Гостей он не ждал, а потому не спешил открывать, рассудив, что постучат и уйдут. Однако, гость оказался весьма настойчивым. Мало того, гость оказался на редкость наглым — убедившись, что хозяин не собирается выходить навстречу, он решил сам войти в дом, благо Грэм почти никогда не запирал дверь. Грэм услышал, как стукнула, закрываясь, дверь, выругался и поднялся с кровати. Рука его сама собой потянулась к мечу — движение уже въелось в кровь, он даже не подумал о нем. Так, с оружием наготове, он вышел из комнаты, чтобы поприветствовать незваного гостя… и словно споткнулся. У самой двери он встретился взглядом с широко распахнутыми зелеными глазами Джем.
Он выругался — тихо, но весьма цветасто. Вот только такой гостьи ему и не хватало, да еще с утра! Мало того, что он почти не одет (и, кстати говоря, небрит), так еще и не в самом подходящем настроении. Тем не менее, он опустил меч и с угрюмым вопросом уставился на девушку.
Та покраснела — как бы тихо ни были произнесены ругательства, они все же достигли ее ушей, — и явно растерялась.
— О-о-о, — пролепетала она, опуская глаза (вообще-то, насколько ее успел узнать Грэм, такое излишне скромное поведение было не в ее духе, но нелюбезный вид хозяина поверг ее в смущение). — Простите, я не думала, что разбужу вас…
Еще бы, ведь в доме друга Грэм вставал ни свет, ни заря, раньше всех. Там бы он не позволил себе валяться в постели до полудня.
— Извините, — Джем, вместо того, чтобы оправиться от шока, все больше впадала в ступор, что было совсем на нее не похоже. — Но если бы я знала, что вы еще не… Я, пожалуй, пойду…
— Ты вынудила меня покинуть кровать, — не слишком любезно прервал Грэм. — А теперь хочешь убежать?.. Нет уж, не выйдет. Оставайся и говори, зачем пришла.
Грэму еще не приходилось в подобном тоне разговаривать с Джем, и ему не слишком нравился поворот беседы, но он ничего не мог поделать. Сейчас он был настолько неадекватен, что вряд ли мог взять на себя роль гостеприимного хозяина.
— Мама просила передать вам, — Джем, быстро стрельнув в него глазами и снова опустив их, сунула ему в руки корзинку, прикрытую чистой белой тряпицей. — Здесь домашнее печенье, фрукты и…
— Так, — Грэм, не изменив тона и даже не взглянув на посылку, небрежно поставил ее на одну из полок. — И это все? То есть, я хочу сказать, спасибо, но не думаю, что ты только из-за этого топала через полгорода с утра пораньше.
— Илис прислала весточку отцу, — сообщила Джем с такой готовностью, словно с самого начала только и ждала, когда выпадет шанс поведать главную причину. — Она пишет, что собирается в Карат, и хотела бы навестить моих маму и папу. Мы подумали, что вам захочется увидеться с ней…
Илис. Вот ведь, а он почти забыл о ней, поглощенный собственным внутренним разладом. Узнав о ее возвращении в Истрию, Грэм хотел нанести ей визит в школе, но потом как-то потерял это намерение, забыл про него. Да даже если бы и вспомнил, вряд ли стал осуществлять. Не до Илис ему было и не до бесед по душам. А теперь она приезжает сама, значит… Он тряхнул головой, стараясь сообразить, хочет ли он видеть старую знакомую. Пожалуй, на данный момент это был слишком сложный вопрос.
— Ну и зачем нужно было присылать тебя?.. — спросил он без особого интереса. — Чтобы передать пару слов? Для этого вполне сгодился бы и Мэнни. Уж на что-что, а на память пацан не жалуется.
— Мне просто хотелось придти к вам, — вдруг с неожиданной откровенностью ответила Джем, подняв взгляд. Краска сошла с ее лица, и сейчас она была бледной, как никогда, но смотрела прямо, с вызовом. — Но я не знала, под каким предлогом, а тут подвернулось кстати. Вы не сердитесь?
Сердиться? Грэм не сердился. Он просто на целую минуту потерял дар речи и задался вопросом, как понимать подобную откровенность со стороны юной девушки. Мысли ворочались тяжело, как камни… Недостаточно тяжело. Сделанные выводы ему не понравились. Он почувствовал, как из глубины поднимается липкая и тягучая тревога. Безымянный бы побрал эти рыжие волосы! Они напоминают о том, о чем Грэм предпочел бы забыть, и будят чувства, которые наверняка являются обманкой, потому что на самом деле относятся к другому человеку.
— Вы так долго у нас не появлялись, — продолжила Джем, ободренная, видимо, его молчанием. — И я начала тревожиться, что с вами что-то случилось, хотя Мэнни и говорил, что все в порядке. Мне жаль, что вы покинули наш дом.
— Джем, — по-настоящему занервничал Грэм. — Что ты такое говоришь?.. Тебе не следует быть здесь. Иди домой. И не нужно приходить ко мне больше.
— Не нужно жить одному! — с неожиданной решимостью заявила Джем. Ого, а характер-то у нее папин! — Зачем запираться, словно отшельник? Или вам просто стало неприятно находиться в нашем доме?
Ну, прекрасно. А Брайан, наверное, тоже думает что-нибудь в этом же духе?
— Не говори глупостей! Ваш дом… ваш дом не может быть неприятен для меня.
— В чем же тогда дело? — несносная девчонка уже вовсю озиралась по сторонам и делала какие-то выводы из увиденного. Выводы, кажется, были самые неутешительные. — Какое тут запустение! Мама говорила, что вам следовало взять служанку. Давайте, я приберу у вас.
— ЧТО?! — ужаснулся Грэм, но Джем уже не слушала его, направляясь прямым ходом в комнату. Оттуда послышались ее приглушенные возгласы.
Грэм почувствовал себя так, словно только что вышел из битвы… которую он проиграл. У него не осталось сил даже на ругательства, он тяжело привалился к стене. В голове глухо бухала боль. Что там возомнила о себе эта девчонка?.. Впрочем, поздно возмущаться. Судя по решимости, с которой Джем появилась в его одиноком жилище, просто так она его в покое теперь не оставит. И зачем ей это нужно?..
Развернувшись, Грэм с силой влепил кулаком в стену, не почувствовав боли в разбитых пальцах. Кажется, ему опять не дадут умереть.
Наблюдая, как рьяно Джем взялась за обработку его жилища — и его самого, — Грэм некоторое время считал, что история с приездом в Карат Илис выдумана просто так удобный повод нагрянуть в гости. Ан нет — новоиспеченная директриса магической школы действительно собиралась погостить у старых друзей, что и подтвердил Брайан, когда Грэм, наконец, появился у него.
До знаменательно события оставалось еще две недели, и за это время Грэм понял, что крупно попал. С женщинами ему всю жизнь катастрофически не везло. Большинство его неприятностей происходило именно от них, а когда он имел глупость серьезно влюбиться… об этом эпизоде он старался вспоминать пореже. Он уже не испытывал к Ванде той болезненной, глубокой любовной привязанности, но шрам на сердце остался и почти постоянно болел. Джем, проявлявшая к нему внимания больше, чем следовало, в немалой степени эту боль провоцировала (конечно же, она ни о чем не подозревала), но — странное дело, — Грэму казалось, что он не сможет теперь жить без нее. Он уже не шарахался от девушки, но все еще старался держаться на достаточном расстоянии, смотрел на нее с затаенной болью и грустью и гнал мысли о сближении. Возможно, он и сумел бы удержать дистанцию, но, к несчастью, Джем вовсе не стремилась к этому, а наоборот, собиралась всеми силами ее сокращать. Грэма пугала одна мысль о пролегшей между ними пропасти возрастов и мировоззрений, девушка же даже об этом и не задумывалась. Грэму хотелось бы объяснить ей, рассказать про эту пропасть, про эту стену, но он не знал — КАК. Кроме того, он не был уверен, что она станет слушать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
