Памфлет был вызван ужасающим ростом линчеваний в США.
Твен строит статью на анализе статистических данных о росте линчеваний в штатах за последние три года. «Линчевание, — пишет Твен, — достигло Колорадо, достигло Калифорнии, Индианы, а теперь и Миссури. Быть может, скоро придется увидеть, как посреди Юнион-сквера в Нью-Йорке, в присутствии пятидесятитысячной толпы, сожгут негра, и нигде не будет видно ни губернатора, ни констебля, ни шерифа, ни священника, ни каких бы то ни было представителей закона»[518].
Терпимость к преступлениям линчевателей приводит Марка Твена в отчаяние. «У нас не имеется в запасе материала, из которого делается мужество, мы погружены в глубокую нищету», — горестно восклицает он, намекая на деляческий дух, царящий в стране[519].
Памфлет заканчивается зловещей картиной: вся Америка окутана дымом костров линчевателей, сжигающих свои жертвы; этот непрерывный ряд костров так длинен, что если его мысленно представить, то «концы его будут скрыты от глаз изгибом земной поверхности»[520].
Твену необходима эта жуткая гипербола, этот глубоко впечатляющий образ для очень важного обобщения. Внутри самой Америки так много варварства и кровавого изуверства, что об искоренении его не мешало бы позаботиться тем, кто кричит о необходимости «спасать Китай» и другие страны от «тьмы язычества».
Твен взывает к народу, просит вдуматься в смысл всего происходящего. «Наша страна, — говорит он, — находится в несравненно более отчаянном положении, нежели Китай»[521].
Значение памфлета «Соединенные Линчующие Штаты» очень велико. В его убийственном сатирическом названии, в его трагическом содержании, в мрачной патетичности образов заложена одна мысль: расизм в Америке-не единичное явление, не выходки отдельных групп куклуксклановцев, — он порожден всей системой реакционного полицейского государства и господствующей идеологией.
В сатире «Соединенные Линчующие Штаты» очень силен драматический, трагический элемент, придающий произведению оттенок тревожности. Создается такое впечатление, будто писатель бьет в набат. Твен умеет передать читателю собственную убежденность: при попустительстве народа в стране угрожающе растут силы реакции; народ может и должен спасти страну от смертельной опасности.
Сатирический смысл памфлета «Соединенные Линчующие Штаты» еще более углубляется, если его сопоставить с другими произведениями того времени. Например, с речью Марка Твена, произнесенной в феврале того же 1901 года, в день, рождения Линкольна. В ней Твен вспоминает время Гражданской войны и то, как триста тысяч юношей стали под знамена Линкольна в «колоссальной борьбе». Речь Твена заканчивается знаменитой патетической фразой из выступления Линкольна после битвы в Геттисберге:
«Это нация рождает свободу и правительство народа, из народа, для народа, которое не исчезнет с лица земли»[522].
В речи и в памфлете сопоставляется недавнее героическое прошлое и мрачное настоящее. Твен стремится создать ощущение движения истории, заставляет задуматься над ее закономерностями.
«Вся Европа и вся Америка лихорадочно борются из-за денег, — писал Твен Твичелу в 1905 году. — Деньги стали наивысшим идеалом, все остальное заняло десятое место, — даже то, что носит великое имя народов. Погоня за деньгами существовала всегда, но в истории мира не было еще такого сумасшествия, такого безумия, каким характеризуется наше время. Эта страсть развратила нации, сделала их безжалостными, подлыми, черствыми, бесчестными, нациями-угнетателями»[523].
Марк Твен усматривал прямую связь между американским захватом Филиппин, агрессиями англичан в Южной Африке и кровавыми бесчинствами бельгийского короля Леопольда II в Конго.
«Королю-пирату» Марк Твен посвятил один из выразительных памфлетов: «Монолог короля Леопольда в защиту его правления в Конго»[524]. Для писателя этот «лицемер и кровавый монстр» стал воплощением бесчеловечности и циничного грабежа («ради наживы ежегодно калечит, убивает, заставляет умирать с голода миллионы беспомощных и беззащитных туземцев в Конго»)[525].
Памфлет Марка Твена появился при таких обстоятельствах: английское министерство иностранных дел опубликовало в феврале 1904 года доклад своего агента в Конго об ужасающем положении африканцев на территории, захваченной бельгийскими войсками и торговцами. Рассказывалось об опоенных алкоголем и одичавших мужчинах, замученных и убитых детях и женщинах, сожженных селениях. Английские империалисты охотно оповещали мир обо всех этих ужасах, стремясь к тому, чтобы были забыты их собственные недавние преступления на земле буров.
Памфлет Марка Твена представлял собою «сетования» Леопольда II, который был первым организатором акционерной компании по использованию богатств Конго. Леопольд II негодует, что в печати в его адрес растет «гора клеветы». Он начинает ворошить эту «гору». Марк Твен вкладывает в его уста перечень реальных преступлений бельгийских империалистов в Конго. Памфлет заканчивается «оправданием» Леопольда II; все это совершалось во имя божье и руками миссионеров. И смеют же писаки утверждать, что король Бельгии не сделал ничего доброго в Конго, когда он нес свет евангелия «уцелевшим» туземцам!
Когда Марк Твен предложил памфлет американским журналам, все редакторы отказались. После долгих мытарств он напечатал его с помощью «Американской ассоциации реформ в Конго»[526]. По настоянию Марка Твена, сатира была снабжена фотографиями трупов замученных негров — мужчин, женщин, детей; на обложке книги были изображены крест и нож с надписью: «Символ нашего процветания». (Марк Твен употреблял здесь сатирическую символику своих памфлетов 1901–1902 годов, адресованных англо-американским империалистам.)
В Англии, как и следовало ожидать, памфлет был встречен благосклонно, автора хвалили за «необыкновенную храбрость». Действительно, Марк Твен вызвал на бой не только «короля-пирата», но, как вскоре оказалось, и американских банкиров. Прибыли Леопольда II притянули жадное внимание американских финансистов. Между Морганами, Ротшильдами, Рокфеллерами, Гугенхеймами, Райянами — американскими банкирскими домами — и бельгийским королем было заключено «деловое» соглашение по эксплуатации Конго.
Памфлет Марка Твена становился опасен для финансовых магнатов США; его нужно было нейтрализовать. И это было сделано: были ассигнованы большие суммы, чтобы помешать распространению издания, подкуплены профессоры и церковники, которые обеляли в своих речах Леопольда II и поносили Марка Твена[527].
Марк Твен публично требовал, чтобы официальные власти США и Англии добились расследования преступлений в Конго. Но усилиями продажной печати и давлением на нее американских финансистов общественное мнение было дезориентировано, и Марк Твен не получил поддержки. Мог ли он в одиночку выдержать борьбу с могущественнейшими финансовыми магнатами США, в руках которых были газеты чуть ли не всего земного шара?! Марк Твен «спустил флаг». Когда ему позже предложили написать о Конго, он наотрез отказался.
Это была последняя схватка престарелого Твена с могущественным хищником — мировой системой империализма, и одна из тех, которые оставляют горечь на душе и рождают отчаяние.
Тяжелый пресс реакции давил на Марка Твена. И поэтому далеко не все свои суждения он предавал гласности. Многие из резких своих оценок Твен высказывал лишь в частных письмах или поверял только бумаге — заносил иронические афоризмы в «Записную книжку»:
«Правда — драгоценнейшая вещь на свете. Давайте же экономить ее»[528]. «Правда могущественна и всепобеждающа. Ничего не имею против, кроме того, что это совсем не так»[529].
Возможно, что эти разочарования и поражения определили поведение Твена во время пребывания в Америке А. М. Горького, который приехал туда для сбора средств в помощь русским революционерам. Американская буржуазия встретила «эмиссара русской революции», как называли А. М. Горького американские газеты, настороженно и враждебно. Но народ — рабочие, фермеры, передовая интеллигенция — горячо откликнулся на призыв русского писателя. Марк Твен был в числе американцев, сочувствовавших миссии А. М. Горького.
Вот как описывает А. М. Горький выступление Марка Твена на одном из митингов, давая при этом замечательный по своему художественному мастерству портрет американского писателя:
«У него на круглом черепе — великолепные волосы, — какие-то буйные языки белого, холодного огня. Из-под тяжелых, всегда полуопущенных век редко виден умный и острый блеск серых глаз, но, когда они взглянут прямо в твое лицо, чувствуешь, что все морщины на нем измерены и останутся навсегда в памяти этого человека. Его сухие складные кости двигаются осторожно, каждая из них чувствует свою старость.
