (слуга) ненавидят друг друга. Ведь в его присутствии они выказывали взаимное уважение, пусть от него и веяло холодком.
Да только Пимли не было в доме в то утро, когда из динамиков Алгул Сьенто полилась мелодия песни «Это любовь» (в исполнении оркестра «Миллиард ласковых струн»). Ректор в это время шагал по Моллу в сопровождении Джекли, тахина-техника с головой ворона, и начальника службы безопасности. Они обсуждали Глубокую телеметрию, и Пимли думать не думал о доме, из которого вышел в последний раз. И уж конечно, ему в голову не приходила мысль о том, что Тимми Келли (все еще в ночной рубашке) и Тасса из Сонета (все еще в шелковых шорках, заменявших ему пижаму) вот-вот сойдутся в рукопашной из-за продуктовых запасов.
– Посмотри на это! – кричала она. Они стояли в кухне, погруженной в густой сумрак. Просторное помещение когда-то освещалось тремя лампами, но они перегорели. А немногие, оставшиеся на складе предназначались для Читальни.
– Посмотреть куда? – недовольно, капризно переспросил Тасса. И вроде бы она заметила на его губах остатки помады.
– Разве ты не видишь пустот на полках? – негодующе воскликнула она. – Посмотри. Ни одной банки тушеной фасоли…
– Он не любит фасоль, и ты это знаешь.
– Нет и консервированного тунца. Надеюсь, ты не скажешь мне, что тунца он тоже не ест? Он будет есть тунца, пока тот не полезет у него из ушей, и ты это знаешь!
– Разве тебе не…
– Нет томатного супа…
– Черта с два! – выкрикнул он. – Посмотри сюда, и сюда, и…
– Нет «Кембеллс таматер», – перебила она Тассу и надвинулась на него. Их словесные перепалки никогда раньше не переходили в кулачный бой, но Тасса подозревал, что сегодня это могло произойти. Он, впрочем, не возражал. Давно ему хотелось врезать этой старой толстой болтливой суке промеж глаз. – Ты видишь где-нибудь «Кембеллс Таматер», Тасса из уж не знаю, где ты там вырос?
– А ты что, не могла принести ящик с банками томатного супа? – спросил он, шагнув к домоправительнице. Теперь они стояли буквально нос к носу, и хотя женщина была крупной, а мужчина – тощим, слуга ректора не выказывал страха. Тамми моргнула, и впервые с того момента, как Тасса вошел на кухню, только для того, чтобы выпить чашечку кофе, на ее лице отразилось что-то, отличное от раздражения. Нервозность? Может, даже страх. – Или у тебя так ослабели руки, Тамми из уж не знаю, где ты выросла, что ты не можешь принести со Склада ящик с банками томатного супа?
Она выпрямилась в полный рост. Щеки, жирные от какого-то ночного крема, негодующе затряслись.
– Приносить консервы в кладовую – работа слуги! И ты знаешь это очень хорошо!
– Однако, это не закон, который следует неукоснительно выполнять. Я вчера косил лужайку, как тебе хорошо известно. И заметил, что ты сидела на кухне со стаканом ледяного чая, не так ли, удобно развалившись в своем любимом кресле.
Она завелась еще сильнее, если раньше и испытывала какой-то страх, то его заглушила ярость.
– Я имею такое право на отдых, как и любой другой! Я как раз вымыла пол…
– Сдается мне, что пол вымыл Добби, – возразил он. Добби звали робота, известного, как «домашний эльф», древнего, но по-прежнему способного на многое.
Тамми разошлась окончательно.
– Что ты понимаешь в домашних делах, паршивый маленький гомик?
Обычно бледные щеки Тассы залила краска. Он почувствовал, как его пальцы сжались в кулаки, но лишь потому, что ухоженные ногти впились в ладони. Ему пришла в голову мысль, что такая вот стычка совершенно нелепа, с учетом того, что конец света совсем близок, что они -два дурака, сцепившиеся на краю пропасти, но его это совершенно не волновало. Толстая старая корова допекала его много лет, и только теперь выяснилась истинная причина. Ее выложили ему прямо и откровенно.
– Вот, значит, что тебя так волнует, сэй? – вкрадчиво осведомился он. – Что я целую палку вместо того, чтобы затыкать дырку, не так ли?
Теперь уже вспыхнули щеки Тамми Келли. Она не собиралась заходить так далеко, но вот зашла, они оба зашли, поэтому, случись драка, вина легла бы в равной степени на них обоих, но отступать она не собиралась. Ни в коем разе.
– В библии ректора указано, что мужеложство – это грех, – в праведном гневе заявила она. – Я читала это сама, да, читала. В книге Левит, глава третья абзац…
– А что книга Левит говорит о грехе обжорства? – спросил Тасса. – Что эта книга говорит о женщине с буферами размером с валик под подушку и задом с кухонную пли…
– Что тебе до моего зада, ты, маленький членосос!
– По крайней мере, я могу найти себе мужчину, небрежно ответил он, – и мне нужды ложиться в постель с щеткой для пыли…
– Да как ты смеешь! – пронзительно взвизгнула она. – Заткни свой грязный рот, а не то его заткну я!
– …чтобы счистить паутину и добраться до…
– Я вышибу тебе зубы, если ты не затк…
– …старенькой щелки, – тут он понял, что может «укусить» ее еще сильнее. – Старенькой, грязной, засохшей щелки.
Она сжала пальцы в кулаки, которые размером значительно превосходили кулаки Тассы.
– По крайней мере, я никогда…
– Ни слова больше, сэй, прошу тебя.
– …не позволяла мерзкому мужскому… мужскому… мужскому…
Она замолчала, на лице отразилось недоумение, потом втянула носом воздух. Он принюхался сам и понял, что запахи в кухне не изменились. Пахло так же, как и в начале их перепалки. Может, чуть сильнее.
– Ты чувствуешь… – начла Тамми.
– …дым! – закончил он, и они в тревоге переглянулись, напрочь забыв о споре, который, продолжись еще пять секунд, точно перешел бы в драку. Взгляд Тамми остановился на надписи на табличке, что висела над плитой. Точно такие же встречались по всему Алгул Сьенто, потому что практически все здания поселения были деревянными, построенными много-много лет тому назад. Надпись гласила: «МЫ ВСЕ ДОЛЖНЫ ДЕЙСТВОВАТЬ СООБЩА, ЧТОБЫ СОЗДАВАТЬ ПОЖАРОБЕЗОПАСНУЮ СРЕДУ».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
