бы это?
Все произошло пугающе медленно. Губы брата Уго растянулись в неприятной улыбке, обнажив розовые десны и сломанные зубы. Страх исчез из его глаз, и когда он заговорил, в словах звучал холод.
– Ты так похож на отца, – вставая, сказал он. – Внимательный, проницательный, умеющий слушать. Именно поэтому ты был таким хорошим слугой, Экон, и именно в этом была слабость Асафы.
Слуга. Это слово показалось Экону странным, неправильным. Фрагменты воспоминаний сложились, а затем распались. Он вспомнил, как отец велел ему бежать; вспомнил, что потом сказал брат Уго ему и Камау. Папу нашли на краю джунглей – брат Уго обнаружил его мертвым. Брат Уго, который теперь утверждал, что папа не был мертв, когда он его обнаружил. Что-то сжало горло, подступила волна тошноты.
– Он знал слишком много, – тихо сказал старик. – Это была трагедия, но его убийство – оно было необходимо. – Он сложил пальцы куполом. – Определенно от него было сложнее избавиться, чем от Сатао.
Экон сосредоточился на одном слове, ощутил, как оно впечатывается в его душу буква за буквой, рассекая ее, словно острие кинжала. Необходимо. Слова и истории расплывались в сознании, словно чернила, на которые пролили горячий чай. Где-то в глубине возникла новая мысль. Ученые утверждали, что Сатао исчез. Они искали его, но так и не нашли…
– Я знал, что ты будешь другим, знал, что ты не подведешь меня и не станешь задавать слишком много вопросов, – сказал брат Уго. Он начал прохаживаться взад-вперед. – Ты подходил идеально – молодой и сильный, умный и дотошный. И что важнее всего, ты был усердным, ты отчаянно искал одобрения. Поэтому тебя легко было превратить в то, что мне нужно. Спасибо за это, Экон, – за покорность, за верность.
Экон поежился.
– Но наш план едва не провалился, – продолжал брат Уго, не глядя на Экона. – Когда твой дурацкий сострадательный поступок вынудил Кухани изгнать тебя, я думал, что с нашими надеждами покончено. – Его глаза плясали. – Но затем у меня возникла другая идея, лучше первой. Остальное было просто. Ты уже стремился доказать, что достоин, и мне оставалось лишь скормить тебе монолог о предназначении, наставить тебя на путь…
Экону показалось, будто он проваливается сквозь землю, когда эти слова долетели до него. Человек, который говорил с ним, выглядел как его учитель, у него был такой же голос, но… все это звучало совершенно неправильно.
– Вы убили моего отца. – Он едва смог произнести это вслух. – Вы убили мастера Нкруму.
– Да. – Брат Уго поклонился. – Убил.
– Я… я не понимаю, – запинаясь, произнес Экон. – Я думал, Кухани…
– Кухани? – Брат Уго даже перестал расхаживать и остановился, задумчиво посмотрев на Экона. – Ты думал, что отец Олуфеми достаточно умен, чтобы разработать такой план? Ты думал, он может заставить воинов убивать своих близких без малого сто лет, оставаясь незамеченными? – Он огорченно покачал головой: – Экон, ты переоценил его.
– Вы… – Экон не мог найти слов. Он оглянулся назад, на люк, который был по-прежнему открыт. Он находился невозможно далеко. – Где настоящий брат Уго? Что вы с ним сделали?
Старик смотрел на него почти с жалостью:
– Глупый мальчишка. Брата Уго никогда не существовало.
У Экона закружилась голова. Он невольно отступил назад, и старик повторил его движение. Его силуэт начал расплываться по краям, а глаза засветились красным.
– Это была лишь тонкая маскировка, – пояснил он. – Добродушный старик себе на уме. Забавно, никто даже не помнил, когда я появился здесь. – Он посмотрел на Экона почти веселым взглядом. – Думаю, людям просто казалось, что я всегда был здесь.
Экону никак не удавалось собрать слова в связное предложение, не говоря уже о том, чтобы задать вопрос. Он посмотрел на старика, лицо которого было знакомым, а голос – чужим. Все его тело пробрал холод.
– Кто вы?
– Ты все еще не понял? – Старик наклонил голову. – Я думал, это очевидно.
И тогда это стало очевидно – настолько очевидно, что Экон возненавидел себя за то, что не смог собрать кусочки мозаики воедино раньше. Он прошептал имя:
– Феду.
Бог смерти кивнул.
– Ты оказался для меня незаменимым. Я уже много лет пытался вытащить Адию из джунглей, а ты за несколько дней сделал не только это, но и доставил ее к моим ногам. Какая жалость, что ты не дараджа. Я бы хотел, чтобы ты стал частью нового мира, который я создам благодаря ее силе.
Мысли Экона метались. Он пытался осознать слова Феду и найти в них какую-то логику. Невольно у него вырвался вопрос:
– Зачем? Зачем ты это делаешь?
К его удивлению, улыбка исчезла с лица брата Уго – или Феду – в одно мгновение, и на секунду он увидел в глазах древнего бога что-то еще. Печаль.
– Я не жду от тебя понимания, – ответил он, – но ты хорошо служил мне, так что я расскажу. Мои братья и сестры объединили силы, чтобы создать мир, который ты знаешь, мир, который ты считаешь хорошим. После того как они закончили работу и были довольны ею, все они вернулись в свои владения. Даже сейчас четверо из них спят в забытьи. – Глаза бога сверкнули. – Но я не спал. Я бодрствовал, я держал глаза открытыми, я наблюдал. – Он обвел рукой стены сада, словно видел что-то далеко за их пределами. – Я видел, как мир порождал вещи, которые мои братья и сестры представить себе не могли, – войну, болезни, голод. Я видел, как дараджи сражались, а иногда даже жертвовали жизнями, чтобы поддержать порядок среди людей, – ужасно, что их навыки и силы пропадали впустую. Другие решили отвернуться от жестокости мира, который мы создали, они захотели верить, что мы создали его безупречным, что он хорош по своей природе, потому что они этого и хотели. Но я не принимаю желаемое за действительное, я вижу все таким, как есть. Этот мир покрыт грязью, и настала пора очистить его.
– Убивая людей, – тихо сказал Экон. – Убив миллионы людей.
– Да. – Бог печально кивнул. – Вспомни: когда ты был маленьким, я однажды рассказал тебе, что самый трудный выбор требует самого сильного ума.
– Она не поможет тебе. Адия теперь знает, кто ты. Она никогда не поможет тебе сделать это.
– Однажды я убедил ее, – спокойно возразил Феду. – Уверен, что смогу сделать это снова. – В его голосе зазвучала угроза. – Так или иначе.
– Ее здесь нет. – Экон произнес эти слова как можно увереннее, медленно отступая к выходу из сада. Он был недалеко, он успеет, если рассчитает время правильно.
Феду с любопытством изогнул бровь.
– Все эти годы я
