— Шериф?
Легкий беззаботный голос, похожий на звенящие колокольчики. Почему же рука Маккаслина скользнула на рукоять пистолета?
Он обернулся и увидел девчонку Нортонов, казавшуюся невероятно прекрасной. Сьюзан шла к нему рука об руку с незнакомым молодым человеком, чьи темные волосы были немодно зачесаны назад. Маккаслин посветил ему в лицо фонариком, и у него создалось престранное впечатление: луч, не освещая лица, проходит насквозь. А ноги этой парочки не оставляли на мягкой рыхлой земле следов. Ощутив страх и предупредительный импульс в нервных окончаниях, шериф крепче сжал пистолет, а потом расслабил пальцы. Он погасил фонарик и ждал, ничего не предпринимая.
— Шериф, — повторила Сьюзан, — теперь ее голос прозвучал низко, он ласкал.
— Как хорошо, что вы пришли, — подхватил незнакомец.
Они набросились на Маккаслина.
Теперь патрульная машина шерифа стояла далеко за городом, в изрытом колеями, заросшем куманикой конце Дип-Кат-роуд. Сквозь густую поросль можжевельника и орляка не пробивался ни единый проблеск хрома. Сам Маккаслин скрючился в багажнике. Повторявшиеся через регулярные промежутки времени вызовы по рации оставались без внимания.
Позже, под утро, Сьюзан нанесла короткий визит матери, но большого ущерба не причинила, довольная, как пиявка, которая хорошо покормилась на медлительном пловце. Но ее пригласили в дом, так что теперь она могла входить и выходить, когда вздумается. Ночь принесет новый голод… Как каждая ночь.
Утром этого понедельника Чарльз Гриффен разбудил жену в самом начале шестого. Злость отчеканила на вытянувшемся лице сардонические складки. Снаружи басисто мычали недоенные коровы — молоко распирало вымя. Ночное происшествие Гриффен суммировал тремя словами:
— Проклятые мальчишки сбежали.
Но они не сбежали. Дэнни Глик, отыскав Джека Гриффена, напал на него, а тот отправился в комнату своего брата Хэла и наконец-то навсегда покончил с его тревогами насчет школы, книжек и неуступчивых отцов. Теперь братья бок о бок лежали на верхнем сеновале, в середке огромного стога — в волосы набилась мякина, а в темных сухих тоннелях ноздрей плясали сладкие пылинки пыльцы. Время от времени по лицам мальчиков пробегала случайная мышь.
Вот по земле разлился свет, и все исчадия зла уснули. Осенний день обещал выдаться прекрасным, ясным, бодрящим, полным сияния солнца. Город (не ведая, что мертв) почти в полном составе отправится на работу, не подозревая о работе ночной. Если верить «Старому фермеру», в понедельник закат должен был прийтись ровно на семь вечера.
Дни укорачивались, все ближе подходил День Всех Святых, а за ним — зима.
3
Когда Бен сошел в без четверти девять вниз, Ева Миллер от раковины сказала:
— Вас ждут на крыльце.
Бен кивнул и, как был, в тапочках, вышел через черный ход, ожидая увидеть либо Сьюзан, либо шерифа Маккаслина. Но посетитель оказался маленьким практичным мальчиком, он сидел на верхней ступеньке крыльца и глядел на город, который медленно оживал, как в любой понедельник утром.
— Алло? — сказал Бен, и мальчик быстро обернулся.
Друг на друга они смотрели недолго, но Бену показалось, что этот миг странным образом растянулся, и молодого человека захлестнуло чувство нереальности происходящего. Внешне мальчик напомнил Бену его самого, но дело было не только в этом. Казалось, Бену на плечи легло какое-то бремя, словно он непонятным образом почувствовал: пересечение их жизней — не простая случайность. Тут Бену вспомнился тот день, когда он встретил в парке Сьюзан, и их первый разговор-знакомство, казавшийся странно трудным и переполненным намеками на будущие события. Наверное, нечто подобное ощущал и мальчик — глаза его чуть расширились, а рука нашла перила крыльца, словно желая обрести поддержку.
— Вы — мистер Мирс, — мальчик не спрашивал.
— Да. Боюсь, у тебя есть передо мной преимущество.
— Меня звать Марк Питри, — сказал мальчик. — У меня для вас плохие новости.
«Чтоб мне пусто было, так оно и есть», — подумал Бен и попытался мысленно взять себя в руки перед тем неизвестным, что его ожидало, но, услышав, был удивлен и потрясен до глубины души.
— Сьюзан Нортон — одна из этих, — сообщил мальчик. — Барлоу поймал ее в доме. Но я убил Стрейкера. По крайней мере, я так думаю.
Бен попытался что-то сказать, и не смог. Перехватило горло.
Мальчик кивнул, без усилия принимая инициативу.
— Может быть, можно прокатиться в вашей машине и поговорить? Не хочу, чтобы кто-нибудь меня тут увидел. Во-первых, я прогуливаю, а во-вторых с предками я уже поругался.
Бен что-то ответил — он сам не знал, что. Когда случилась авария, и Миранда погибла, а он поднялся с мостовой потрясенный, но невредимый (если не считать небольшой царапины на тыльной стороне левой кисти, не следует забывать о ней — Пурпурным Сердцем награждали и за меньшее), к нему подошел, отбрасывая в свете уличного фонаря и фар фургона двойную тень, водитель грузовика — крупный лысеющий мужчина. Из нагрудного кармана белой рубашки торчала ручка, на ее резервуаре можно было прочесть отпечатанное золотыми буковками «сагентство Фрэнка», а остальное скрывалось в кармане, но Бен проницательно догадался, что первыми буквами было «Тран» (элементарно, мой милый Уотсон, элементарно). Водитель грузовика что-то сказал Бену (тот запамятовал, что), а потом осторожно взял его за руку, пытаясь увести прочь. Бен увидел, что возле огромных задних колес фургона лежит Мирандина туфелька без каблука, стряхнул руку шофера и направился туда, а шофер сделал ему вслед два шага и сказал: «На твоем месте я бы этого не делал, паренек.» Бен поднял на него глаза, он не мог говорить — он-то был невредим, только по левой кисти шла небольшая царапина. Он хотел втолковать шоферу, что пять минут назад ничего не случилось, хотел объяснить, что в каком-то параллельном мире они с Мирандой, не доехав до этого места один дом, подались на углу влево и уехали в некое совершенно иное будущее.
Начала собираться толпа — люди выходили из винного магазина на одном углу и небольшого молочного бара на другом. Тогда-то Бен и почувствовал то самое, что чувствовал сейчас: то сложное и страшное взаимодействие сознания с физиологическими системами, с какого начинается признание и принятие факта, и единственный собрат которого — изнасилование. Желудок как бы проваливается. Губы деревенеют. Нёбо покрывается тонкой пленкой пены. В ушах звенит. Кажется, что кожа гениталий сжалась и пошла мурашками. Переживаешь такой разворот сознания, словно оно отворачивает лицо от невыносимо яркого света. Бен стряхнул руки шофера-доброхота и подошел к туфле. Поднял ее. Повертел. Сунул руку внутрь — стелька еще хранила тепло ступни Миранды. С туфелькой в руках Бен сделал еще пару шагов вперед и увидел, что из-под передних колес грузовика торчат ноги жены в тесно облегающих желтых джинсах — дома Миранда натягивала их, так беззаботно смеясь… Поверить, что натянувшая такие штаны девушка мертва, было невозможно, но Бен уже принял положение вещей — животом, губами, яйцами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
